Виктор Банев - Череп императора

Мы выкурили еще по одной сигарете и решили, что из туннеля нужно как-то выбираться. «А с этим что?» — кивнул Осокин на капитана. «Пристрели его, и делу конец!» — сказала Дебби. Все это время она стояла и огромными влюбленными глазами смотрела на Осокина. Я выдернул из брюк капитана ремень и туго скрутил ему руки за спиной. Вдвоем с Осокиным мы оттащили его к стене и аккуратно усадили. Оба ирландца — и Мартин, и Брайан — по-прежнему неподвижно стояли у стены. Мы трое избегали даже смотреть в их сторону.

— Эй, любезный, — похлопал капитана по щекам Осокин. — Пятиминутка релаксации окончена. Подъем.

Через некоторое время капитан открыл глаза и обвел нас всех мутным взглядом.

— Как разблокировать туннель? — тоном опытного гестаповца поинтересовался Осокин. — Отвечать быстро и четко. И не заставляй меня доставать из кармана мою зажигалку…

От сознания того, что все уже кончено, что весь этот кошмар остался в прошлом, на душе было легко и чисто. И пусть Дебби вилась вокруг Осокина и преданно заглядывала ему в глаза — пусть. В этой жизни есть много других приятных сторон.

После пятиминутных переговоров Осокин помог капитану подняться, подобрал его лежавший на рельсах пистолет, и все мы вереницей побрели к выходу. Капитан показал, где именно находится пункт управления шлюзами, и, поковырявшись в кнопках и рычажках, Осокин нашел-таки, как отключить блокировку туннелей. Бетонная плита, преграждавшая нам дорогу, медленно поплыла в сторону.

— Илья, — тихо сказала Дебби, подойдя ко мне.

— Да, Дебби?

— Все кончилось.

— Да, Дебби, все кончилось…

— Ты молодец, — сказала она. — Ты умный и смелый…

— Спасибо.

— Мы… Мы еще увидимся с тобой?

— О чем ты? — невесело улыбнулся я. — Все ведь кончилось… Совсем все. Сегодня ты уезжаешь.

Она посмотрела в глубь тускло освещенного жерла туннеля.

— То, что происходило между нами. Я не хочу, чтобы это кончалось…

— Через несколько часов у тебя самолет, — усмехнулся я. — Тебе осталось…

Я вытряс из рукава часы, посмотрел на тускло светящийся циферблат:

— Тебе осталось меньше четырех часов…

Часы показывали двадцать девять минут четвертого. Двадцать девять — без одной минуты половина… Отчего-то такое положение стрелок насторожило меня. Что-то не так в них было, что-то предвещающее опасность… После ударов рукояткой пистолета по затылку соображалось мне тяжело, и поэтому, когда до меня наконец дошло, было уже, поздно. Слишком поздно.

— Сразу, как поднимемся наверх, выпью пива, — начал Осокин. — Литра два зараз, а то…

Договорить он не успел — в туннеле погас свет. Моментально и опять совершенно неожиданно. Тьма упала на нас ватным одеялом — точь-в-точь, как в прошлый раз…

— Что за фигня? — удивился невидимый в темноте Осокин. — Здесь что…

Он неожиданно замолчал. Я напряженно вслушивался в то, что происходило вокруг.

Как я мог забыть?! Как, черт возьми, я мог об этом забыть?! Ежедневная минутная технологическая пауза, во время которой происходит перезарядка аккумуляторов! Ровно в полчетвертого. Как это могло вылететь у меня из головы?!

Прошла неделя, но, как и в тот понедельник, я стоял на двести метров ниже уровня городских улиц, и меня окутывала мгла — непроницаемая и всеобъемлющая… Ночь мироздания… И я снова почувствовал себя заживо похороненным в этом лабиринте.

— Леша, — сказал я шепотом, — ты этого гада держишь?

Осокин не отвечал.

— Леша? — повторил я погромче. — Леша! Черт возьми, подай голос, где ты есть?

Осокин не отзывался, а в той стороне, где я видел его в последний раз, слышалось какое-то шебуршение и тяжелое сипение.

Я рванулся туда, зацепился ногой за рельсы, чуть не упал. Уткнулся руками во что-то мягкое.

— Кто это? — рявкнул я.

— Это я, Илья, это я, — ответили мне из темноты голосом Брайана.

— Осокин где? Капитан? Ты их слышишь?

— Нет.

Я выставил вперед растопыренные пальцы и маленькими шажками стал потихоньку продвигаться вперед.

В воздухе что-то загудело — так же, как в прошлый раз за секунду до того, как зажегся свет.

…Осокин лежал, скрючившись, поперек рельсов и, словно выброшенная на берег рыба, беззвучно глотал ртом воздух. Капитана видно нигде не было.

— Что?! Что, мать твою?! Чем он тебя?!

— Да все со-мной нормально, — просипел Осокин. — Ногой подсек, спецназовец недобитый… Его, его лови. Он вон туда побежал!

Вон туда? Я кинул взгляд в глубь туннеля. Мне показалось, что там, в глубине его, я различил метнувшуюся тень.

Первые метров двести я пробежал со скоростью, которой позавидовали бы многие олимпийские чемпионы. Потом в боку что-то закололо, и темп пришлось сбавить. Я явно нагонял его — удаляющаяся спина капитана была уже совсем недалеко. Он бежал, смешно задирая ноги, скрученные за спиной руки явно ему мешали. Удар Осокина по затылку явно не прошел для него даром: сколь-нибудь приличную скорость он так и не развил.

Он свернул из основного туннеля в боковой, я бросился за ним. Он свернул еще несколько раз, я не отставал. Через десять минут такой гонки он вдруг встал, обернулся ко мне и проорал:

— Не подходи ко мне ближе!

Я встал, наклонился и прижал руку к тому месту, где кололо в боку. Вот, черт. Никакого здоровья уже не осталось. Дышать было тяжело, и утешало только то, что напитан тоже выглядел не блестяще. Он прислонился к стене совсем узенького технического туннеля и смотрел на меня ненавидящими глазами.

Если там, где мы проводили свой следственный эксперимент, стояла гробовая тишина, то теперь вдалеке слышались какие-то странные шумы. Я вспомнил — капитан говорил, что этот перегон метро ремонтируют.

— Не подходи! — крикнул он. — Не подходи ко мне! Дай мне уйти…

— Нет, — сказал я.

Капитан, пятясь задом, отступил еще на несколько метров и теперь стоял поперек рельсов какого-то из боковых ответвлений туннеля.

— Дай мне уйти! Просто стой там, где ты стоишь!.. Не заставляй меня убивать тебя еще раз!

— В прошлый раз у тебя получилось не очень… Может, мне повезет и сейчас? — крикнул я, сворачивая вслед за ним.

— Я убью тебя голыми руками! Поверь, я умею это делать! Ты все равно проиграешь! Такие, как ты, всегда проигрывают!

Он стоял и смотрел на меня. С этот расстояния мне было четко видно его лицо — перекошенная от бессильной ярости маска. Где-то вдалеке за его спиной блестел странный свет.

— Вы вечно мешаете! Вечно вертитесь под ногами и мешаете делать дело! Кто ты такой? Кто ты такой, чтобы мешать МНЕ?! Все было бы нормально, если бы не ты! Откуда ты взялся?! Зачем ты лезешь в то, что тебя не касается?!

Мне было видно, что он пытается высвободить руки, но у него ничего не выходило, и от этого он только еще больше заводился и орал, брызгая слюной. Свет за его спиной стал отчего-то ярче, но что там творилось, мне было не видно. Все загораживала фигура капитана.