Юрий Иванов-Милюхин - Валютчики

В восемнадцать лет, когда окончил курсы шоферов, мне доверили бензовоз. Права вручили сразу за днем рождения. Однажды вез солярку на колхозную усадьбу по ведущей на окраину городской улице. Декабрь. Дорога укатана до блеска. За стеклом мороз, в кабине «Урала» тепло. Зарплату домой приносил. До этой работы на двоих с воспитывавшей меня бабушкой — матерью доход был ноль без палочки. Садом кормились. Впереди нарисовалась двадцать первая «Волга». Посигналил, реакции никакой. Включил поворот, надавил на акселератор и попер на обгон. «Волга» вильнула в мою сторону. Потом оказалось, объезжала колдобину. Что оставалось делать! Или груженым под горловину «Урал — ЗиСом» давить легковушку вместе с пассажирами, или самому лететь в кювет на обочине. В этом месте шоссе над землей поднималось метра на три. Ударил по тормозам, бензовоз заскользил быстрее. Пришел в себя в смятой в гармошку кабине, придавленный рулевой колонкой и стоявшим на полу комбайновским аккумулятором с искрами от клемм во все стороны. Из трехтонной цистерны хлестала солярка, из бензобака булькал бензин. Смесь начинала просачиваться под меня. Дернулся еще раз. Бесполезно. Испугался не очень. Восемнадцать лет, весной в армию. По стеклам кабины ударили ломиком. Выручил шофер рейсового автобуса. Он же сорвал с аккумулятора клеммы. Собрались привыкшие ко всему горожане.

— Минут пять, как на этом месте играли дети, — всплескивали руками не осознавшие хрущевской оттепели, с окончания войны худосочные бабы. — Подавил бы, как пить дать.

— Не подавил, так сгорели бы…

И подобных случаев наберется достаточно. Испытать шоферскую судьбу до конца не пришлось. Как позднее забубенную жизнь алкоголика. Хотя, как знать, жизнь не кончилась.

Не откладывая и не оглядываясь, назначил днем ухода день проплаты. С таким решением вышел на работу. Не успел занять пригретое место, как подвалил под два метра правая рука бригадира. Натужно сопя, Вещий опустил пухлую длань на уровень моей груди. Не ощутив прикосновения баксов, уставился вопросительным взглядом.

— Желаю побеседовать с бригадиром, — приподнял я подбородок.

— Хоть с Господом Богом. Отстегни положенное, и сочиняй на здоровье.

— Бригадиру и передам, — отрезал я.

Вещий окинул с ног до головы. Бросив руку вниз, с раздражением произнес:

— Так и доложим, писатель отказался платить.

Громадная фигура закачалась по направлению ко входу в рынок. От трамвая за диалогом наблюдал прибазарный пьяница, копия полунинского асисяя. Узрев, что разборки не получилось, сосредоточился на толпе, отлавливая родственные души. Я отвернулся. Первый шаг сделан. Несколько месяцев назад переместились в мир иной отец Призрака, за ним Иван Михайлович, шестидесятипятилетний меняла на подхвате. Один во время застолья от кровоизлияния в мозг, второй от остановки сердца посреди улицы с карманами, набитыми рублями и баксами. Папен сделал предположение, что в морг бедолага попал без копейки за душой. После ухода с базара услышу, что Меченый, с объявления приватизации сколотивший группу подобных себе и ставший во главе ее, умрет от передозировки наркотиками. Его считали самым разумным из ваучеристов, из валютчиков. Он сумел сбить состояние, объездил мир. Его приковывали наручниками к батареям отопления, наставляли пушки в лоб. Только сейчас выяснилось, что не переставал употреблять наркотики. Выходит, не было никогда железных людей. И вообще, ничто не вечно под луной.

— Писатель, не понял твоего выпада. Посчитал себя умнее других?

Призрак зашумел еще от ворот. Не армия, даже не дисбат, не говоря о лагерях с тюрьмами. Каждое движение должно быть известно, любое отклонение пресечено. Хотя, на первый взгляд, всякий волен поступать как вздумается.

— Разве твой зам не сказал?

— Насрать, что ты ему нагородил, — налился бордовостью бригадир. При нехилой комплекции кровь ударяла в голову мгновенно. — Баксы отстегивай, если не хочешь нажить неприятностей.

— Я решил побеседовать с начальником уголовки.

Надо было посмотреть на реакцию подчиненных. Если существует круговая порука, то без помощи не выдерешься. Но Лесовик со Склифом слиняли без проблем. Правда, они вели себя разумно, а я человек пишущий.

— Баксы давай. Или дергай, чтобы духом не пахло, — завелся Призрак. Встряхнул отяжеленными лишними килограммами плечами. — Не понял?

— Чего здесь непонятного, — закрутился я. — Надо побеседовать.

Значит, уйти можно. Еще бы без проблем. Не зря тянул до последнего дня, и намеком стесняясь поднять волну. Способов отпустить валютчика на вольные хлеба достаточно. Например, еще раз кинуть его по полной программе, чтобы ушел даже не с тем, с чем приходил. Сколько ребят оставили это занятие, зарекаясь связываться с долларами, фунтами стерлингов, марками, евро. Блестящим, хрустящим, шуршащим. Но такое же количество возвращалось по новой. Правда, большинство из возвращенцев в прошлом служило ментами. И все-таки, дело с мертвой точки сдвинулось.

— С кем хочешь поговорить, — вперился черными бусинами бригадир. — С самим?

— Именно, — подтвердил я.

— Сходи.

— Зайду в кабинет уголовного розыска ближе к вечеру, когда сотрудники освободятся.

— Почему не сейчас? Они примут в любое время.

— Не стоит мозолить глаза в самый трудоемкий промежуток.

— Короче, результаты разговора лично мне.

— Старшой у нас только ты.

Дав отмашку пятерней, бригадир закачался вглубь рынка. Я сорвался по направлению к Буденновскому проспекту, чтобы с него заскочить в базарную ментовку. Кабинет уголовного розыска оказался закрытым. Начальник с замами бороздили забитую народом территорию, на местах разрешая некоторые из вопросов. Вернулся к магазину, возле которого проторчал десять лет с небольшими перерывами. За несколько часов удалось сбить сотку, да пару погнутых колечек пятьсот восемьдесят третьей пробы, которые без раздумий перебросил Красномырдину по цене лома. Центральный рынок как бы намекал, если решил бросить валютный промысел, делать здесь больше нечего. Я не расстраивался. Лишь бы день простоять, да ночь продержаться. Начальник в этот вечер в кабинете так и не появился. Под занавес подскочил волосатый Дэйл, скромно устроился сбоку. Помолчав, поделился известием:

— Базар снова завалили фальшивыми долларами.

— Поток вроде схлынул. — потянулся я к карману, в который сунул сотку. — На границе с Чечней, в поездах, в Москве приловили несколько групп фальшивомонетчиков. Бабы чеченские перекидывали, пачки им спрятать легче.

— Чеченкам перегонять и пояса шахидов привычное дело, не какие-то фальшаки, — сплюнул под ноги Дэйл. — Соберутся, как в «Норд — Осте», и начнут диктовать условия. Наши примутся травить газом всех подряд.