Александр Кулешов - Памятник футболисту (Скандал в благородном семействе)

Некоторое время шли молча. Первым не выдержал Ренатов.

— Слушай, парень, — спросил он ворчливо, — на кой черт ты задавал свои дурацкие вопросы? Тебя же не спорт интересует, а так, подковырнуть.

— Да брось ты!.. — неожиданно зло сказал парень.

Ренатов внимательно посмотрел на него и с удивлением обнаружил, что парень при ближайшем рассмотрении выглядит не, таким уж молодым, вернее не таким юным. Глаза запали, жесткие складки протянулись к узкогубому рту. Одет он был совсем бедно: потертые бархатные штаны, старый свитер, немодные сандалии.

— Брось! — повторил парень. — Спорт меня не интересует! А тебя? Тебя он интересует?

— Да я за футбол жизнь отдам! — возмутился Ренатов.

— Вот-вот, — насмешливо кивнул парень. — «За футбол». А что такое футбол? Что это, газ такой? Или какие-нибудь там пимезоны, которых никто не видит? Он для чего твой футбол — в музее выставлять, на стенку вешать? Он для людей! — выкрикнул парень с неожиданной силой. — Для людей! Чтоб радовались играя и глядя на игру тоже, чтоб здоровей становились. Словом, чтоб все были в выигрыше, а вы...

— Что мы? — растерянно спросил Ренатов.

— А вы из него бизнес сделали, волков растите. «Соперник — враг. Его надо бить!» Сам же сказал. Вот эти твои двое парнишек. Один еще не понял, а второй уже «сколько?» спрашивает. Все у вас прогнило, — он помолчал и продолжал: — Не у тебя, конечно, ты-то винтик, а вот у твоего Зана и других таких же. Закрой завтра тотализатор, шиш Зан и его компания будут футболом интересоваться. Им же наплевать, что драки на трибунах, что драки на поле, что все продается и покупается, что звезд ваших потом на помойку выкидывают, — он искоса взглянул на Ренатова и добавил: — Да и тренеров тоже. Карман набить — вот что их интересует. А, — парень махнул рукой, — чего время трачу, словно ты другим станешь...

Некоторое время оба опять молчали.

— А ты, — усмехнулся Ренатов, — ты-то чего воюешь? Тебе-то какая выгода? Не пойму.

— То-то и оно, — парень печально улыбнулся, — то-то и оно, что не поймешь. Ну как тебе понять, что футбол твой не цель, а средство. Не сам он по себе существует. А служит чему-то. Вот и пораскинь мозгами, чему он должен служить. Кому? Каким целям? Хорошим — да здравствует футбол. Плохим, — он сделал паузу и зло закончил: — А плохим — так закрыть его к чертовой матери, футбол этот. Ну ладно, пока...

И он пошел своей дорогой, широкоплечий, бедно одетый, крепко верящий во что-то, твердо знающий что-то, чего ему, Ренатову, не дано было знать.

Странный, дурацкий какой-то разговор, а Ренатов долго не мог его забыть и порой, горячась, спорил про себя с тем парнем и на каждой пресс-конференции прежде всего искал его глазами. Но парень больше не появлялся.

В стране было много клубов, много футболистов, тренеров, президентов, мелких посредников-жуликов вроде Тринко и Бручиани.

«Организация» была одна. Единственная.

Каждый день, почти весь год десятки команд дома и за рубежом встречались в товарищеских и официальных играх.

И миллионы людей подходили к киоскам, брали бланки, грызя карандаш, почесывая затылок, заполняли графы и сдавали свои прогнозы. Если угадывали, прогнозы оборачивались деньгами, не угадывали — оставались приятным воспоминанием.

Но выигрыши на официальном тотализаторе были все же ограниченными. А игра не столь азартной.

Поэтому наряду с официальным тото существовал подпольный, официально запрещенный.

Но все о нем знали, многие играли, включая полицейских. Для подпольного тото не существовало красивых киосков и изящных карточек. Там все строилось на доверии. Человек заходил в кафешку, бар, табачный киоск, а то и просто в подъезд. И здесь бармен, продавец, какой-нибудь шустрый усатенький мужчина в надвинутой на глаза кепке брали у него деньги, записав в книжечке, а то и на клочке газеты или грязной манжетке условный значок. После игры клиент приходил по тому же адресу и, если угадал победителя или разницу забитых и пропущенных мячей, получал свой выигрыш. Кто побогаче — сами не ходили, кого-нибудь посылали.

И ни разу никого не обманули. За этим бдительно следила «организация». Она не собиралась пилить сук, на котором сидит. А суком этим было доверие клиентов.

Если какой-либо мелкий жулик-посредник прикарманивал себе выигрыш, обманывал даже самого захудалого клиента, то «организация» из своего кармана возвращала потерпевшему долг, а неудачливого обманщика находили где-нибудь на пустыре с перерезанным горлом или на дне залива в мешке с камнем, привязанным к ногам.

Так что вся система работала безотказно.

Она держалась на доверии, но и на страхе. На страхе перед жестоким, беспощадным наказанием каждому, кто посмел бы хоть в чем-либо обмануть «организацию».

Поэтому, если возникало подозрение, что кое-кто из посредников посолиднее, организаторов подставных матчей, завербованных тренеров или игроков начинает «грести под себя», нанося финансовый урон «организации», такие вещи следовало немедленно и любыми (любыми!) способами пресекать.

Когда удавалось, проверяли, когда не было такой возможности, предпочитали думать худшее.

Прошла неделя после матча «Рапид» — «Милано», и в очередной встрече клуба — с очень сильной «Форвент», у которой «Рапид» по указанию «организации» должен был выиграть 2 : 1, он выиграл 3 : 0. Во-первых, как ни старался Корунья, как ни выкрикивал свои указания за воротами, Виктор превзошел себя и не пропустил ни одного мяча. Во-вторых, опять отличился Лонг.

После того как в первом тайме было забито два мяча (оба Каспи), тренер приказал перейти в глухую защиту.

— Почему? — спросил Лонг.

Корунья внимательно посмотрел на него пронзительным взглядом и отрезал:

— Потому что я даю такое указание. Ясно?

Лонг пожал плечами и ничего не ответил.

Тренер переглянулся с капитаном.

Во втором тайме рапидовцы редко пересекали центровую линию. Олафссон, несмотря на все призывы Лонга, не отпасовал ему ни одного мяча, он словно не замечал его. Поступи он потоньше, может быть, ничего бы и не произошло. Не рвался же никуда Каспи, игрок номер один. Но Лонг был молод, горяч и самолюбив. «Ах так, меня нет на поле! Ах так, капитан меня игнорирует! Ну что ж, посмотрим!»

И, как в прошлый раз, один из его самостоятельных прорывов завершился голом. 3 : 0. Не тот результат, и это уже второй раз за неделю.

Надо было принимать меры.

В тот же вечер в роскошной вилле, стоявшей в глубине парка, уступами спускавшегося к морю, на террасе собрались трое немолодых мужчин. Всех их роднила благообразная внешность, изысканность манер, тихая, неторопливая речь. Эдакие священнослужители в штатском.

Но то были не священнослужители, хотя своему богу, золотому тельцу, они служили преданно и рьяно.