Людмила Винникова - Маньяк является в дождь

(Из показаний Чикатило)

«Я вошел в одну из комнат общежития и увидел, что мальчик спит без одеяла. У меня возникло желание… Когда я приспустил плавки, взял в вот его половой член, он проснулся… Сказал, что разбудит ребят. Я прекратил свое занятие и вышел из комнаты.

Утром по училищу поползли слухи, что Чикатило приставал к Володе Щ. Они дошли и до преподавателей, и до директора. Но как обычно, вспомнив о «чести» коллектива, слухам этим решили не придавать значения.

А Чикатило предложили подыскать другое место работы и тихо уйти. Разумеется по собственному желанию.

Он предвидел именно такой вариант и совсем не опасался уголовной ответственности. Сексуальная необузданность, которой он прежде стыдился и боялся, теперь выплеснулась наружу. Боязнь исчезла.

Втайне от семьи он купил небольшую мазанку, расположенную в стороне от шумных шахтинских улиц. Туда он заманивал подвыпивших бродяжек и маленьких девочек, пытаясь получить наслаждение.

(Из показаний А. Ларионовой).

«Я с соседками сидела у калитки моего дома. Было еще светло. Мы увидели, как со стороны дома этого учителя (Чикатило) бежит какая-то девочка в одном платьице и босиком. За ней на расстоянии примерно пяти метров бежал этот учитель, придерживая одной рукой свои брюки. Видимо, не успел застегнуть их. Мы позвали девочку к себе, но она проскочила мимо нас и побежала к трамвайной остановке. На ее счастье, стоял трамвай с открытой дверью. Девочка вскочила в трамвай, и он тронулся… Учитель не успел заскочить в него. Что он делал с девочкой, я не знаю, но в ее глазах я видела страх. Обратно учитель но этому переулку не вернулся».

Это пыли лишь подступы к тем кошмарам, которые последуют за сексуальными «развлечениями» воспитателя подражающего поколения. Физиологические, психические и нравственные отклонения повлекут за собой цепь изощренных и тайных преступлений.

Но первые признаки сексуальной патологии появились много лет назад. Там, в селе Яблочном.

Весной там цвели яблоневые сады, и розовато-белые деревья, будто невесты, выстраивались вдаль дороги. Наверное, потому и называлось село Яблочным. Но в его памяти остались не эти картины.

— Чикатило, что вы можете рассказать о своем детстве? — спросил судья, и непорочное слово «детство», адресованное этому человеку, прозвучало неестественно и странно.

И ответ последовал странный:

— Я помню трупы на дорогах и кровь. По нашему селу тоже прошла война.

Он замолчал, вновь вспоминая не цветущие яблоневые сады, а трупы на дорогах.

— Я смотрел на них и не мог оторваться, — наконец произнес он, голос его задрожал.

Может, тогда зарождалась болезнь, плоды которой вызрели через десятки лет?

Вид крови пугал, притягивал, и Андрей, как заколдованный, стоял на месте. Потом убегал и снова возвращался. Казалось, кто-то шептал:

— Стой, смотри.

Страх уходил. И нарастало какое-то неведомое влекущее чувство, будто дьявол, вселившись в мальчишку, ликовал на кровавом празднике.

Чикатило вспоминал детство.

…Мимо медленно, подпрыгивая на ухабах, проехала телега. И Андрей увидел лежащего в ней человека. Без головы. Он лежал, вздрагивая вместе с телегой, и казалось, готовый спрыгнуть и бежать по селу. Было или не было? Может, больная фантазия подсудимого рисовала эти сцены?

— Было, — утверждал в суде Чикатило. — А в голодные годы брата моего старшего Стёпу, растерзали люди и съели.

Казалось, картины ужасов он мог рисовать бесконечно.

— Батька из немецкого плена вернулся и помер, — вспоминал Чикатило. — Ну что еще? Ничего хорошего не было.

Так он воспринимал окружающий мир. Таким запомнилось ему детство.

А в Яблочном цвели сады.

Рос мальчишка нелюдимый и злой на мир, который казалось, его отвергал.

— Очкарик! — кричали одноклассники.

Оп зло смотрел на своих обидчиков и плакал. Потом снял очки, выбросил и не надевал до тридцати лет.

Но дело было вовсе не в очках, а в нем самом. Он не понимал, почему боялся и сторонился своих сверстников. Они были не такие. И Чикатило и душе завидовал им и ненавидел их. Единственным утешением были пятерки и дневнике. Они возвышали его в собственных глазах, открывали дорогу в будущее, которое он связывал с далекой и манящей Москвой.

А в Яблочном снова цвели сады. Водили хороводы парубки и девчата, влюблялись. За этой неведомой жизнью тайком наблюдал Чикатило.

Иногда он, будто зверь, шел по следу чужой любви и, притаившись, слушал чьи-то пылкие признания, от которых кружилась голова.

Он чувствовал, что в его собственной жизни такого не будет. И когда девчонки садились рядом, он вскакивал и уходил.

Вдогонку слышался смех.

— Отчего на Чикатило дурь такая накатила? — услышал он случайно частушку.

Девчонка, исполнявшая ее, кокетливо поводила обнаженными плечами.

Издали наблюдая за пей, Чикатило задыхался от гнева и не мог отвести жаждущего взгляда. Его влекло к ней. Несовместимые крайности, соединяясь вместе, рождали уродливый гибрид.

Интимная близость, о которой мечтал Чикатило, пугала и манила.

Случай представился неожиданно. Андрей был дома один, когда к его сестре пришла подруга.

— А Тани нет, — хотел сказать он, но почему-то промолчал. Он посмотрел на девчонку, и внезапное волнение овладело им. Из-под короткого платья выглядывали кружева. Он кинулся к ней, повалил на пол… И вдруг понял, что не сможет овладеть ею. Наслаждения близости ему недоступны.

Потом были еще короткие романы, недолгие встречи, жажда любви. И позор бессилия.

После окончания школы Чикатило уехал из села. Но мечта о научной карьере на сбылись. Не пройдя по конкурсу на юридический факультет Московского университета, он вернулся домой и поступил в Ахтырское училище связи.

А жизнь брала свое. Хотелось любви и быть любимым. Но природа, словно в насмешку, наделили его редкой физической силой, за которую еще в школе его прозвали «Андрей-сила», и такой же редкой сексуальном слабостью. Втайне он надеялся, что это пройдет. Но тщетно.

(Из показаний Татьяны Н.)

«Мы встречались с Андреем в течение полутора месяцев. Однажды, оставшись наедине, Андрей хотел овладеть мною, но у него ничего не получилось. В другой раз произошло то же самое.

Окончив училище связи. Чикатило уехал по комсомольской путевке на Урал. Этот период его жизни в материалах уголовного дела упоминается вскользь. А передовой комсомолец уже готовил себя отнюдь не к трудовым подвигам.

Через два года его призвали в армию, и после демобилизации он приехал в Ростовскую область.

А вскоре Чикатило сделал предложение подруге своей сестры, и невзрачная, меланхоличная Фенечка стала его женой. «С первой же брачной ночи я почувствовала его половую слабость… Тогда я воспринимала это как застенчивость или скромность с его стороны. Такое состояние продолжалось в течение пятнадцати-двадцати лет нашей совместной жизни. С самого почала он хотел иметь мною детей, объясняя это тем. что его родители тоже имели много детей, но я тем не менее делала аборты. Когда он узнал об этом, он очень расстроился, переживал и ругал меня».