Марианна Баконина - Смерть на выбор

— Даже президент Кеннеди знал, что с журналистами лучше не ссориться, — вмешался Максим.

— Вот потому он плохо кончил. Это ваше безобразие?

— Да, мое!

— Так уберите его поскорее.

Максим упаковывал сумку не спеша и игриво поглядывал на мрачную хозяйку стола. Он в общем предполагал, что в библиотеках работают не Джины Лоллобриджиды и Мерилин Монро, но не до такой же степени. Если бы не яркая цветастая шаль в русском стиле, девушка слилась бы с книжными шкафами и полками, он бы ее просто не заметил.

— А вы всегда такая сердитая? — спросил Максим и улыбнулся широко и обаятельно. Обычно эта улыбка стреляла в десятку. Сейчас он попал в молоко.

— Нет, только когда сталкиваюсь с непроходимыми идиотами, вроде вас.

— А вы всегда судите столь поспешно о незнакомых людях?

— О людях — нет.

— Что же вы меня и за человека не считаете? Обидно, право.

— Отчего же, у нас журналисты теперь любят правду.

— Да, а еще любят задавать вопросы. Как вас зовут?

— Дурацкие, как правило, вопросы.

— Ну, это зависит от ответа. Впрочем, могу угадать. Вас зовут Нина, имя грузинское и очень вам подходит. Вы такая вспыльчивая. А меня зовут Максим.

— Имя латинское и совершенно вам не подходит, вы такой маленький.

— Зато сердце у меня большое. И я от всего сердца прошу вас простить меня за вмешательство в ваши дела. Я случайно слышал ваш спор с Матвеем Сергеевичем.

— Так вы еще и подслушиваете. Похвально.

— Ну вот, кое-какие мои таланты вы уже признали. Ну, а остальное дело времени.

— Я готова признать вас вторым Гиляровским, если вы немедленно освободите меня от своего присутствия.

— Вы уверены, что в вашей семье в древности не было тиранов и деспотов, вы смотрите так грозно, может быть, вы побочная внучка Ивана Грозного?

— Нет, я побочная внучка Лукреции Борджиа.

— Значит, вспыльчивость у вас от французских предков.

— Пойдем, Максим. Ты, кажется, хотел еще узнать об известных письмах Толстого.

— Заодно просвети мудрейшего насчет происхождения Борджиа, — смиренно посоветовала вслед уходящим молодым людям Нина.

— Избави Бог от некрасивых и смиренных женщин, — пробормотал Максим, почему-то почувствовавший себя оплеванным.

— Ну не такая уж она смиренная, и вообще, действительно, нехорошо оккупировать чужой стол, я еще не сказал ей, что ты в ее бумагах рылся.

— А что, это тоже «нехорошо»? — спросил Максим, давно сменивший понятия «хорошо-плохо» на «нужно или нет». Поэтому мягкое замечание лохматого библиотекаря показалось ему странным.

— А разъярилась она не потому, что мы ее стол, можно сказать, увековечили, просто я слышал, как ее Матвей Сергеевич в экспедицию не отправил. Что, кстати, это за экспедиция?

— Да, она давно с этой идеей носится, она — тюрколог, просто в восточном отделе не было мест и она попала сюда, но работает с их материалами. Кстати, есть любопытнейшие находки, — если говорить о русско-турецких отношениях, тоже есть много любопытного. К примеру, ты знаешь, кому и зачем писали запорожцы?

— А что, нашли письмо? — Максим всегда считал, что знаменитая картина Репина — вымысел чистейшей воды. Если нет, может получиться статья. Но сейчас статья его не интересовала.

— Нет. Но если поискать в стамбульских архивах…

Кажется, этот парень в драных джинсах глумится над ним.

— Она в Стамбул просилась? В экспедицию?

— Нет, но письмо казаков может быть именно там.

— А куда? — С этими учеными вечная морока, не могут ответить по существу, все время их уводит куда-то в сторону.

— В Среднюю Азию, за рукописями, богатейший край в этом смысле.

— Какими рукописями? Матвею она говорила о сокровищах. Не о тех ли, что упоминались в бумажках на ее столе? Бурнаши какие-то, казну где-то спрятали, там даже карта была.

— Не бурнаши, а бекташи, наверное. Только никаких сокровищ нет, это легенда. Нина просто готовит статью для сборника «Клады и легенды». — Лохматый ученый чуть было не начал рассказывать о мифических кладах, о сокровищах Тимура и о библиотеке Ивана Грозного.

— А карта тоже легенда? — подозрительно уточнил Максим.

— Конечно, чисто теоретически можно предположить, что где-то там и была укрыта казна бекташи, но уверяю тебя, в экспедицию Нинон рвалась совершенно не за этим.

— Ну, это мы еще посмотрим, — внезапно заторопился Максим. — Слушай, у тебя есть телефон? Я уточню кое-что потом, ну, насчет Толстого, — вот мои координаты. А может, ты захочешь на фотографии глянуть. — Он аккуратно записал телефон молодого ученого, которого собирался прославить как хранителя старых петербургских традиций, в толстенькую, переплетенную кожей книжечку. — Кстати, с этой грузинской княжной ты хорошо знаком?

— Работаем вместе, — чуть более безразлично, чем следовало, пожал плечами Глеб и покраснел. Толстый свитер, драные джинсы, лохматая голова, выпуклый лоб циника и девичья застенчивость — прелестное сочетание. Да, с этими сокровищами еще придется поработать. В том, что сокровища неведомых бекташи существуют, Максим не сомневался и даже специальное решение ЮНЕСКО не смогло бы его разубедить. А уж неловкие, отнекивания и пространные рассуждения явно влюбленного в эту бесцветную мышку библиотекаря никак не могли развеять его выводы.

Он давно собирался найти что-нибудь такое — не то чтобы ценное, а известное, — ведь нет лучше способа прославиться. Известный журналист, преуспевающий корреспондент «Нового дня» мечтал о славе, причем о славе доброй и не политической — поскольку намеревался завоевать сразу всех, а в политике такое невозможно. Древний клад — это прекрасный способ, тут можно и удалью похвастаться, и умом блеснуть, и книжку о том, как, собственно, искал, написать. В общем, дело перспективное. Только как примкнуть к поискам?

И озадаченный Максим пешком отправился в редакцию. Он предпочитал работать на работе, а не дома.

Редакция прогрессивной газеты «Новый день» была похожа на все остальные редакции в мире: много бумаг, много неработающих и чудом работающих пишущих машинок, много пока еще работающих компьютеров, много стаканов с недопитым кофе, табачного дыма и пепла, много пепельниц, точнее, самых невообразимых емкостей, под пепельницы приспособленных. Много беготни и неразберихи.

Болтающиеся и ничем не занятые корреспонденты, истеричный ответственный секретарь и красивая секретарша возле кабинета главного редактора, явно взятая на работу исключительно для украшения неказистых интерьеров: к главному все входили без доклада и на телефонные звонки он отвечал сам.

— Общий привет. — Максим сунулся со своим приветствием в каждую комнату не потому, что кого-нибудь искал. Просто он был общим любимчиком, а для поддержания всеобщего восхищения надо быть предельно вежливым и улыбчивым.