Чингиз Абдуллаев - Под знаком полумесяца

Полноватый улыбается. Как удобно допрашивать связанную женщину, над которой можно издеваться. Он протягивает руку и больно сжимает мне грудь. Затем рука ползет вниз. Если я заплачу, то доставлю этому мерзавцу удовольствие. Поэтому буду терпеть, чтобы он со мной ни делал. Но он больно щиплет меня за мягкое место ниже спины и убирает руку. Спасибо и на этом.

— Где Гольдфарб? — спрашивает полноватый. — Куда он сбежал?

Я не хочу получить очередной удар в живот и поэтому собираю остатки сил, чтобы выдавить:

— Не знаю. Я действительно не знаю.

Полноватый не верит. Он замахивается, чтобы снова ударить, когда высокий его останавливает.

— Подожди, — приказывает он, — не торопись.

Полноватый опускает руку и что-то шепчет. По-моему, ругательства. Но отходит в сторону. Высокий достает телефон и тоже отходит в сторону. Он кому-то звонит и до меня долетают только отдельные слова:

— Ей ничего… Его не брали… Она не знает…

Все-таки я не до конца понимаю, что здесь происходит. Но если эти типы развяжут мне руки, я первым делом убью полноватого ублюдка, который так больно бьет связанную женщину по лицу. Высокий, закончив разговаривать, подходит ко мне.

— Похоже, наш гость перехитрил всех, — задумчиво говорит он, глядя на меня, — и не просто исчез, но еще и убил нашего человека в отеле.

Уже приятно. Значит, там убили не случайного свидетеля и не невинного человека, а осведомителя этих господ. Я обожаю МОССАД. Ребята, вы просто молодцы, если смогли его вычислить, пока два наших идиота-охранника сидели внизу. Значит, Гольдфарб сумел уйти и по дороге застрелить их осведомителя. Просто гениальный человек. Такой милый старичок и такой энергичный. Но куда он исчез? И как вычислил этого охранника?

— Она, возможно, действительно ничего не знает, — говорит высокий, — мы сейчас поедем в город и все выясним. Нужно понять, что там происходит. А она пусть пока подождет здесь. Ребята за ней присмотрят.

Он поворачивается и уходит. Полноватый идет следом за ним, но неожиданно возвращается и подходит ко мне.

— Я вернусь через два часа, чтобы на этом матрасе поиграть с тобой, ты будешь крепко ласкать меня, — шепчет он мне на ухо, — ты меня любить будешь, — и с силой бьет меня в живот, отчего у меня перехватывает дыхание.

— Зубы помой, — говорю я ему, морщась от боли. И он бьет меня второй раз.

Я падаю на матрас и чувствую, как у меня катятся слезы по лицу. Все-таки не каждый день бьют так больно. Милые женщины, не позволяйте себя бить. Это даже не так больно, как очень унизительно и обидно. Если бы у меня не были связаны руки, я бы ему показала, как нужно вести себя с женщиной. Но я падаю на вонючий матрас и беззвучно плачу. Они уходят, и ко мне подходит один из охранников. Он пытается меня поднять, и я невольно выдаю какой-то стон. Он даже отпрянул, испугавшись. У меня затекли и болят руки. И вообще болит все тело.

— Ослабь немного узлы на руках, — попросила я этого парня, — и дай мне воды.

Он смотрит на своего напарника. Тот кивает головой. Молодой парень, ему лет двадцать пять, не больше. Они видели, как меня бил этот полноватый тип, и, конечно, испытывают ко мне некоторое сочувствие. А потом они уверены, что эта несчастная побитая женщина ничего не сможет сделать им, двум вооруженным бугаям. Им, конечно, не стали рассказывать подробности моей спортивной биографии. Это меня более чем устраивает.

Он выходит из этого сарая или конюшни. И возвращается через минуту. Я чувствую, как он разрезает веревки на моих руках. Наконец я свободна. Но он выворачивает мне онемевшие руки вперед и надевает наручники. Вот так. Хрен редьки не слаще. А потом дает стакан какой-то мутной воды. Выбора нет, и я ее пью. И хотя у меня на руках наручники, тем не менее я чувствую себя гораздо лучше. И даже сильнее.

Парень смотрит на меня, улыбаясь, как будто пытаясь со мной флиртовать. Поразительно… Большинству мужчин нравится видеть беспомощное состояние женщины. Им кажется, что теперь они могут им воспользоваться, показать свою власть, проявить свою силу. А может, я имела там дело только со слабыми мужчинами или вообще с недоразвитыми существами, которые не имели никаких отношений с нормальными женщинами? Не знаю. Хотя у высокого были очень дорогие часы, тысяч за двадцать долларов. А с такими деньгами всегда можно обеспечить себя и доступными женщинами.

Я ждала достаточно долго. Парни уже переглядывались и отпускали по моему адресу какие-то сальные шутки. Я все время помнила о возможном возвращении полноватого, когда послышался шум подъехавшей машины. Потом хлопнула дверца, и кто-то быстро прошел по двору. И я услышала хлопок. Такой очень характерный хлопок, который обычно слышен, если стреляют из пистолета с глушителем. Видимо, во дворе дежурил третий. А потом в сарай вошел мужчина. Я увидела в дверном проеме только его фигуру. И он поднял пистолет с глушителем. Я еще успела подумать, что умру так просто и легко. Однако он также просто и легко сделал по два выстрела в моих охранников. Эти идиоты даже не успели понять, что именно произошло, так быстро и ловко он действовал.

И потом подошел ко мне. Я отказывалась верить своим глазам. Это был Ариф. Не помню, когда я так радовалась его появлению. От радости я ничего не могла сказать. Он вытащил ключи от наручников из кармана одного из убитых, снял их с меня, и только тогда я бросилась обнимать его. Честное слово, я заплакала. А он гладил меня по спине и все время повторял:

— Все хорошо, все нормально, — и так продолжалось минут десять.

Потом мы сели в его машину и поехали в город. Оставив за спиной троих убитых. И тогда я еще подумала, что Ариф поступил неправильно, приехав сюда один. Я боялась задавать ему вопросы. Ответы могли оказаться более чем непредсказуемыми. И это ощущение надвигающегося ужаса от ответов, которые он мог мне дать, сковывало меня, не позволяло ни о чем его расспрашивать. А он сидел и молчал, ничего не уточняя. Как будто он каждый день вызволял меня из плена и каждый день убивал сразу по три моих мучителя. Но как он узнал и почему оказался один? Господи, я так боялась этих вопросов и его ответов. Когда мы выехали на трассу, ведущую в Баку, я все-таки не выдержала и задала свой вопрос:

— Как ты узнал о том, что я нахожусь здесь? Откуда ты об этом узнал?

— Очень просто, — глухо ответил Ариф. Он не смотрел на меня. — Это я сдал им сначала Шамиля Тушиева, а потом и Люду Борисенко. И тебя тоже предал именно я…

Можете себе представить, что именно я почувствовала, когда услышала эти слова Арифа? Мне показалось, что свет померк в моих глазах. Но такого просто не может быть. Так не бывает. Значит, это он нас всех предал. Тогда все понятно. Вот откуда враги узнали про всех остальных членов группы и о моей специальной подготовке. И почему он появился именно здесь. Один и с оружием, чтобы никого не посвящать в эту операцию. Я даже не подумала, что теперь буду ненужным свидетелем, и он должен застрелить и меня. Разочарование и изумление были такими оглушающими, что я молча сидела, раздавленная его словами и своими мыслями. Значит, во всем, что с нами случилось, был виноват именно мой друг.