Сергей Белан - Ресурс Антихриста

— У каждого, видимо, свое представление о выживаемости, — заметил Верховцев, жуя бутерброд с ветчиной. — Герой Достоевского хотел выжить на низшем биологическом уровне, на уровне людей дна, а такие, как господин Серебрянский, жаждут утвердиться на уровне акул бизнеса. Акула — это хищник, а у хищников, как известно, свои законы типа «ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать». Они кровожадны и ненасытны…

— Я никогда не понимала в людях безудержного стремления к наживе. Хапать, хапать… По-моему, как русским, так и латышам это чуждо, не свойственно. Если б за богатство, за золото, за миллионы можно было купить бессмертие, продление жизни или искупление грехов, это можно было еще как-то понять, да? Не купишь бессмертие… Кусочек свинца, крохотная пулька в один миг может превратить человека в ничто.

— Я тоже задумываюсь над этим, когда читаю криминальную хронику: убит один бизнесмен, убит второй, третий… Постоянные сводки о кровавых разборках… Не все, видно, Илона, думают, как мы с вами, и не всем принцип разумной достаточности кажется приемлемым, хотя логика вроде тут простая, — на два стула сразу не сядешь, на двух машинах одновременно не поедешь… Видите ли, Илона, прежняя идеология, которую нам упорно насаждали, сгнила, рассыпалась в прах, а на ее перегное прекрасно взросли семена селекционеров Запада. Нам навязали чуждую идеологию, а мы по русской наивности и беспечности сглотнули эту наживку, даже не взглянув, а что же там, на крючке… Мы вот с вами, допустим, воспитаны иначе, а для кого-то сказка про золотого тельца стала, что для верующего «Отче наш»…

Дождь за окном постепенно затихал, раскаты грома становились все отдаленней. Решив, что пора уходить, Верховцев взглянул на часы. Он чувствовал чудовищную усталость — сказывалось напряжение последних дней. Ему надо было хорошенько отдохнуть, побыть одному, расслабиться…

— Я вас понимаю, вам тоже досталось, — угадав намерения Олега, сказала хозяйка. — Скажите мне только: этот Серебрянский, ему что, все сойдет с рук? Он действительно так неуязвим?

— Если смотреть на вещи реально — я здесь бессилен, — с сожалением в голосе ответил Верховцев, — а кроме меня, наверно, это никому и не надо.

— Вы забыли про меня, — тихо, но твердо произнесла Илона, преображаясь буквально на глазах. Верховцев с удивлением заметил, как изменился ее взгляд, в нем не стало растерянности, исчезла безысходность и, наоборот, появились решительность и какая-то отчаянная дерзость. — Этот человек, нет, это чудовище погубило не только Игоря, оно убило и меня. Вы же видели на том снимке, где мы все вместе, да, какой я была совсем недавно. И что стало со мной теперь?..

— Конечно, это больно, такое пережить, но это пройдет, — попытался успокоить ее Олег. — Пусть не сразу, но пройдет…

— Спасибо… Об этом вы уже говорили в прошлый раз, — тихо промолвила она, поражая его своей памятью. — Нет, Олег, я ведь себя знаю, это не пройдет, это будет со мной всегда… Вы знаете, чем я сейчас занимаюсь, как зарабатываю на жизнь? Вы в прошлый раз спрашивали, я не смогла вам ответить, не захотела, не решилась. Теперь мне все равно. Так знайте, я — проститутка. Обычная, заурядная… Видите, как получилось: была секретутка, стала — проститутка.

Она нервно засмеялась, и в ее смехе было нечто такое, что Верховцеву стало не по себе. Он сидел молча, не зная, что и сказать, и ждал, когда она сама заговорит снова.

— Да-да, не удивляйтесь, интим-сервис, такой вот теперь у меня бизнес. От него кормлюсь, от него живу. — Она горько усмехнулась. — Я знаю, о чем вы сейчас думаете… наверное, осуждаете меня, да… Не надо, ничего не говорите!.. — заторопилась она, опережая его намерения что-то сказать. — Осуждать других всегда легко. А что мне оставалось делать после скандала с «Пикадором»? Он получил слишком шумную огласку, мои фотографии даже попали в газету. С таким грузом никуда не устроиться, а жить как-то надо. Выбирать было не из чего: идти торговать сигаретами в подземные переходы, разносить газеты по электричкам, за пару лат в день толкать чужое барахло на рынке? Может быть моя фантазия слишком убога, но ничего лучшего для себя я найти не смогла. Подвернулась одна фирма, предложила посотрудничать, а если точнее, взяла меня под крышу. Я знаю, что это не выход, что это путь в пропасть, но… Я работаю по вызову. В прошлую ночь меня приобрел один коммерсантишко из Австрии. Лысенький, плюгавенький… Он терзал меня до рассвета, как будто триста лет женщины не видел. После таких экзекуций чувствуешь себя буквально инвалидом, развалиной. Ну, это еще что — однажды мне пришлось обслуживать негра, вот это был конец света. Я — не расистка, но лежать под негром… Меня после этого стошнило… Короче, вы по роду своей профессии человек сведущий и, думаю, не заблуждаетесь насчет того, какой это хлеб…

— Не заблуждаюсь, — заверил ее Верховцев.

— Я знаю продавать свое тело — грех, — продолжала она, — и грех ничуть не меньший, чем продавать свою душу. Душа, ее нельзя ранить взглядом, осквернить похотливыми руками, а тело, проданное тело, оно беззащитно и уязвимо. Его поганит кто как хочет. Его потом не отмоешь ни в какой ванной. Это унизительно… но и чувствовать себя лишенкой, нищенкой — унизительно вдвойне. В общем, все это жутко. Получается замкнутый круг. Я ведь по жизни сирота: мне не к кому обратиться за помощью, не на кого опереться. Игорь для меня был всем, а его у меня отняли…

Она вынула из пачки новую сигарету и тут же прикурила от тлеющего окурка.

— Илона, мне кажется, вы слишком много курите, — заметил Верховцев.

— Что, одна выкуренная сигарета укорачивает жизнь на пятнадцать минут? Знаю, знаю… Только на черта мне теперь эти минуты, часы, дни и вообще вся оставшаяся жизнь?.. Мы мечтали с Игорем после свадьбы медовый месяц провести на Канарских островах, мы мечтали, что у нас будет трое детей — два мальчика и девочка, мы мечтали о даче на берегу тихой речки, а теперь ничего этого не будет. И вообще ничего не будет. Ничего… У меня отняли будущее. А может быть, так мне и надо?.. Я слабая… я противна сама себе… я дрянь…

— Прекратите, — остановил ее Верховцев. — Вы не слабая, рассказать о себе то, что рассказали вы, большого мужества требует.

— Спасибо, — благодарно посмотрела на него Илона и сама разлила остаток водки по стаканам. — Так как, вы говорили, называется фирма господина Серебрянского?

— «Балттранссервислайн», — ответил Олег и тут же насторожился. — Только не вздумайте что-то предпринимать, Упаси господь. Таким, как мы с вами, повторяю, он не по зубам. Мы — одиночки, а он из разряда тех, кого голыми руками сломать невозможно. А тем более женскими, хрупкими…

— Успокойтесь, роль народного мстителя не для меня, — она держала стаканчик на уровне глаз и задумчиво глядела на Верховцева сквозь затейливый узор стекла. — Просто я хочу выпить за то, чтоб этот господин провалился в ад, чтоб он, простите за грубость, сдох, сдох вместе со своей фирмой!.. Он этого заслуживает, вы согласны?