Марианна Баконина - Смерть на выбор

— Здравствуйте, могу ли я поговорить с Елизаветой Алексеевной Зориной. — Голос звучный и совершенно незнакомый.

— Я вас слушаю.

— Боюсь, вы меня не знаете, но я уполномочен сообщить вам нечто очень важное.

Лизавета привыкла к странным телефонным звонкам и на службе и дома. И умела урезонивать анонимов.

— Раз речь пойдет о чем-то важном — было бы логичнее познакомиться.

— Верно, только это преждевременно.

— И как я вас буду называть?

Паузы не было, к вопросу таинственный абонент был готов:

— Павлом. Просто Павел.

— Замечательно, «просто Павел», а что же незаурядно важное вы собираетесь сообщить мне анонимно? Кстати, еще Петр Первый велел сжигать анонимные доносы рукой палача. Знаете?

— Да, и совершенно разделяю отношение царя к анонимкам. К сожалению, в данном случае не могу поступить иначе.

Лизавета секунду подумала — голос не истеричный, изъясняется здраво, логично, — им часто звонят психопаты, и она научилась вычислять помешанных. Неизвестный абонент принадлежал к другой категории. Весьма распространенной на Западе и едва проклюнувшейся у нас — анонимный источник — это когда человек, причастный к какому-то скандалу или происшествию, хочет передать газетам информацию, но не желает раскрывать инкогнито из страха.

Все российские «хорошо информированные источники», пожелавшие не называть свое имя, — это люди, с которыми те или иные журналисты пьют водку. Суть другое явление.

Лизавета еще секунду помедлила и решилась:

— И о чем же вы собираетесь мне сообщить?

— Сначала я хочу задать вопрос — вы уже приняли предложение блока «Вся Россия»?

— В смысле?

«Просто Павел» хмыкнул:

— Я знаю, что они прочат вам место убитого Олега Кастальского, — вы займете эту вакансию?

«Действительно весьма осведомленный тип», — чертыхнулась про себя Лизавета и решила быть предельно сухой и немногословной:

— Еще не знаю.

— Наша организация со своей стороны также желает предложить вам помощь и содействие. Но для этого следует принять предложение «Всей России».

— Какую помощь? Какое сотрудничество?

Собеседник ответил не сразу, зато как!

— Вы же собираетесь отыскать убийцу Олега Кастальского?

— Предположим. — Лизавета забеспокоилась. Неизвестный абонент не только очень много знал, он преподносил свои знания в весьма неприятной манере — как оракул.

— Значит, вы тоже заинтересованы в контактах с нами.

— Господи, с кем с вами? Одно дело выслушать сообщение, правдивое или нет, от неведомо кого. И совершенно другое — ваши намеки на некую организацию, какая-то помощь. И вообще — почему я должна вам доверять?

— Основание лишь одно — наша осведомленность. Только с нашей помощью вы сможете обойти все рифы и скалы. Ведь вашему оперативнику угрожали, не правда ли? И это только начало… — Смех в трубке подтвердил, что «просто Павел» вполне сознательно использовал рекламный девиз сомнительной, полу разоренной, но все еще очень богатой финансовой корпорации. Лизавета не знала, что ответить, и поступила чисто по-женски — так делают все женщины, выслушав предложение руки и сердца от поклонника, которого не хочется потерять. Вроде и не отказалась, и не согласилась.

— Мне трудно вам ответить сейчас.

— Что это значит? — Кажется, ей удалось поставить его в тупик.

— В каком-то смысле это значит, что мне надо подумать. — Лизавета продолжала самоутверждаться. Не только они ее обухом по голове, но и она их. Вот так.

— Как будет угодно, как будет угодно. Я перезвоню. Только надолго не задумывайтесь. — «Просто Павел» положил трубку.

Заснуть Лизавета не сумела — слишком все перепуталось за неделю.

Утром Саша Смирнов позвонил сам. Немного растерянный — ему тоже срочно хотелось встретиться с Лизаветой.

Был день ее дежурства, и они сговорились попить кофе возле метро «Петроградская» — в этом кафетерии Лизавета частенько пила кофе с теми, кого по тем или иным причинам не хотела приглашать на студию. Небольшой зальчик на три столика прятался в боковой улице, совсем рядом с Каменноостровским. Телевизионщики туда не заглядывали — им было проще зависнуть в многочисленных барах гостиницы «Дружба» или в одном из заведений на проспекте — лень один из двигателей современного телевидения.

Саша ждал Лизавету, причем выбрал самый укромный столик из трех.

— Если бы у меня было чувство юмора, я бы сказал, что мы все под колпаком у Мюллера, — заявил он, когда Лизавета рассказала о своих приключениях, в том числе о странном явлении кассеты народу и о не менее странном звонке.

— С нами кто-то играет, и его игры мне не нравятся. — Он раздавил сигарету в замысловатой пепельнице, в которой никто не распознал бы обыкновенную консервную банку, облагороженную чьей-то фантазией. — Такое впечатление, что рыбке бросили наживку и ждут, когда клюнет. Я долго раздумывал — кто мог меня подставить этим учителям жизни. — Саша осторожно коснулся синяка под глазом, он уже пожелтел и расплылся. — И меня мучит одна мысль — это кто-то из наших. Понимаешь, дело закрыли, и именно в тот день, когда я открыто начал интересоваться твоей «Всей Россией».

— Моей, — хмыкнула Лизавета. — Только не могу понять, отчего ты, собственно, мучишься?

— Но ведь свои.

— Еще три года назад, по данным частного сыскного агентства «Аргус», лишь одна треть личного состава правоохранительных органов сохраняла верность присяге. С той поры их ряды поредели…

— Частные сыщики — тоже не агнцы Божии.

— И не воспитатели в домах малютки, а законы нарушают, вероятно, чаще чем мы с тобой, — охотно поддержала Сашу Лизавета. — Только речь о другом — мы обсуждаем не их моральный облик, а их цифры я считаю реальными.

— Им выгодно преувеличивать, чем меньше народ верит в полицию, тем выше доходы у частных бюро.

— Но тебя-то подставили свои.

— Верно. Еще два кофе и… — Саша глянул на Лизавету и повернулся к толстой официантке в кружевном фартуке.

— Пражское, — помогла Саше Лизавета.

— Люблю, когда женщины не берегут фигуру, — одобрительно кивнул он и заказал два пражских пирожных. — Итак. Приманку бросили — наши действия? Я бы на твоем месте согласился. И поработать на «Всю Россию» и с предложением таинственного «просто Павла». Это в случае, если ты готова рискнуть. Опасность нешуточная. — Он так серьезно посмотрел на Лизавету, что та снова умилилась. — Я серьезно говорю.

— Вижу, но все равно готова рискнуть.

— Я постараюсь тебя подстраховать, поэтому ни одного шага, не поговорив со мной. Ни единого! — Теперь он говорил не только серьезно, но и строго.

— А на свидание можно?

— Нельзя.

— Ты что, лишаешь меня права на личную жизнь?