Ефим Гальперин - Вилла с видом на Везувий (Сиротки)

Вот уже и девушки висят. Виталий подходит с пистолетом. Связывает лежащего Богдана. Потом связывает каждому ноги.

Проходит в хату. Видно через окно, как он щупает пульс у своих бывших спутников. Трупы! Он смотрит на весь этот разгром в хате, выходит.

Стоит перед Николаем. Ни сил, ни нервов ему не хватает.

Он садится.

– Ну, это ты круто, пацан! – говорит он Николаю. – На тебя посмотреть – мудак – мудаком. Я ведь твоей девчонке не поверил – передразнивает Лесю: «Я в садике была… А потом в машине ехала…». А потом вот когда она мне: «А мой папка всех злых дядек поубивал»… Тут поверил! И то что там в Неаполе вполне мог всех… И в Краснодоне? Ты в армии где служил? В десантных или в спецназе? На группу «Альфа» не тянешь по размерам.

– Электриком я служил на подводной лодке. И то полгода. После аварии комиссовали.

– Брешешь! Ты вообще понимаешь, кого ты завалил?

Самого Хромого Луиджи!

– Ты обещал гранату с дочки снять, – напоминает Николай.

– Луиджи… Он, когда только смотрел, люди покрывались смертельным потом. Да я сам рядом с ним… Всё время мороз по коже. Руки дрожали стоять рядом.

– У меня, видишь, не задрожали. Не хер деда по лицу лупить. Ты обещал, слышишь, гранату с дочки снять, – повторяет Николай.

Виталий сходит с крыльца. Зачерпывает из колодца воду. Выливает на себя целое ведро, чтобы прийти в себя. Мокрый, дрожащей рукой, достаёт из кармана мобильный телефон:

– Олег Николаевич! Да, двадцать минут тому назад докладывал. Ты стоишь или сидишь. Сядь! Тут такая хуйня! На голову не натянешь! Что? Громко говорю? А я могу сейчас и орать! Луиджи не услышит. Что? Нет больше Луиджи. Нет! – орёт Виталий, – Да просто! Шлёпнул его этот… «Микола»! И волкодавов его тоже! «Мои ребята порвут всех» – передразнивает Луиджи Виктор. – Лежат зайчики! Луиджи в лоб! Эти в затылочек. Не! Со мной обошлось. Что? Спокойно. «Микола» висит. Что? Нет, живой! Убить? Олег Николаевич! Ты, вообще, понимаешь, в каких я тряпках сейчас?! – его опять начинает бить от пережитого – Я ж пока не потрогал, не поверил. Блядь! Вообще смешно. Ты там целую бригаду готовишь, чтобы Луиджи обезвредить. А тут… Один «подпольщик» с Краснодона. Вторая «бендеровка» с Карпат. Ты эту шпану, вообще, представляешь? Ох, до хуя их тут, бля, набежало, набралось. Куча бабья, мент при смерти. Что? Ты хочешь, чтобы я ещё стрельбой занялся? Давай по мере поступления. Главное у нас, что?! Старик! Вот я этим и займусь! А ты пока что аварию утреннюю на сорок первом километре отменяй. Некому в неё влетать. «Дорогие итальянские товарищи» и так уже в ворота ада стучатся. Телевизионщиков тоже отмени. Что? Старик целенький! Ручки! Головка!

В свете фар собранные для инсценировки аварии автомобили. Трогается с места огромный «Камаз», который должен быть в роли убийцы. Руководит репетицией тот самый человек, который был в форме офицера милиции.

– Да, «Микола», – говорит Виталий, пряча в карман мобильный телефон – это же, сколько ты народа без работы оставил.

Приближается к Лесе. Аккуратно снимает с неё гранату. Отвязывает девочку. Она спит. На руках подносит, показывает Николаю:

– Видишь, как обещал. Не волнуйся. Всё нормально.

Дышит. Просто у детей защитный механизм срабатывает. От страха в сон бросает.

Он уносит Лесю в джип. Джип закрывает. Переходит к взрослым. Отвязывает Галю, не выпуская пистолета из рук.

– Смотри не дури. Шлёпну. И дочка твоя в моей машине лежит. – Одевай милиционера. И сверху одеялом обкрути. Тихонечко. Теперь пошла, взяла свои шмотки. Оделась сама и подругу одень. Я же не Луиджи. Что-нибудь. Штаны, халат…

– Ты отвяжи её, – говорит Галя, – Неудобно одевать.

– He-а. Вы, пацаны, поймите. Я не по этой части. Вами должен был заниматься этот Луиджи грёбанный со своими идиотами. А у меня своё конкретное дело! Честно говорю!

Не буду «крутого» из себя строить. Боюсь я вас! Потому что, даже когда с Луиджи имел дело, понимал его логику. А вас, придурков…

Виталий снова связывает уже одетого и завёрнутого в одеяло Богдана.

Опять подвязывает Галину. Проверяет верёвки.

Подтягивает их, чтобы все по-прежнему висели, но могли всё-таки упираться кончиками пальцев ног в перила веранды.

– Легче стало? Не мёрзнете? А ты обойдёшься! – обходит он вокруг Николая.

– Да чего ты? Я ж без пистолета уже. Холодно… – говорит Николай.

– Ну, в Неаполе, ты как-то тоже вроде был без пистолета. Так что потерпи. За Луиджи тебе, Николай, спасибо. Можно сказать, низкий поклон, – он, действительно, кланяется, – Это же, сколько я натерпелся, пока под него пристраивался? А ты раз и… Вот Винцента ты напрасно. Он уже на меня работал. Ладно. Хотя лучше бы вы с ними друг друга перестреляли.

Виталий заходит в дом, ходит внутри комнаты, готовит аппаратуру. Подтаскивает стульчак со Стариком поближе к столу. Через открытое окно всё происходящее в комнате видно, как на сцене.

Только зрители не развалились в красных креслах партера, а висят подвешенные. Галина, Николай и Маруся смотрят этот жуткий спектакль. Богдан без сознания.

Виталий натягивает хирургические перчатки, насвистывает мелодию песенки «Санта Лючия»

Звонок мобильного телефона. Виталий отвечает:

– Подождать тебя… Ты чего, Олег Николаевич?! Это же для меня как минимум двухсотый эксперимент. Я так насобачился. Нет! Я продублирую. Три камеры, два магнитофона. Ну, куда ещё тянуть. Ты же смотри, как всё отлично складывается. Есть на кого списать. Короче, я кофейку выпью и принимаюсь за Старика. Потом спущусь к развилке. В шесть ноль-ноль вертолётом меня подберёшь. А сюда сначала своих пацанов запустишь. А потом милицию, прессу. Крупным планом всех убиенных. Меня убитого вклеите из того материала, что для репортажа об аварии готовили. Там красиво… С глазками закрытыми, в крови.

Всё. Конец связи.

Он ставит осветительные приборы для съёмки. Его тянет поговорить. Видно, так из него стресс выходит.

– Где вам, придуркам, понять, что такое этот Старик – Виталий целует деда в макушку – Даже страшно подумать, что это всё могло попасть в чужие руки. Во-первых, его ладошки… «Всё в руках Дона Лоренцо» – передразнивает он мафиозников, – Вот это… – он поднимает кисти рук Старика, – кладёшь на экран прибора, который дактилоскопию читает в банке «Наполи», в «депазит» секции. Ну, с этим мы просто. Отчекрыжу. В формалинчик и всё – Виталий выставляет банки для хранения кистей в формалине, – но не сразу… Потому что в сейфах мелочь. Наличные, акции. Главное у него тут – он гладит Старика по голове – Всё! Номера счетов в банках, пароли. Списки людей. Все дела им прокрученные. Синьор Лоренцо не доверял бумажкам. Понятно, откуда инсульт. Перенапрягся бедный… – он разводит руками, изображая огорчение, – вот оттуда и будем вынимать. Называется – «электрошок с последующим поддержанием потенциала». Сколько опытов я в клинике провёл… Вот это к височкам – показывает Виталий, – Этот рычажок аж 15 тысяч вольт. Но весь фокус в том, что импульс не должен быть одиночный. А нужна серия с амплитудой… И тогда как пробка из бутылки с шампанским. Начинает человек говорить. Как заведенный. Причём в первую очередь несётся информация из раздела «Совершенно секретно». То, что старательно поглубже запихивалось. Корчит при этом, правда, пациента «не по-детски». А как же! Ведь это горят в мозгу все клеммы. Но излагается всё отчётливо. Быстро. И хорошо, что быстро. Потому что максимум пятнадцать минут и конец связи. Клиент сдыхает. Хотя, одного, помню, даже на двадцать две минуты хватило… Вот именно этого вынимания Дон Чезаре допустить не хотел. Как же! Папочка родненький. Папуля.