Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

— Парни, видимо, погибли. Остались только он и Цветков. У Цветкова АКМ с четырьмя рожками и ПМ с глушителем, но всего две обоймы. У самого Сереги — восемь обойм к ПМу.

Не говоря ни слова, он подполз к Цветкову и показал на левое окно, куда может влететь граната:

— Там двое, — крикнул он и показал на пальцах, — а я пойду на улицу и уберу еще двоих, — сказал он генералу. Быстро, не говоря уже ни слова, мотнув головой в сторону двери, исчез за дверью, которая вела в туалет через сарай, а там и на сеновал. Сеновал был в стороне от дома, и это строение было тем защитным объектом, со стороны которого к дому, уже почти не пригибаясь, бежали, задыхаясь по грудь в снегу, два бойца фирмы «Калибр».

Задержись еще хотя бы на пять секунд при выходе из сарая, Сергей был бы расстрелян, но сегодня удача была на его стороне. Когда он пробежал сеновальный сарай и выглянул в окно, то увидел сразу одну бегущую фигуру, по которой он, не раздумывая, выстрелил, потом все вдруг качнулось, загудело, и посыпались доски, сено. Да, это влетела граната во второе окно для сушки сена.

Сергея так швырнуло в угол под чердачный навес сеновала, что он явно ощутил за спиной две бочки, которые недавно сам же поставил тут. Сознание он не потерял, но видимости не стало никакой, да еще вдруг новый взрыв, столб пламени, через который он понял, где дверь, из-за которой кто-то пытался прорваться. Сергей нажимал, целясь в этот проем, спусковой курок пистолета, и ему казалось, что он его и не отпускал, пока пистолет не замолчал. Сознание того, что Цветков остался один в доме, заставило ничего не слышащего Лося, подняться и идти по направлению к выбитой двери, в которую он только что разрядил всю обойму.

Не пройдя и двух метров, Сергей запнулся и упал на что-то живое, явно это был человек. Сергей попытался подняться, но его правая рука просто утонула в крови, еще теплой и прибывающей крови человека, который так и не смог двумя гранатами уничтожить бывшего десантника и боевого прапорщика.

Оказавшись в яме, после пройденного тоннеля, дед Яков стал вытаскивать с помощью Маркова свой ПКТ. И как только они вылезли наружу, в огород, увидели, что уже творится с домом. Не сговариваясь, бегом по снегу, таща с собой две коробки и пулемет, трое метнулись на соседний участок, прикрываясь за его домом, от дороги и КПП. Они слышали, кроме треска горящих бревен и шифера, еще и автоматную стрельбу, и это заставило их действовать, надеясь, что генерал жив. Разнеся часть соседского забора, они выползли к дороге, почти напротив подорванной «Мицубиси» и догоравшей вместе с двумя трупами внутри.

Дед Яков, недолго думая, поставил пулемет на отстегнутые ножки, открыл верхнюю крышку лентоприемника, выхватил у Маркова ленту и, зарядив ее в пазы, захлопнул крышку. Михалыч поудобнее прилег и начал целиться, а потом так «затарахтел» и по разбитому зданию КПП, и по сторожке, что на душе у Гриши Ворсенко стало, не только тепло, но и весело.

Марков подполз к пулемету слева и приготовил вторую коробку с лентой. Дед прекратил «молотилово» со своего любимца и довольно улыбнулся: «Вот так, молодежь! А ну-ка, дай жизни, Калуга! Живи веселей, Кострома!»

Марков улыбнулся и крикнул Ворсенко:

— Бегом за поленницу и выгоняй «Мерседес». Быстрее, Гриша, а то сгорит.

Ни Сергей, ни генерал Цветков не могли понять, кто стреляет слева, зная о том, что дом сгорел, и никто из ребят явно не спасся. Им и в голову не приходила мысль о своем спасении. Они были бойцы! Бойцы, которые умели драться до последнего патрона, до последнего удара кулаком, ногой, а если надо, и словом, и порой таким словом, что противник начинал сомневаться в своей победе.

Сергей, подползая к восточному окну, понял, что у Цветкова патронов к автомату уже нет. Он молчал. А Владимир Иванович был жив, он что-то искал в темноте, при этом поиск свой сопровождал увесистыми матерными словечками.

Когда справа от соседнего дома Якова Казакова застрочил пулемет, и пули полетели по развалинам и по сторонам к сторожке, это очень согрело душу Сергея. Лось повернулся к генералу, которого разглядеть можно было только при вспышках, и, не успев сказать ни слова, увидел в окно, на фоне зарева догоравшего дома Казакова, подымающуюся тень. Сергей сразу выстрелил, но граната, брошенная этой тенью в проем разбитого окна, уже летела на середину комнаты.

Ворсенко подогнал «Мерседес-200», где на обочине дороги Яков Казаков продолжал держать под прицельным огнем всех, кто появлялся в отблесках света от пожарища.

Одна из очередей накрывает «бойца», попытавшегося рвануть через дорогу к своим у сторожки. «Боец» спотыкается и падает. От сторожки раздаются опять автоматные очереди.

Ворсенко, не глуша двигателя, выползает из машины:

— Ребята, вы постреляйте, прикройте, а я сейчас. И он метнулся влево, вдоль дороги к сторожке. У парня в карманах были две гранаты, которые ему сунул дед перед выходом из лаза.

Марков ничего сказать и не успел. Он только крикнул Михалычу:

— Михалыч, стреляй на выстрелы, там Ворсенко пошел на таран.

— Да уж догадлив, — успел сказать старик.

От сторожки лупанули сразу из двух автоматов и Якова мгновенно отбросило вправо от пулемета. Старик застонал и крикнул:

— Возьми пулемет! Прикрой Гришу!

Марков подвинул к себе пулемет и продолжил вести огонь сам, прикрывая Григория. Вдруг он услышал взрыв в районе сторожки, потом второй и где-то после наступившей тишины три автоматные очереди. Стало тихо, и стало слышно, как трещат догоравшие бревна дачи Казакова.

На дороге у сторожки показались два красных фонаря.

— Это машина. Это последняя машина, — думал Марков, — и она уходит.

Он оставил свой пулемет и подполз к Михалычу. Дед был ранен в правое плечо. Марков сразу нащупал рану. Дед был без сознания. Эдуард, достал ремень, прижал руку деда к плечу и, перекинув через вторую руку и плечо, крепко стянул ремень. Порвав свою нижнюю рубаху, просунул и наложил на рану старику. Потом вспомнил о том, что в правом кармане его куртки есть шприц с пирамидоном, быстро раскупорил его и воткнул иглу в боковую дельту плеча. Он оказывал помощь человеку, который не только спас ему жизнь, но и дрался так, как не каждый опытный вояка. С трудом, уложив деда на заднее сидение «мерса», Марков сел за руль, сдал чуть назад, потом вывернул вправо, и его включенные фары увидели идущего по дороге и припадающего на левое колено Ворсенко.

Марков так газанул, что от рывка чуть было, не выбил себе зубы о руль. Ворсенко был ранен в бедро. Кровь хлестала так, что ее шлейф тянулся метров десять. Ворсенко почти ничего не соображал. Он только успел сказать:

— Бороздецкий и его зам уходят, — он вдруг поскользнулся и вытянулся на середине дороги, прямо перед машиной. Марков нащупал на его брюках ремень, выдернул из брючных петель и перевязал им, как жгутом, ногу Григория выше раны, сделал укол и тоже поволок его в машину. Обоих срочно надо везти в больницу. Он проверил пульс, у обоих он был. От перенапряжения при транспортировке раненых у Эдуарда дрожали руки и подкашивались ноги.