Юрий Иванов-Милюхин - Валютчики

— Постараюсь исправиться и общаться с тобой на языке человеческом. А теперь… пора работать.

— Вот уж… Я сама… сексуальный маньяк…

С каждым днем находиться на рынке становилось все тягостнее. Казалось бы, не трогают, после выхода книги вежливых обращений прибавилось. Но к валютному бизнесу я почувствовал резкое отчуждение, словно с изданием рукописи выполнил главную задачу, нащупал свой путь. Начал проясняться смысл высказанного однажды Красномырдиным суждения. Еще давно он выдал, мол, писатель, авторитета на базаре ты не заработаешь, будь хоть семи пядей во лбу. Ты на базаре чужой. Иди к своим, не понятным для простого народа, творцам духовного. Здесь дают возможность копошиться обыкновенным людям, на высшие материи, на философские измышления не претендующим, но желающим добиться материального благополучия. Проблемы твои никого не колышат. Когда уйдешь с рынка, когда займешь нишу свою, тогда вернется к тебе уважение и авторитет. Базарные торгаши станут рассказывать, как крутились с писателем на равных, как посылали его на три буквы, вроде он был не выше зачуханного продавца овощами.

Я вдруг понял, что он говорил правду. С недоуменными улыбками на лицах меня принялись обходить многие клиенты. Вскоре произошел случай, укрепивший в мнении, что сдергивать пора действительно.

Время подпирало к пяти вечера. Солнце растапливало сусальное золото на многоглавом соборе, видном далеко до подъезда к Ростову со стороны Кавказа и черноморского побережья. С того самого левого берега Дона, за которым начинается Азия. Я переминался на притоптанном асфальтовом бугре, лениво перекидываясь словами со студенткой — газировщицей. Неожиданно ко мне устремился усатый мужчина за сорок лет. За ним спешила узкая в плечах, в больших очках, оттого казавшаяся нескладной, знакомая женщина. Сам мужчина в белой полосатой рубахе, в темных брюках, когда тряхнул побитым сединой чубом, поразительно кого-то напомнил. Лицо было одутловатым, говорившим о том, что он любитель закладывать за воротник. Глаза беспокойно бегали по моей фигуре. Женщина в зеленых в обтяжку до колен трико, в голубой майке тоже чувствовала себя не уверенно.

— Доллары принимаете? — решился на вопрос мужчина.

— Для того и стоим, — силился вспомнить я клиентов. — Сколько у вас?

— Вот, — раскрыв ладонь, усатый протянул помятые пятерки, десятки, единичку. — Подсказали, что здесь можно обменять на российские рубли.

— Небольшое «но», — пересматривая купюры, предупредил я. — Мелочь мы берем дешевле от крупных баксов. Спросом не пользуется. Во вторых, сдаем тоже ниже. На копейки.

— Как скажете, — не собирался спорить клиент. Он был в натянутом состоянии. Так в досточтимом Ростове ведут себя приезжие из других областей. За его спиной озиралась по сторонам, наверное, супруга. — Пришли на базар, а российских денег ни гроша.

— Бывает.

Взяв за основу сумму приема, по которой брал у сограждан, я достал калькулятор. Мужчина с женщиной не сводили с меня беспокойных глаз, словно я не занимал место менялы, а пробавлялся киданием владельцев иностранного капитала. Закончив подсчеты, я выдернул из футляра от польской косметики пачку российской налички. После того, как отморозки вырвали подаренную дочкой барсетку вместе с тремя тысячами баксов, желание приобретать новую не приходило в голову. К тому же польское как бы портмоне лучше притерлось под тощие финансы, надеявшиеся еще растолстеть. Передал деньги усатому, ухмыляясь на то, как неловко взял он их, не решаясь проверить при мне. Одновременно боясь отступать, что означало бы, что сделка завершилась.

— Все нормально, — приободрил я клиента. — Стою на виду, на обман не согласный.

— Пересчитай, — подогнала мужчину женщина. — Стесняться нечего. Тем более, человек намекнул сам.

— Без подсказок вижу, мошенничеством не пахнет, — настроился перебрать пачку рублей тот. — Разве товарищ занимался бы втиранием очков у людей на глазах? Он затащил бы в темный угол.

— Здесь тоже не проблема, — как бы ненароком подкинул я волнений. — Но профессиональные валютчики на подобное не пойдут. Все в норме?

— Спасибо, теперь мы наберем продуктов.

Из глубины сознания докатилась волна былого. Я вперился в собравшихся исчезать клиентов. Перекинув яркую сумку на свободную руку, голенастая, нескладная женщина подхватила спутника под локоть. Подскочил торчавший поодаль, похожий на мать, длинноногий, очкастый, со светлыми волосами до худеньких плеч, отпрыск неопределенного пола и такого же возраста. Но к нему присмотреться я пытался после, когда семья вновь объявилась на выходе с рынка. Безрезультатно. А сейчас с жадностью поедал мужчину с женщиной, заставив последних приостановить движение.

— Поплавская, — выдавил я из себя. — Ядвига.

Пришла очередь клиентки окидывать меня насмешливым взглядом. Усатый сдатчик обернулся тоже, улыбнулся.

— А ты Александр Тиханович, — отреагировал я. — «… как дорог край бярозавый в малинавай зарэ…».

— Распознали, — засмеялись оба. Саша добавил. — Есть еще порох, кали в самом Ростове не забыли.

— Откуда, ребята, — подался я вперед словно к близким людям, забыв, что самому не нравилось, когда обступали почитатели. В советские времена мы купались во всенародном признании и славе. Даже те, кто не имел к творчеству никакого отношения. Пользуясь нашими именами, сколько эти идиоты перетрахали принадлежавших вдохновению баб, обидно вспоминать. — Какими ветрами? С концертами? Где, в каком театре? Во сколько?

— Мы с теплохода, — подал руку Саша. — Круиз по городам рухнувшей империи. Артисты со всего бывшего Советского Союза. Приходи.

— Куда, братья славяне?

Ядвига Поплавская проявила нетерпение. В голове пронеслась мысль, что тревожится за супруга, в компании старых приятелей — музыкантов развязавшегося по части спиртного. Видно было, Тиханович не прочь пропустить стаканчик. Как-то товарищ — белорус рассказывал, что в Минске известная в прошлом пара ведет музыкальную передачу.

— На набережную, к стоянке теплохода. Вечером будем давать концерт. Мы не первый день в Ростове. Не слышал?

— Какой там, — махнул я рукой. — Недавно книга вышла, проверяю, сколько текста пропустили, каких ошибок с опечатками наделали.

— Ты писатель? — приподнял брови Александр. Ядвига с интересом воззрилась на меня.

— Он самый. Волею судьбы занесенный на ростовский базар. Выживать нашему сословию нужно.

— Сочувствуем, — похлопал по плечу Саша. — Для талантливого человека здесь… Извини, брат, ждут с продуктами. Но мы заскочим еще, отплываем через день. Приходи на набережную.

— Вам тоже всех благ, — поднял я руки. Ядвига помахала ладошкой. — Если нужно обменять еще — это мое место.