Сергей Белан - Ресурс Антихриста

— И когда же я должен буду исчезнуть? — спросил Каретников, внутренне согласившись, что рассуждения Серебрянского не лишены логики.

— Больше трех дней на закругление дел я тебе дать не могу. За это время я оформлю на тебя все бумаги. Мое судно с лесом отправляется в Роттердам в эту субботу. Только бога ради в «Пикадор» больше ни шагу, Марине своей ни слова.

— А ее сейчас нет, — вставил Каретников. — Я как вернулся, ее не было — соседи сказали, у матери гостит, в России.

— Очень кстати, — удовлетворенно потер руки Серебрянский. — Пока все складно получается. Значит, будем считать, ты согласен?

— Альтернативы у меня нет, — невесело заключил Каретников, — так что мой ответ вам известен.

— Что ж, закрепим трудовое соглашение, — сказал Юлий Викентьевич, наполняя спиртным бокалы. — С этой минуты ты работник «Балттранссервислайн». А насчет Марины не волнуйся, со временем мы дадим ей знать, что с тобой все в порядке. А как все утихнет, и сам сможешь вернуться. Если захочешь.

Они выпили. Серебрянский глянул на настенные часы. Была половина одиннадцатого. Серебрянский встал и, выйдя из зала, вскоре возвратился с листом чистой бумаги и фломастером.

— Ну, давай, Валерик, рисуй, как добраться до той дачи. Ничего не упусти — ночи короткие, вхолостую колесить времени нет.

— Да я бы показал дорогу, но в дом зайти не смогу.

— Это ни к чему, с тебя и так хватит. Без нас там управятся.

Каретников тут же принялся за чертеж, делая по ходу необходимые пояснения. Серебрянский, казалось, слушал его рассеянно. Его больше занимала игра красок причудливого, чем-то похожего на светящегося дикобраза, ночника, но когда Валерий задал ему уточняющий вопрос, тот ответил быстро и точно.

Наконец, Каретников закончил.

— Отлично, — сказал Юлий Викентьевич, — пойду дам команду.

— МОПу? — спросил Каретников.

— Ему, мой милый. А ты тут не скучай, включи видик, кассеты вон на полке. Если интересуешься, есть эротика, причем, доложу, неплохая. Девочек в натуре, увы, предложить не могу — этот деликатес сегодня в меню не предусмотрен, — с хохотком произнес Серебрянский.

— И так перебьемся, не впервой, — небрежно махнул Каретников. — Сами говорили, от женщин лишь одни неприятности.

— Так-то оно так, — уже с порога сказал Серебрянский, — но и без них жизнь пресна, как рацион язвенника. Однако время не ждет, пора отправлять ребят в экспедицию и, как говорится, да поможет нам Бог…

Человек толкнул массивную дубовую дверь, зашел в пустынное фойе и задержался у засиженного мухами зеркала. Уже здесь, наверху, его обдало специфическим запахом подобных заведений, запахом прошлогоднего пива и неисправного туалета. Осталось только подойти к винтовой лестнице, ведущей вниз, и «нырнуть в омут», что, не мешкая, и проделал этот рядовой посетитель пивбара «У векового дуба», который в незапамятные времена был окрещен почитателями самого демократичного напитка в мире неласковым и жутковатым названием «Омут». Плавно «погружаясь», он вскоре достиг самого дна «омута», коим являлся бетонный пол пивного зала, оборудованного в подвале. Здесь к предыдущему коктейлю запахов добавился манящий ароматец копченой рыбки далеко не первой свежести.

Посетитель огляделся. С десяток забулдыг, как тараканы, забились по углам и блаженно посасывали пивко, начисто отрешившись от всех земных забот и проблем.

«Ну, с этими все ясно, — отметил про себя посетитель. — Эти ребята вне времени: переход от развитого социализма к начальному капитализму прошел для них незаметно между кружками пива…»

— Сколько лет, сколько зим! — кто-то сбоку хлопнул его по плечу, и он даже вздрогнул от неожиданности. Пришелец обернулся и увидел незнакомого ему мужчину лет сорока в опрятном сером костюме с открытым, не без признаков благородства, лицом.

— Вспрыснем нашу встречу?! — тем временем продолжал тот и, по-дружески, почти по-братски, обхватив опешившего клиента «Омута», попытался увлечь его к угловому столику.

— Гриф, отлетай! Это ко мне!

У мужчины благородной наружности вдруг тут же пропал всякий интерес к вновь прибывшему, и он послушно побрел в свой угол.

— Господин Верховцев, я рад вас лицезреть! Давненько ж мы не виделись!

— Здравствуйте, милорд! — радостно откликнулся тот, к которому обращались, направляясь к уютному закутку у стойки бара. — Ну, Джексон, тебя в этом полумраке сразу и не отыщешь!

Они скрепили приветствия крепким рукопожатием. Джексон придвинул Верховцеву пустую кружку и наполнил ее пивом из пузатого кувшина. Олег многозначительно глянул на тающую пену, и Джексон, поймав его взгляд, категорически заверил:

— Это пить можно. У меня всегда свежее…

Они сделали по паре глотков. Джексон первым прервал молчание:

— Как поживаешь, бывший борец с преступностью? С тех пор как ты переехал в Золитуде, твоя жизнь для меня сплошное белое пятно.

— Уже знаешь, что бывший?

— Знаю, но не знаю — почему.

— Понимаешь, не было сил видеть и терпеть этот бардак, — ответил Верховцев, отправив в рот пару соленых орешков. — Заменили все руководство, а ведь там были толковые мужики, поставили черт знает кого, откуда понабирали — не представляю. Главным критерием профпригодности фактически стало знание латышского языка, и я, офицер, прослуживший в органах десять лет, должен был слушать маразматический бред о том, что по-настоящему любить Латвию может только настоящий латыш. А без этой самой любви к Родине необходимой отдачи в работе быть не может. Словом, что там говорить — сплошной мрак!

Джексон неожиданно разразился веселым смехом.

— И это тебе смешно? — спросил Верховцев, насупившись.

— Да нет, меня рассмешило другое, — пояснил Джексон, прервав хохот. — Я просто поймал себя на мысли, что наиболее пламенные проповедники любви к родной Латвии в этой самой стране носят почему-то русские фамилии: Горбунов, Пантелеев, Андреев… Про латыша Одиссея Костанду я уже и не говорю. А в общем, все правильно: в России теперь объявились новые русские, в Латвии — новые латыши. Видишь, как все просто: оказывается, достаточно пришпилить к окончанию фамилии букву «с» и, как пел Высоцкий, «…ведь это же вроде другой человек, но он тот же самый». И много таких как ты ушли из органов?

— Да порядком. В основном те, кто семьей не связан, или было куда уйти.

— Ну, а ты куда подался, если не секрет?

— Да толком никуда. Зарегистрировал на свое имя частное детективное агентство «ОЛВЕР» по адресу собственной квартиры.

— «ОЛВЕР» — Олег Верховцев? — уточнил Джексон.

— Именно так. Ну, дал рекламу в газете со своим домашним телефоном месяца три назад. Периодически повторяю…