Ричард Касл - Шторм назревает

В отчёте был и список остатков содержимого баков с каждого места происшествия. Несмотря на вспыхнувший в результате взрывов огонь, удалось собрать значительное количество обрывков стодолларовых банкнот. Кроме того, были найдены фрагменты газет, а также прочего мусора, обычного для контейнеров: пластиковых бутылок, жестянок из-под газировки.

Хотя все четыре телефона, использовавшихся в качестве детонаторов, были разрушены взрывами, экспертам удалось остановить, что это были идентичные аппараты «Моторола».

Не выпуская отчёт из рук, Сторм спросил:

— Ты читала список уцелевшего при взрывах?

— Конечно, — услышал он в ответ. — Думаешь, только ты хочешь быть скрупулёзным?

— Заметила что-нибудь необычное?

— Полагаю, ты имеешь в виду большое количество обрывков газет.

— Судя по отчёту, на месте каждого взрыва их было найдено вчетверо больше, чем остатков стодолларовых купюр.

— Поначалу я не сочла это важным, — признала Шауэрс. — Но потом вспомнила, что газетную бумагу изготавливают из древесной пульпы.

— А деньги делают из хлопка и льна, — закончил Сторм её мысль.

— Это значит, что газеты должны сгорать быстрее купюр. Газет должно было уцелеть гораздо меньше. Но всё вышло наоборот.

Сторм закрыл папку и вернул её агенту. Та спросила:

— Ты хочешь сказать, с деньгами что-то нечисто?

— Я хочу сказать, что дело закрывать пока рано.

Он поднялся, собираясь уходить.

— Эй, ты куда собрался? — воскликнула Шауэрс. — Что это значит: дело закрывать пока рано? Тебе что-то известно?

— Я буду на связи. Спасибо за содействие.

— Ты не можешь просто так взять и уйти!

Но это было именно то, что он делал.

— Ах ты, сукин сын, как бы тебя на самом деле ни звали, — бросила Шауэрс вслед.

Льда в её голосе хватило бы на целых пять стаканов «Джека Дэниэлса».

Прощание с Мэттью Дуллом, устроенное в престижном Вашингтонском кафедральном соборе, привлекло к себе то внимание, на которое может рассчитывать покойный, если он был жестоко убит и при жизни являлся членом семьи влиятельного американского сенатора. Президент находился в зарубежной поездке, и соболезнования от его имени пришёл выразить вице-президент. Первый ряд церковных скамей заняли, по меньшей мере, сорок членов Конгресса. С политиканами смешались представители джорджтаунской общественности, знакомые с Глорией и знавшие её сына. Освещали событие все ведущие журналисты Вашингтона. И хотя большинство присутствующих явились отдать дань уважения покойному и разделить скорбь с его близкими, Сторм знал, что есть среди них и те, кто пришёл просто потусоваться среди сливок столичного общества. Опоздав, сам он теперь стоял позади, у стены. Джедидайю Джоунса Деррик заметил сидящим во втором ряду.

Началу церемонии помешал переполох. Саманта Топперс лишилась чувств и растянулась на полу собора. Прощание остановили, охранники оказали пострадавшей первую помощь и вынесли её наружу, к машине «скорой», которая доставила девушку в привилегированный частный госпиталь на Капитолийском холме.

Телевизионщики, по окончании церковной службы вышедшие на улицу записать репортажи для новостей, сообщили зрителям, что Топперс упала в обморок из-за разбитого сердца.

Сторм не стал присоединяться к траурной процессии, направившейся на знаменитое джорджтаунское кладбище «Высокие дубы». Открытое в 1849 году, оно давно было переполнено, и его владельцам приходилось рыть новые могилы прямо на кладбищенских дорожках. Для Мэттью был приготовлен двухъярусный бетонный склеп, крыше которого, покрытой шиферной плиткой, предстояло стать частью новой тропинки. О том, кто покоится под их ногами, посетителям должна была сообщать изысканная табличка с именем, установленная рядом.

В вечернем выпуске новостей рассказали, что Саманта Топперс проведет ночь в госпитале Святых чудес Девы Марии. Тут не было ничего необычного. Она страдала от реактивной депрессии, и ей был необходим покой.

Часы посещения в больнице, рассчитанной всего на пятьдесят пациентов, заканчивались ровно в восемь вечера. Именно к этому времени Сторм вошел больничное здание. Регистратура в нём выглядела как рабочее место консьержа жилого дома. Всем посетителям приходилось отмечаться у приветливой пожилой дамы, сидевшей за массивным столом. Только после этого она нажимала потайную кнопку, открывавшую тяжёлую дубовую дверь, ведущую внутрь.

— Я бы хотел поговорить с дежурным охранником, — сказал Сторм седовласой матроне.

— А, вам нужен Тайлер Мартин! Хороший парень, но постоянно опаздывает. Он уже должен быть здесь, моя смена закончилась в восемь.

В ту же секунду в фойе ворвался грузный лысый субъект средних лет в тёмно-синих штанах и голубой рубашке с галстуком.

— Прости, Ширли, — произнёс он, пытаясь восстановить дыхание. — Ужасные пробки. Просто ужасные.

— Как всегда, офицер Мартин, — ответила дама. — Особенно с тех пор, как улицы вокруг больницы перекрыли из-за стройки. Вы думаете, водителей это останавливает? Меня вчера чуть не сбили на перекрёстке. Кого-нибудь там точно покалечат.

— Но тут есть и хорошая сторона: если кого-нибудь собьют — больница под боком! — съязвил Мартин.

Не улыбнувшись шутке, пожилая дама сообщила офицеру:

— С вами хотел поговорить этот человек.

Взяв свою сумочку и направившись к выходу, она бросила на ходу:

— Увидимся завтра, и, пожалуйста, больше не опаздывайте.

— Секундочку, — сказал Мартин Сторму. После чего пробрался за стол, сунул в большой ящик термос и бумажный пакет с едой, сделал глубокий вдох и, наконец, произнес:

— Итак, чем я могу помочь?

Сторм протянул ему фальшивое удостоверение частного сыщика.

— Меня прислал сенатор Уиндслоу, — объяснил он. — Старик хочет удостовериться, что мисс Топперс надёжно укрыта от СМИ. Он бы не хотел, чтобы в палату к ней пробрались папарацци и сфотографировали её в минуты душевного потрясения.

— Я слышал про неё по радио, пока добирался до работы, — сказал Мартин. — Но сенатору не о чем беспокоиться, у нас тут всё под строжайшим контролем, особенно по ночам. Все остальные входы заперты, а мимо меня и мышь не проскочит.

Забрав назад документы, Сторм крепко пожал руку охранника.

— Офицер Мартин, я не сомневался в вашей бдительности. Будет приятно поработать с таким профессионалом. Я просто сяду здесь в фойе, а если кто-нибудь станет спрашивать мисс Топперс — вы подадите мне сигнал.

Мартин колебался:

— Я должен спросить разрешения у начальства.

— Без проблем. Передайте боссу, что я здесь из-за фотографов. Если кому-то из этих пронырливых ублюдков удастся проскользнуть в больницу, гнев сенатора будет направлен на меня, а не на здешний персонал. Если же неприятность случится без меня, боюсь, уже не мой, а твой член окажется на плахе.