Станислав Родионов - Отпуск

— А мы вас Индейцем, — наконец-то подала голос Медузочка.

— Неплохо, — заметил Петельников.

— Краснокожим Индейцем.

— Пожалуйста, — согласился он.

— Вот и познакомились, — сказала Чёрненькая тусклым голосом: так, мол, не знакомятся.

Петельников увидел, как рядом с его полотенцем деловито располагается парень — отдыхающие прибывали, надеясь на послеобеденную прохладу. Вот этот парень ему и нужен. Невысок, худощав, но крепок. Спортивная стрижка, короткая. Малозагорелая кожа, красноватая, видимо, недавно приехал. Ему лет двадцать.

Общественность, перед Петельниковым была общественность. Он частенько брал на операции дружинников или ребят из комсомольского оперативного отряда. Так почему не пригласить этого парня для осмотра заброшенного дома? Если, конечно, тот согласится. Если, конечно, тот мужчина. Узнать несложно…

— А не пополнить ли нашу компанию четвёртым? — предложил он девушкам.

— Этим? — Чёрненькая кивнула на новенького.

— Как вы его назовёте? — спросила Медузочка.

— Бледнолицый, — предложил Петельников, встал и направился к парню.

Но Бледнолицый нацепил маску с трубкой, подошёл к берегу и сразу нырнул в мелководье, исчезнув в воде, словно уполз по дну. Хорошо, парень спортивный.

Петельников сел на полотенце и обозрел его вещи. Одежда, сандалии, сумка, две книги… Интересно, какие? Он распластался и чуть прополз, рассматривая гальки, — ему и правда нравились их серые отшлифованные поверхности, причудливо расписанные прожилками кварца и кальцита. У самой одежды Бледнолицего инспектор поднял невзрачный камешек и глянул на книги: «Искатель» и «Жёлтый пёс» Сименона. Да этот парень жаждал приключений…

Когда он вышел из воды, Петельников лениво спросил:

— Как температура в глубинах?

— Нормальная…

— Книги здесь достал или с собой привёз?

— Здесь достанешь…

Они разговорились — отдыхающие знакомятся быстро.

Через двадцать минут Петельников уже знал, что Олег приехал из Сибири, работает в леспромхозе и хотел бы познакомиться с Медузочкой или с Чёрненькой.

— Тут погода любовная, — засмеялся он, обнажая белые крепкие зубы, которыми хоть проволоку перекусывай.

— Детективы уважаешь? — спросил Петельников, показывая глазами на книги.

— А то.

— Сам бы хотел дельце распутать?

— Мало ли чего б я хотел… Директором, к примеру, а приходится древесину валить.

— Тогда слушай, — заговорил Петельников строгим и напряжённым голосом.

Олег сидел вроде бы спокойно, но глаза под белёсой чёлкой заблестели любопытством и слегка задёргалась кожа на скулах. Он уже не смотрел на девушек да и моря не замечал.

— Даёшь, — вздохнул Олег завистливо.

— Пойдём вместе?

— Сейчас? — он нервно скрипнул галькой.

— Пусть жара спадёт. К вечерку…

Они договорились встретиться у столовой под кипарисом.

— Индеец! — крикнула Чёрненькая.

— Только окунусь! — тоже крикнул Петельников, взял у своего нового приятеля маску и нырнул подальше, в глубину. И очутился в зелёном зале, в котором были развешены голубые причудливые светильники — медузы парили рядами. Видимо, их гнал поднявшийся ветер.

Плыл инспектор радостно.

Петельников убедился, что на юге понятие «вечер» — зыбкое. Он пришёл в назначенный час и был удивлён невесть откуда взявшейся темнотой. Олег опаздывал. Инспектор купил на всякий случай коробку спичек, потоптался, походил, угостил бесконурую собаку беляшом и присел на глыбистый камень. Стемнело окончательно, по-ночному. Луна залила просёлок своим апельсиновым светом. Кипарис, в тени которого расположился Петельников, слегка блестел — наверное, от пыли.

Общественник опоздал на час. Он появился из-за угла столовой, беззвучно ступая по рыхлой пыли — она казалась жидкой. Глаза его от лунного света желтовато поблёскивали. И чёлка пожелтела.

— Чего опоздал? — сурово спросил инспектор, как спрашивал на розыскных операциях.

— Да решил пожрать.

Петельников втянул воздух — от кипариса вроде бы пахнуло кисловатым алкоголем.

— Пил?

— Кружку сухонькой бормотухи. Семечки!

Нет, это не походило на розыскную операцию. Прогулка, вечерняя прогулка по берегу моря. Впрочем, его новый приятель мог бояться — поход с неизвестным человеком в неизвестное место, да ещё в темноте.

Олег тряхнул кистями. Из одного рукава появился электрический фонарь, из другого — короткий стальной прут. Конечно, боялся.

— Идём, — сказал Петельников и шагнул в пыль.

Они пошли. Пока тянулись дома, ещё перебрасывались словечками.

— Вечерами что обычно поделываешь? — спросил инспектор, как бы спрашивая, не оторвал ли его.

— Известно… Вино, кино и домино. А ты вообще-то кем вкалываешь?

— Автослесарем, — соврал он, чтобы избежать расспросов, да и правда работал после школы в гараже.

За посёлком говорить перестали; тут было безлюдье и тишина. Только пели свою вечную песню цикады, да изредка, когда они пересекали лощины, впадавшие в море, слышался шуршащий налёт волн. И запах. Петельников не мог понять, чем это пахнет. Запах казался трогательно знакомым. Вдыхаемый, он ложился на душу, внося какое-то неясное беспокойство. И когда они начали спускаться в овраг, чёрный, словно его налили тушью, Петельников осознал этот щемящий запах — сено, пахло его родной средней полосой и домом. Трава здесь от жары и безводья сохла на корню. Инспектор даже хотел заговорить об этом с Олегом, но тот шагал рядом сосредоточенно, видимо, чувствуя запах только своей бормотушки.

Хватаясь руками за кожистые листья дубков, они поднялись из оврага, миновали две горушки и увидели его — белый дом, отливающий блеском выветренной кости.

— Вот он, — вполголоса сказал инспектор.

Олег не ответил, лишь высунул из рукава стальной прут.

Они смотрели на заброшенные стены, и у Петельникова было такое ощущение, что он высадился где-нибудь на Марсе и должен сделать первый шаг к неземным существам.

— А если их много? — предположил инспектор.

— Раскидаем, — глухо буркнул Олег.

Нет, трусом он не был.

Они начали осторожно подходить к двери, переступая консервные банки и горы лежалого мусора. Олег шагал гибко, беззвучно. Инспекторские кеды тоже не шумели. Кусты здесь сцепились особенно дружно. Плечо Олега вспарывало их зелёную плоть, и они смыкались за Петельниковым, как вода за пловцом. У двери инспектор покосился на окно — меж редких досок зияла чернота. Он даже себе не признавался, что тот глаз казался ему — нет, не страшнее — противнее, чем компания уголовников.

Дверь была закрыта. Олег пнул её ногой, и она скрипуче уехала в темноту.

— Свети, — шёпотом приказал инспектор.

Яркий луч полоснул сухую землю и ушёл в дом, как проглоченный мраком. Они вошли.