Алла Полянская - Прогулки по чужим ночам

— Лиза, у тебя лицо как у Джека-потрошителя.

— Я думаю об испытаниях новых препаратов.

— Ну да, это все объясняет.

Рыжий меня не поймет, он идеалист и считает, что с каждым мыслящим существом можно договориться. Беда лишь в том, что он не понимает одной простой истины: биологическая принадлежность к виду homo sapiens не гарантирует автоматически способности к мышлению.

— Там еще что-то есть. — Рыжий перекладывает бумаги. — Лиза, не спи.

— Я не сплю. Просто думаю.

Я думаю о том, куда подевалась девочка с этих фотографий. Она жила когда-то, точно жила — потому что вот здесь сижу сейчас я, единственное подтверждение ее бытия. Я долгие годы ненавидела и презирала ее, хотя теперь мне это кажется не столь бесспорным. Но уже поздно. Нам так и не пришлось встретиться, чтобы выяснить отношения.

— Лиза, а это вот... тебе. Письмо.

Да, старик что-то говорил о письме. Небольшой лист бумаги, вырванный из чьего-то блокнота. Шариковой ручкой, неровным нервным почерком написан текст. Лучше бы мне его не читать, но я прочитаю, ведь моя сказка о потерянной принцессе приказала долго жить в любом случае.

«Моя маленькая девочка! Или ты уже большая — но для меня ты всегда маленькая. Я не знаю, какая ты стала, и никогда не узнаю. Я пишу это — и очень спешу, хотя такие вещи не делаются в спешке, но так получилось. Я только хочу сказать, что с первой минуты, как увидела тебя, и до последнего своего вздоха я думаю только о тебе, моя маленькая Элиза. Я так люблю тебя, что от этого в груди больно. И мне остается только надеяться, что чужие люди пожалеют тебя и ты не узнаешь никогда той боли, какую довелось узнать и испытать мне. Не проклинай меня, если можешь, если б на то была моя воля, я никогда бы не оставила тебя на чужих людей, но меня вынудили. И я всякую минуту молю бога, чтобы он послал тебе счастья и сохранил от врагов. Я так хочу, чтобы ты была счастлива, родная. Может,моя молитва убережет тебя, ведь я сама не смогла. Прости, что не сумела защитить тебя. Твоя мать, Любовь Климковская».

Может, это твоя молитва, Любовь Климковская, хранила меня? Я всегда была везучая — настолько, насколько может быть везучим ничей ребенок. Может, это оттого, что она молилась обо мне? Не знаю, а бог молчит.

— Как ты думаешь, она знала, что Ольга ей не мать?

— Похоже, что знала, но только это ничего не изменило. Надо позвонить Остапову, у меня где-то была его визитка.

— Завтра позвоним, а сейчас спать.

Я не могу уснуть. Я совсем не хочу спать, вода в ванной такая теплая, пена вкусно пахнет... Как там наш Стас? Жив ли? Я хочу, чтобы он выжил. Это несправедливо — умереть на полдороге. Я не верю, что он родился для того, чтобы умереть вот так Хватит с нас Кука и Ирки.

— Лиза!

Это Рыжий чего-то хочет от меня, только напрасно, мне лень даже отвечать, а мысли колются, как гвозди. Моя голова полна гвоздей.

Я чувствую, как Рыжий вытаскивает меня из воды, а в теле такая слабость, словно меня накачали транквилизатором. Я сплю и не сплю, странное состояние... эй, нельзя ли поосторожней? Не надо так дергать меня за руки...

— Значит, это и есть гнездышко для греховных удовольствий?

Голос мне знаком, но глаза открывать не хочется.

— Да, мы решили, что в такой квартире нас будет трудно найти. — Рыжий почему-то оправдывается. С чего бы это? Даже если бы вышеназванные утехи имели место, то это никого не касается, у нас свободная страна.

— Ты прав. Лиза, вы уже проснулись.

— И что? — Я даже глаз не открыла.

Иди отсюда, я тебя не звала. К тому же я не солдат, чтобы вскакивать ни с того ни с сего. Утром я люблю немного полежать, и не надо портить мне удовольствие.

— Может, присоединитесь к нам?

— Нет.

— Нет? Но почему?

— Потому что.

— Женщины! — Остапов деланно вздохнул. — И без вас нельзя, и с вами невозможно.

— Да, капитан, мир этот несовершенен.

Я уже проснулась окончательно, черт бы его побрал. Присутствие Остапова меня не удивило. Пока я спала, Рыжий нашел его визитку, позвонил, и эти двое негодяев отлично спелись. Рыжий доверчив, как дитя, а я не верю этому типу точно так же, как не верю Стасу. И пусть там хоть что, я знаю, что они оба ведут свою игру.

Они сидят на кухне и пьют кофе. Собственно, чего еще от них ждать? Мужчина — это диагноз. Над нами свистят пули, вокруг нас так и сыплются трупы, нам лгут все, кому не лень, истина, как и раньше, все еще где-то там, а эти двое — извольте видеть — пьют кофе.

— Завтракать будешь? — Рыжий виновато поглядывает на меня.

— С утра? Спятил, не иначе.

— А когда еще можно завтракать? — вопрошает Остапов.

А тебя, парень, вообще никто не спрашивает, так что не вмешивайся.

— Я купил кока-колу, — говорит Рыжий.

— Налей. Пойду приведу себя в порядок.

Я не терплю, когда на меня откровенно пялятся, а Остапов таращится именно так. У меня куча комплексов, и я знаю, что пора бы от них избавиться, но никак не могу, потому что похудеть до размеров Кейт Мосс мне ни разу не удалось.

— У нее отвратительный характер. — Остапов решил подразнить Рыжего? Зря.

— Собственно, лишь в холодное время года и только с утра.

— Послушай, Вадим, я искренне симпатизирую вам обоим, но твое долготерпение меня поражает. Нельзя позволять женщине лезть на голову. Я согласен, она красивая и умная, но она же совершенно невозможна!

— Ты ничего о ней не знаешь.

— То же говорил мне и ваш друг Стас. Стоило затронуть эту тему, как он вставал на дыбы, а по-моему, она просто избалованная и раздражительная дамочка, а вы оба ведетесь на ее фокусы.

— Потому ты так и таращишься на нее!

— Черт, я не думал, что это заметно. — Остапов, похоже, остыл. — Ладно, признаю: она мне нравится. Но это же естественно!

— Оставим эту тему. Идем в комнату, надо поговорить. И не раздражай Лизу по пустякам, ей в последнее время и так досталось дальше некуда.

— Согласен.

Если мы сегодня не купим какую-нибудь одежду, я взорвусь. Терпеть не могу надевать одно и то же каждый день, хоть и выстиранное. А значит, надо посмотреть, как там у нас с финансами, и прикупить шмоток. Что-то я должна сделать... Ага, вспомнила. Я обещала Рыжему прибраться в сумке, и если я ее не разгребу, он меня будет пилить. Меня, кстати, тоже начинает раздражать тот факт, что я таскаю с собой кучу мусора.

Я сажусь на пол и вытряхиваю содержимое сумки на расстеленные газеты. Ну вот как такое происходит? Может, перейти на ридикюли поменьше? Нет, они меня бесят, туда ничего не помещается. С маленькой сумкой я чувствую себя неуютно, словно сотовый дома забыла. Что ж, приступим? Апельсиновые корки и фантики сразу в сторону, это однозначно мусор. А вот и моя новая помада, которую я купила недавно и считала утерянной. И ключ от шкафа на работе... черт, я уже заказала новый, а старый — вот он где! Рыжий прав, нельзя заводить в сумке такое. А это...