Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

В 7.20 поезд прибыл в Тымовское, где Артема и Юлю встречали Владимир Дербенев и Виктор из Аркова.

Артем смотрел на железнодорожный вокзал и вспоминал, как они были тут вместе с друзьями, три друга, три офицера у Вити Зеленина. Наверное, никогда больше не смогут они собраться вместе на родной земле. Артем ехал в машине и смотрел, что изменилось с тех пор, как он уехал из этих мест в прошлый раз.

На Верхнем Армудане, так называлось место, где когда-то проводились, а верней, в 1937 и 1938 годах массовые расстрелы «врагов народа» Александровского и Тымовского района, десятки тысяч людей уничтожила тоталитарная машина Советов.

Остановились у обелиска памяти жертвам репрессий. Артем сказал:

— Вот, где-то здесь, в этих местах был расстрелян мой дед. В советское время никаких памятников тут не было.

Владимир Дербенев, молодой крепкий мужик, лет 30, был не то чтобы хмур, а серьезен, он-то знал, почему Артем попросил водителя машины, мужа его сестры Натальи, остановиться у обелиска.

Артему было не по себе взять и проехать мимо этого места, места памяти его деда. Дело в том, что где точно был погребен его дед, он так и не узнал. Из архивных документов он знал, что забрали деда из поселка Мгачи в ночь с шестого на седьмое ноября 1937, а привели приговор в исполнение третьего января 1938 года в районе Верхнего Армудана. Как такового поселка Верхний Армудан лет пятнадцать назад уже не стало, но стояли два высоких радиоретранслятора, две вышки, а между ними домик смотрителя и подсобные строения, типа сараев.

В поселке Арково машину встречала вся Дербеневская родня. Они внимательно рассматривали Юлю, обнимали, целовали, и многие плакали. Они не скрывали своих слез, это были слезы и радости, и горя. Радости потому, что к ним снова приехал Шмелев, которого они просто обожали и боготворили, да еще и не один, а с дочерью. Горе — каждый представлял по-своему, но было видно, что утрату, которую испытал Артем и Юля, они понимали и искренне скорбили по погибшим. Они плохо знали Ольгу и ее семью, так как видел ее на Сахалине в последний раз, когда ей было-то всего лет семь. Однако слышали о ней еще до гибели немало, видели ее на фотографиях и на видео, а главное знали из рассказов Артема, который мог об Ольге говорить, не уставая, часами.

А поэтому знали они, что любил Артем младшую дочь очень сильно.

Тамара Константиновна Дербенева была старше шестидесяти лет, но выглядела еще бодро и была постоянно в позитивном настроении. Лицом она чем-то походила на Катерину Шаврину, народную артистку СССР, но, конечно же, жизнь у нее была другая, не как у народной артистки и прекрасной певицы, а своя, не приметная в миру, но значимая в семье и округе. С Николаем они дружили еще со школьной скамьи в Макарьевке. Тамару слушались все, не зря в Арково она более десяти лет была начальницей пожарной поселковой команды и строила там мужиков, будь здоров.

В людях Тамара разбиралась беспроигрышно после непродолжительного общения и, как правило, угадывала точно основные черты характера. Бывало, по первости своего командования пожарными, пытались мужики «обуздать» и урезонить строгость начальницы, но постоянно проигрывали. Однажды на День Победы 9 мая пришла вечером Тамара проверить дежурство усиленного расчета на выходной день и застала такую картину. В комнате дежурного никого нет. Прошла в гараж — тоже никого. Потом услышала смех из слесарной комнатки, ну туда быстро вошла.

— О, товарищ начальник! — приветствуя и услужливо подставляя ей табуретку, сказал водитель ЗИЛа, — просим не побрезговать, присоединиться к нашему праздничному столу. Мы ведь имеем право на День Победы просто поужинать.

— Имеете, — сказала зло Тамара и внимательно осмотрела содержимое стола и сидящих за ним людей.

Их было семеро мужиков, напротив каждого стояли стограммовые стаканчики, в центре стола — две бутылки водки «Московская», одна уже пустая, а другая еще половину со спиртным. Закуска состояла из краковской колбасы, хлеба, сыра и картошки в мундирах. Рядом с бутылками находился графин с водой, который она сама покупала под воду на стол дежурному.

— Кто на телефоне сегодня? — спросил Тамара.

— Да ладно, Константиновна, присядь лучше, да за Победу выпей, мы ведь это только сели поужинать, — продолжал уговаривать водитель, и он потянулся за бутылкой водки.

— Я спрашиваю, кто дежурный?

— Ну, я, — отозвался, сидящий слева спиной к ней молодой парень, которого она взяла вместо ушедшего по состоянию здоровья Палыча. Претендентов тогда, вместо Палыча, было три человека, но соседка Татьяна, она же дальняя родственница по дербеневско-шмелевской линии, упросила устроить ее сына Ваньку в пожарку. Не нравился Ванька Тамаре, пришел из армии — перебрал не одну работу. На шахту не пошел, прав водительских не имеет, а так слесарем зимой работал да в роли грузчика выступал, а тут вот стал в пожарным, в расчете на выезд включен, и вечно лицо у него недовольное и вредное. Не любила таких вредных мужиков начальник пожарки. Не нравился ей Ванька.

— Если ты, то встань и пойди, сядь на свое рабочее место.

— Хорошо, только не ори на меня, — зло сказал Ванька и, отшвырнув свою табуретку, пошатываясь, подошел к Тамаре. — А то не ровен час, не стерплю, и он замахнулся рукой на Тамару.

Константиновна, не раздумывая врезала ему правой ногой промеж его ног. Ванька вскрикнул и, завалившись задом на праздничный стол, при этом падая на правый бок, свалился со стола. Смена, как по команде, глядя на такое представление, поднимается. Двое пытаются поднять Ваню, который при падении получил сильное растяжение в паху правой ноги.

Ругаясь нехорошими словами в адрес начальницы, и пытаясь шагнуть ей навстречу, Ваня от боли еле-еле устоял на ногах, благо, за руки его уже держали здоровые мужики.

— Я тебя снимаю с наряда, а в понедельник придешь за расчетом, и благодари мать, а то бы я тебя сейчас ментам сдала. Егор, — обратилась она к пожилому пожарному, — сопроводите его до дома и сразу назад, я вас буду ждать, — сказала, как отрезала, Тамара.

— Что я натворила? — думала промеж отдачи приказа Константиновна, — Вся деревня узнает о выпивке. Да черт с ними, пусть знает, а то они не знают, кто тут работает. Разгонять надо эту алкавшню, — молча оправдывала себя Дербеневка.

И она потихоньку разогнала практически всех и набрала новый пожарный расчет, добилась увеличения надбавок, как у городских пожарных. Отремонтировала через шахту Арково пожарную машину, заменила трубы отопления в здании пожарки, поменяла форму, и вообще на соревнованиях пожарных по Александровскому району после года ее руководства Арковская команда заняла первое место. Начальника пожарной команды не только зауважали, но ее и побаивались мужики. То, что произошло на 9 мая, сыграло огромную роль в становлении Тамары как руководителя в мужском коллективе, но самое главное, что на те выезды, куда ездили бригады-расчеты, можно было только равняться всем остальным. Действовали мужики слаженно, быстро, и те дети, что были спасены из горящей избы, — это в первую очередь заслуга Константиновны. Она «долбила» всех дежурных, чтобы телефон по личным вопросам никто не занимал, она делала внезапные ночные проверки, проверяя готовность расчетов к выезду. И те, кто хоть как-то соприкасался со службой пожарных, знал: с Константиновной не поспоришь и на службе не поспишь, она не любила эту поговорку: «Спишь, как пожарный». Ее же работа накладывала свой отпечаток на взаимоотношения в семье. Сыновья, как подросли, понимать стали, что с матерью не забалуешь. Тамара на них влияла через мужа, но они-то чуяли, кто правит балом, и получалось: от двух влияний не так-то просто уйти под влияние улицы или хулиганов. Кроме того, Тамара своей обаятельной улыбкой могла смутить не одного мужика, и ее, получалось, боялись и любили. А любить ее было за что. Готовила быстро и вкусно, грязного белья не водилось, стирки были частыми, но ненавязчивыми, и поэтому не носили какого-то напряженного труда, как это было в те годы во многих семьях. Когда начиналась стирка, мужики всегда уходили в свои дела. Хорошо, у кого на стиральных машинах были отжимные катки, то еще, куда ни шло, а то женщине приходилось выжимать белье вручную. А сколько воды надо натаскать! То ли дело сейчас, стиралки-автоматы, все сами делают.