Стивен Кинг - Джойленд

И, скорее всего, будет правы. Но представьте себе, в каком напряжении и пребывал в те минуты.

— Наша старушка «Каролина» не опаснее кирпичного дома, — сказал Лэйн. — Да я на ней поднимусь и при шестидесятимильном ветре, а не тридцатимильном, как сейчас. Два года назад по побережью прошлась Карла с ветрами в два раза сильнее нынешних. И «Колесо» спокойно их выдержало.

— А как ты собираешься передвинуть рычаг, если мы оба будем в кабинке?

— Залезай и увидишь. А не то… — Он поднял пистолет. — А не то я тебя пристрелю прямо тут. Мне все равно.

Я поднялся по пандусу, открыл дверь кабинки и начал в нее забираться.

— Нет, нет, нет, — сказал он. — Ты сядешь у дверцы. Там вид лучше. Подвинься-ка, парниша. И засунь руки в карманы.

Лэйн протиснулся мимо меня, опустив пистолет. Кровь снова заливала мне глаза и щеки, но вытащить руку из кармана дождевика и вытереть ее я побоялся: я видел, как на курке пистолета палец Лэйна побелел от напряжения. Забравшись в кабинку, Лэйн сел у дальней стенки.

— Теперь ты.

Я залез. А что еще мне оставалось делать?

— И дверцу закрой, пока еще живой.

— А ты поэт, — сказал я.

Лэйн оскалился.

— Лесть тебя ни к чему не приведет. Закрой дверцу, а не то я прострелю тебе колено. Думаешь, кто-нибудь что-нибудь услышит при таком-то ветре? Вряд ли.

Я закрыл дверь. Когда я снова посмотрел на Лэйна, то увидел, что теперь в одной руке он держал пистолет, а в другой — какой-то приборчик. С антенной.

— Я же тебе говорил, что люблю такие штучки. Это обычная дистанционка от гаражной двери с парой небольших изменений. Посылает радиосигнал. Я ее как-то показал мистеру Истербруку этой весной. Сказал, что эта штука идеально подходит для техобслуживания колеса, когда рядом нет ни одного салаги или газуна, чтобы толкать рычаг. Он запретил мне ее использовать, потому что она не одобрена комиссией штата. Старый пугливый сукин сын. Я собирался оформить на нее патент. Наверное, сейчас уже поздно. Возьми.

Я взял. Действительно, дистанционка от гаража. У моего отца была почти такая же.

— Видишь кнопку со стрелкой вверх?

— Да.

— Нажми на нее.

Я большим пальцем дотронулся до кнопки, но не нажал. Даже здесь, внизу, ветер был очень сильным. Каким же он станет, когда мы двинемся ввысь, где воздух — зашибись? Мы летим! — кричал тогда Майк.

— Нажимай или получишь пулю в колено, Джонси.

Я нажал на кнопку. Двигатель «Колеса» заурчал, и наша кабинка начала подниматься.

— А теперь выкинь его.

— Чего?

— Выкинь приборчик или получишь пулю в колено, после чего отплясывать ты уже не сможешь. Считаю до трех. Один… д…

Я выкинул приборчик за борт кабинки. А мы все поднимались и поднимались навстречу ветру. Справа я видел атакующие берег волны. Барашки были такими белыми, что, казалось, светились. Слева от меня спали во тьме равнины. На Бич-роу не было видно ни одной машины. Усилившийся ветер сметал со лба мои липкие от крови волосы. Кабинка закачалась. Для пущего эффекта Лэйн заелозил туда-сюда… но пистолет, который теперь указывал мне в бок, даже не шелохнулся. На дуле отражались красные неоновые полосы.

Он крикнул:

— Ну сегодня-то уж точно не похоже на карусельку для бабушек, а, Джонси?

Он был прав. В ту ночь старое степенное «Каролинское колесо» вселяло ужас. Когда мы поднялись на самый верх, безумный порыв ветра с такой силой встряхнул всю конструкцию, что я почувствовал, как заскрипели стальные распорки, на которых держалась наша кабина.

Котелок Лэйна улетел в ночь.

— Вот дерьмо! Что ж, найду другой.

«Лэйн, а как мы отсюда спустимся?» Вопрос висел на кончике языка, но я молчал. Боялся, что он ответит мне «никак», и, если шторм не опрокинет колесо и не повредит генератор, мы так и будем кататься по кругу до самого утра, пока утром нас не обнаружит Фред. Два мертвеца на джойлендской лифтушке. Так что мой следующий ход был довольно предсказуем.

Лэйн улыбался.

— Хочешь вырвать пистолет, да? Вижу по глазам. Что ж, как говорил Грязный Гарри, ты должен спросить себя: уверен, что тебе повезет?

Мы спускались вниз. Кабина по-прежнему раскачивалась, но уже не так сильно. Я решил, что с везением у меня не очень.

— Сколько человек ты убил, Лэйн?

— Не твое собачье дело. И, раз уж пистолет у меня, вопросы буду задавать я. Давно ты знал? Некоторое время точно. По крайней мере, с того дня, когда эта дрянь из колледжа показала тебе фотографии. Ты просто взял паузу, чтобы калека смог побывать в парке. Промашка, Джонси. Лоховская промашка.

— Вообще-то, понял только сегодня, — сказал я.

— Классно врешь, за мною грош.

Мы проехали мимо пандуса и снова начали подниматься. Я подумал: «Он, наверное, собирается застрелить меня на самом верху. После чего или застрелится сам, или вытолкнет меня за борт, а потом прыгнет на рампу, когда кабинка опустится вниз, и постарается не сломать при этом ногу или ключицу». Вариант с убийством и самоубийством выглядел более вероятным — но не раньше, чем он удовлетворит свое любопытство.

— Можешь считать меня тупицей, но не лжецом. Я все смотрел на те фотографии и увидел на них что-то знакомое, но лишь сегодня до меня дошло, что именно. Твоя кепка. На тебе была рыболка, а не котелок, но на фотографии с «Чашек-вертушек» ты наклонил ее в одну сторону, а на фото в тире — в другую. Я просмотрел остальные снимки — те, где вы на заднем плане — и увидел то же самое. Туда-сюда, туда-сюда. Ты всегда так делаешь. Даже не задумываясь.

— И это все? Сраная кепка?

— Нет.

Мы поднимались к высшей точке во второй раз, и я подумал, что у меня, возможно, получится протянуть еще один круг. Лэйн хотел меня выслушать.

Начался дождь. Упругие струи — словно кто-то над головой включил душ. По крайней мере, смоет кровь с лица, подумал я. Когда я взглянул на Лэйна, то понял, что дождь смоет не только кровь.

— Как-то раз я увидел тебя без котелка и подумал, что твои волосы начинают седеть, — мне приходилось почти кричать, чтобы он меня слышал — из-за ветра и дождя, капли которого хлестали нас по щекам. — А вчера я заметил, как ты потираешь загривок. Мне показалось, что у тебя на шее грязь… но вечером, догадавшись насчет кепки, я задумался о фальшивой татуировке. Эрин увидела, как пот размывал ее. Думаю, копы упустили эту деталь.

Колесо завершало второй оборот, мы спускались все ниже, и я мог разглядеть постепенно увеличивающиеся в размерах машину, на которой я приехал, и джойлендский ремонтный пикап. Позади них что-то большое — может быть, подхваченный ветром кусок брезента — металось по Джойленд-авеню.

— Но то была не грязь, а краска для волос. Она смывалась, как та татуировка. Да и сейчас смывается. У тебя в ней вся шея. И видел в тот день я не седину, а пряди белых волос.