Станислав Родионов - Диско-бар

Он знал, что похож на ряженого, — броскую экипировку венчала рыжая голова. Но ему надо было выглядеть так, чтобы любой человек сразу сказал — это газетчик, ибо у Леденцова не было корреспондентского удостоверения.

— Пресса, Галина Александровна, — скоро заговорил он и, чтобы она не спросила документов, вытащил из сумки и положил на стол письмо, написанное им крупными каракулями. — Покупатель хочет, чтобы мы написали о продавщице обувного отдела Катерине Муравщиковой. Мы сочли нужным посоветоваться с вами…

Она надела очки и стала читать письмо. Леденцов сел посвободнее — теперь удостоверения не спросит.

— Муравщикова грамотный и квалифицированный работник, — она свернула письмо.

Леденцов достал блокнот и громадную шариковую ручку, сделанную в форме газового баллона.

— Галина Александровна, как у неё обстоит дело с вежливостью? А то есть продавцы, которых к покупателю без намордника лучше не выпускать, — сказал он медленно, выбирая слова поокруглее, ибо ему хотелось сказать, что таких продавцов надо бы лупить чайником.

— У нас такие продавцы не работают, молодой человек.

— Расскажите о ней подробнее…

— Муравщикова борется за план, болеет за коллектив, заочно учится в торговом институте, член месткома… Вполне достойна упоминания в печати.

— Дефицитный товар налево не пускает?

— Не замечалась.

— С уголовными элементами, в сомнительных компаниях…

— Молодой человек, — перебила директор, — она до замужества была членом оперативного комсомольского отряда.

— Очень хорошо, — обрадовался Леденцов, захлопывая блокнот.

— Но почему писать только о Муравщиковой? У нас есть и другие достойные люди.

— Галина Александровна, наша газета получает кипы писем.

— И всё о хороших людях?

Очков она так и не сняла, разглядывая цветастого корреспондента. Леденцов отнёс это к насторожённости, которую он видел в её лице. Конечно, проще было бы пойти в отдел кадров и предъявить удостоверение инспектора. Но как объяснить, почему хорошим работником Катей Муравщиковой заинтересовался уголовный розыск?

— О всяком пишут, Галина Александровна.

— Например, о чём?

— Ну, скажем, муж выгнал жену из дома или жена выгнала мужа…

— Неужели о таком пишут в газету?

— Муж застал у своей жены чужого мужа, или жена застала у своего мужа чужую жену…

Она не успела удивиться и ещё о чём-то спросить, как зазвонили телефоны — сразу два, городской и местный. Она взяла трубки. Леденцов этим воспользовался — схватил своё каракулистое письмо, поклонился и шаркнул ножкой, — он полагал, что корреспонденту приличествует некоторая светскость…

В приёмной скопилось много народу, но секретарша ему улыбнулась той раскованной улыбкой, которую можно посчитать и за усмешку. Леденцов тут же отомстил. Как там… Он наклонился и сказал почти в ушко:

— «Чертовски странная вещь, но только одна бабёнка из сотни употребляет правильный, свой тон помады».

Хлопоты с подростками и с диско-баром были для Петельникова всего лишь нагрузкой — от основных дел его никто не освобождал. Поэтому до закрытия универмага он весь день проработал над глухим делом, которое, вопреки его теории о скорой раскрываемости преступлений, мучило пятый месяц. Успел он заскочить и домой — грустно бросить в холодильник пельмени и сжевать на ходу кусок хлеба с маслом.

В универмаге дребезжал оповещающий звонок. Прореженные им залы освобождались от последних покупателей. Инспектор беспрепятственно дошёл до обувного отдела и увидел Катю Муравщикову, пощёлкивающую цветастым зонтиком. Тогда он почувствовал капли на своём лбу и понял, что на улице идёт не замеченный им дождь.

— Здравствуйте, — негромко, только для неё, сказал инспектор.

— Здравствуйте, но мы уже закрылись.

— Я не за обувью.

Она не спросила, за чем он, но её тёмные быстрые глаза спросили, выжидательно потеряв быстроту.

— Катерина Михайловна, мне нужно с вами поговорить.

Она опять не спросила о чём — глаза спрашивали.

— Если не возражаете, я немного вас провожу.

Видимо, она возражала. Мало ли какой жулик может привязаться к работнику универмага? Но, осмотрев его внимательно, она перекинула волнистые чёрные волосы с плеча на спину, взяла сумку и легко пошла к выходу, увлекая и его.

На улице моросил тёплый дождь, точно его сперва подогрели на городском асфальте. Муравщикова раскрыла зонтик и замешкалась, не зная, как быть с новым знакомым. Но инспектор непререкаемо вытащил зонт из её тонких пальцев, взял под руку и показал на белый «Москвич».

— Поговорим там, хорошо?

— Да кто вы такой? — она не пошла и даже оглянулась на родные стены универмага.

Прикрывшись зонтиком, инспектор достал удостоверение и показал. Он почувствовал, как её напряжённая рука податливо обмякла, но лицо, повёрнутое к нему, заострилось, словно напряжение из руки перелилось к остреньким смуглым скулам.

— А что случилось?

— Ровным счётом ничего.

Они побежали под косой россыпью капель, забыв про зонт. У дождика не хватило сил на лужи — он лишь смочил тёплый асфальт, начав тут же испаряться белёсым дымком, хорошо видимым в лучах уже вечернего солнца. У дождика не хватило сил на лужи, но обрызгать двух бегущих людей у него сил хватило.

Инспектор открыл дверцу, впустил её на переднее сиденье и сел за руль сам.

— Как у вас тут мило, — огляделась она.

Петельников нажал кнопку стереофонического магнитофона — тихая музыка, отстраняющая дождь, универмаг и город, мягко обволокла салон.

Муравщикова вздохнула.

— Мы тоже хотели купить машину. Я ведь вся в движении. А муж близорукий. Чтобы получить права, что нужно видеть?

— Гаишника.

Она засмеялась мелко и звонко, её смех вырвался в приоткрытое оконце и вместе с дождиком запрыгал по парнóму асфальту. Этот смех обнадёжил — они договорятся. Но пока говорила она, рассказывая о работе в универмаге и учёбе в институте; слов было много, торопливых и разных, за которыми Катя едва поспевала, то и дело повторяя: «Я вся в движении…» Петельникова подмывало спросить, куда она движется, но свои вопросы он берёг для дела.

— Я вас заболтала, — спохватилась она. — Вы бы меня перебили, а то я вся в движении.

Она посерьёзнела, приготовившись теперь к его словам.

— Катя, вы любите детективы?

— Нет.

— Жаль, — разочаровался инспектор.

— Они несерьёзные.

— Детективы удовлетворяют прекрасную человеческую потребность — любознательность и любопытство.

— А почему вы спросили?

— Хотел втравить вас в детективную историю.

— Если надо…

— Катя, вы романтик? — пошёл он с другого конца.

— Все женщины — романтики.