Марианна Баконина - Смерть на выбор

Злодеи, поймавшие его во второй раз, пощадить не обещали. В общем — засада. Максим даже не думал о том, как здорово он все это опишет сначала в газетных очерках, а потом в сугубо документальной книжке. То есть Максим отчаялся. Единственный человек, который мог его выручить, — Нина, смешное и рассеянное существо, влюбленное в Восток, по уши погрязшее в витиеватых рукописях и ритуалах. Ее обмануть нетрудно, сама рада обманываться.

Максим закрыл глаза, уж больно мучительно было смотреть на такое синее, и такое ясное, — и такое далекое, потерянное для него небо. Тень, заслонившая солнце, заставила его очнуться.

— Тихо, не кричи, — едва слышно попросила Нина. Голос Максим узнал, а вот выглядела она весьма живописно: какой-то халат на голове, рукава растут из ушей, и все это грязно-лилового цвета. Максим не стал возмущаться тем, что Нина, видимо считая его существом слабонервным, повторила просьбу не кричать несколько раз, но счел необходимым спросить:

— Чего это ты так вырядилась?

— А ты чего тут сидишь? — быстро нашлась девушка. Максима в очередной раз удивила этакая ядовитость при общей растяпнстости.

— Я, знаешь ли, к жаре не привык, а тут прохладно.

— А… А чего решетку задвинул?

— Это у хозяев спроси. Они ужас до чего заботливые.

— Подожди. — Нина исчезла, но вскоре вернулась. — Ладно, некогда шутить. Ты можешь отсюда выбраться?

Максим крякнул:

— Ты же говоришь, что нет времени на шутки.

— Ну да. — Все-таки девица невообразимо бестолковая. — Слушай, я постараюсь раздобыть веревку, и ты выберешься.

— Я уже один раз выбирался. — Журналист вкратце рассказал о своих злоключениях. Потом выслушал Нину.

— И что ты обо всем этом думаешь?

— По-моему, это действует орден бекташи.

— Кто? Ты же говорила это из пятнадцатого века.

Нина досадливо поморщилась:

— После официального закрытия ордена он еще действовал. В Турции последние сообщения о деятельности бекташи появилась в двадцать пятом году.

— А сейчас девяносто пятый, и к тому же это — не Турция, и вообще, какие ордена?

Нина опять сморщила носик — безапелляционность этого невежды была просто вопиющей. Он безоговорочно поверил в то, что найдет казну бекташи именно под Бухарой или под Самаркандом, а вот предположение, что орден бекташи возродился под небом Узбекистана, кажется ему диким, на год ссылается.

— Именно в девяносто пятом он и мог появиться вновь. Ты газеты читаешь?

Максим предпочел пропустить оскорбительный вопрос мимо ушей.

— Газеты — Бог с ними, мы время теряем.

Нина не могла с ним не согласиться. Она, конечно, хорошо замаскировалась и дождалась полуденного зноя, когда любой порядочный среднеазиатский дом погружается в сон, но забывать об опасности не следовало. К тому же объяснить в двух словах специфические политические и религиозные процессы, захватившие бывшую советскую Среднюю Азию, не представлялось возможным.

— Веревку-то я раздобуду. А дальше что?

— А дальше в Бухару за вещами, переедем куда-нибудь. И вплотную займемся кладом.

— Как? — Нина опешила. Этот посаженный в зиндан чурбан так ничего и не понял.

— Вот что, милый, о кладе забудь, или останешься в зиндане.

— Где? — неподдельно удивился Максим. Он искренне не знал, что такое «зиндан».

— В яме своей, — огрызнулась Нина в ответ.

Оставаться в яме не хотелось, и Максим вновь решил сослаться на недостаток времени.

— Послушай, пока мы выясняем отношения, твои друзья опять что-нибудь учинят. — Максим прикусил язык, но поздно.

— Я бы на твоем месте была повежливее, мне ведь не с руки обижать друзей, так что я лучше пойду.

— Ну, не время, не время и не место выяснять отношения! Надо что-то придумать.

— Можно подумать, это я занимаюсь разборками. Я, между прочим, тебя здесь нашла, ты же сидел сиднем.

Максим чуть не задохнулся от возмущения. Хорошо, вовремя вспомнил, что обижаться на женщин вовсе не следует. Поэтому ответил как можно миролюбивее.

— Согласись, не сидеть сиднем в моем положении довольно трудно. — Легкий смешок свидетельствовал о том, что его жест доброй воли оценили по достоинству. А когда репортер чувствовал, что его ценят, он расцветал. — Придумал. Смотри — здесь же ходит автобус. По шоссе. Я, когда утром брел, на него очень рассчитывал. Не повезло. Ты постарайся выяснить расписание, достань веревку — и, когда стемнеет, сбежим. А потом подумаем как быть. В Бухару все равно надо вернуться.

Трудно оспаривать доводы разума.

— Хорошо. Договорились.

В темнице снова стало светлее — никто не загораживал солнце. Максим опять закрыл глаза: сидеть в яме и лелеять план побега — приятнее, чем просто сидеть в яме.

До порога своей комнаты Нина добралась без приключений и незаметно. По крайней мере, ей так казалось. Только очень квалифицированный шпион заметил бы четыре пары любопытных глаз, которые внимательно наблюдали за ее передвижениями.

Паранджу девушка спрятала под кошмой, там же уже лежала найденная в чудесном сундуке веревка. Оставалось выяснить, как ходят рейсовые автобусы. Здесь могла бы пригодиться старуха — но она отдыхала, как и все в доме. Нина вздохнула. Оставалось ждать.

Комната выглядела странно: ковры, подушки, никакой мебели, только низенький резной столик и на нем полный набор делового джентельмена — телефакс, компьютер, принтер. Ксерокс не поместился, поэтому его пристроили рядом на полу. На ковре замер мужчина лет сорока пяти, абсолютно седой, рядом аккуратно свернут белый, шитый золотом халат. Он совершенно не обращал внимания на другого мужчину, точнее, юношу, в камуфляже и тюбетейке.

— Она отыскала его, шейх. Мы с султаном видели своими глазами. Только вы распорядились ничего не предпринимать. — Юноша сделал паузу. В ответ молчание. — Они говорили о чем-то минут двадцать. — Тот, кого юнец называл шейхом, на секунду приоткрыл один глаз. Молодой человек вздрогнул, будто по его щеке полоснули ножом, и тут же уточнил: — Ровно двадцать две минуты они разговаривали. Потом она вернулась в дом.

Юнец замолк и, почтительно склонив голову, ждал распоряжений. Не дождался — короткий кивок, и юноша, пятясь, вышел из комнаты. Шейх молчал. «Глупцы. Вокруг одни идиоты. Сначала засветились перед этой парочкой — а теперь докладывают — мол, следим за каждым их шагом. И что дальше?»

Тихо щелкнул факс — из его утробы выползла белая лента, исчерченная затейливой вязью, шейх не шевельнулся. Он умел полностью погрузиться в задачу и очень гордился этим умением. «Настоящее абстрактное мышление», — говорил ему учитель, доктор математики, член-корреспондент. Только с математическими категориями управляться проще — они не подводят ни при каких обстоятельствах. Впрочем, на этот раз и люди не должны подвести. Тот, кого называли шейхом, поразмыслил еще несколько минут. Без видимых усилий поднялся, натянул халат и позвал чутко замерших у входа помощников. Приказы были короткими и ясными.