Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

— Что вам так весело? Я вам не нравлюсь?

— Эй, а ты чего хочешь? — прекратив смеяться, крикнул один из стоящих таджиков.

Артем увидел, как они резво кинулись к нему. Шмелев резко шагнул влево на проезжую часть между припаркованными машинами и еле успел среагировать на удар ногой одного из нападавших, который просто нагло прыгнул на него, вытягивая веред свою ногу. Видимо, каратист, подумал сразу Артем, но он уже отступил назад еще на шаг. Каратист замешкался после промаха ногой, пошел в атаку руками, в полумраке нелегко было Артему увидеть удары, и он, не рискуя, отпрыгнул еще на несколько шагов назад, интуитивно отбиваясь руками от ударов, которые все-таки смогли сделать ему больно, попав в косточку большого пальца на левой руке. Тут, как по команде, кобра дала свет, и Артем, сразу увидев своего противника перед собой, отвел его очередной удар своей рукой и оказался у него сзади, закрутив таджика на спину, он безжалостно бросил его в обратную сторону, назад, но от смерти разбиться об асфальт таджика спас бордюр и низкий металлический забор, которые стали как бы препятствием для падения плашмя, и таджик, как подкошенный, оказался за забором на газоне, раскинув руки в стороны.

Артем этого не видел, он видел, как друзья пораженного шли смело на него. Артема охватила такая ярость и злость, что он сам пошел им навстречу, и что он сумел применить, он, конечно, потом вспомнит, но в тот момент он шел, как танк, сминая через блоки захваты и броски двух, не понявших ничего, нападавших.

Один упал на бок и не шевелился. Артем подошел к тому, что пытался подняться. О, как ему захотелось вдруг ударить его ногой, но Артем схватил таджика за голову и, развернув ее к себе, нанес какой-то скользящий удар в лицо. Таджик вскрикнул и упал на спину. Артем огляделся. На крыльце четвертого подъезда, где горел свет, стояли два мужика, и, чтобы не светиться, Артем быстрым шагом ушел назад, туда, откуда пришел, бегом пробежал вдоль дома с обратной стороны и, не мешкая, зашел со стороны мусорки в свой подъезд.

В лифте он начал понимать, что он что-то натворил не то. Понимать, что зря задрался, хотя они сами задрались первыми. Артем уже начал ругать себя за то, что не прошел мимо, как его учил тренер по айкидо: все попробовать, лишь бы решить проблему мирным путем. Нервы, нервы на пределе. Что же он там натворил?

Зайдя в квартиру, он не стал включать свет на кухне, чтобы не светиться, прошел к окну эркера и, не высовываясь сильно, посмотрел на действия нападающих. Один лежал на газоне, на боку, но вроде шевелился, другой сидел на дороге, а третий разговаривал, похоже, с теми, что были у четвертого подъезда. А когда все встали на ноги, то у Артема вдруг задергалась левая рука с большим пальцем, а потом его затошнило. Конечно, он еще не ужинал, а время приближалось к одиннадцати ночи. Хорошо, что жены нет сегодня дома, а то бы начались расспросы. Врать бы Артем не стал, а напряжение у Людмилы прибавилось бы, это точно.

Артем ожидал, что его будут искать. Он наблюдал до тех пор, пока двое не пошли обратно к четвертому подъезду, а трое, подойдя к первому подъезду, через несколько минут скрылись за его дверью.

Значит, в первом подъезде у них кто-то есть, или они там работают и вышли покурить. Да, все сходится. Артему нужен отдых. Иначе он может натворить бед.

До отъезда он из предосторожности, выйдя из подъезда, сразу сворачивал налево, обойдя торец дома, шел к метро через поле. Ругая себя за такой поступок. А ведь в такой злобе Артем запросто мог кого-нибудь и убить.

Он, правда, не рассматривал тот вариант, что у двух таджиков были ножи и что у первого нападающего реально был черный пояс по каратэ. Это он узнал потом, чуть позже, в разговоре с парнем-таджиком, который его хорошо знал и уважал. Он тогда сказал:

— Когда ребята узнали на кого нападали, то просили меня перед вами извиниться. Они так же хотят передать Вам коньяк.

— Скажи им, что я зла не держу, и они пусть извиняют меня. Коньяк не надо, я не пью. Хорошо, что так обошлось. Пусть не хамят, а то обозлят мужиков, и начнется потом резня. Кому это надо. А брошенная сигарета — это все-таки был вызов, — улыбнувшись, сказал Шмелев.

На Сахалин.

Сообщив всем, что он уезжает на Сахалин, а именно оперу, следователю, в Ковров, сказав друзьям об этом и чтобы в случае чего, то не забыли его семью. Артем и Юля в 22.30 на «Боинге-767» взмыли к облакам, и ушли на высоту десять тысяч метров.

Артем, уезжая, понимал, что оставляет без контроля со своей стороны ожидаемый через три дня следственный эксперимент, где на месте Мормурадов будет давать показания в квартире. Этот негодяй не разрешил снимать его на видеокамеру, а только на фотоаппарат, и просил, чтобы нигде рядом у дома не было отца Ольги. Видимо, кто-то из следствия припугнул его Шмелевым, объяснив ему, что ветеран убьет и глазом не моргнет, тем более он это говорил в открытую. Кроме того, через неделю Стариков обещал провести обыск у Турдыева и Ашотова.

Артем улетел, но всю свою заботу передал прекрасному своему помощнику Кошевому Саше, который был в курсе практически всех дел по следствию и благодаря которому Артем мог покинуть Москву, эту жару, духоту и смрад. Нервы были на пределе, здоровье ухудшалось с каждым днем. Шмелев понимал это и поэтому принял решение на вылет.

Людмила проводила их, даже с некоторой завистью сказав напоследок:

— Как я вам завидую. Сядете скоро в самолет, а там кондиционер, прохладительные напитки, ужин, и уедете далеко от Москвы, от этого злого и жестокого города. Ладно, летите с Богом и возвращайтесь, мы все вас будем ждать.

Борт 895 взял курс на Южно-Сахалинск. Взлет был быстрый, всего-то 30 секунд, и позади Москва, Москва, в которой остались жена, друзья, и самое главное — остались те, которые уже никогда не поднимутся по трапу самолета, не сядут в удобные кресла, не услышат инструктажа, как себя вести в аварийных ситуациях. Самолет плавно набрал нужную высоту. Артем смотрел в иллюминатор и почему-то вспомнил, как в 2006 году он провожал Олю, Тьерри и маленькую Лизочку в «Шереметьевой». Артем тогда даже форму военную надел. Форму он надел потому, что выезжали они из Бутово явно с опозданием. Оставалось до начала регистрации не более одного часа. Сначала все шло хорошо, потом Лиза закапризничала, а потом сели и поехали. Машиной управляла Оля. После выезда на МКАД начались сплошные пробки и, недотянув до Новорижского шоссе, а прошло более часа, поток машин встал полностью, прошло пятнадцать минут, а движения никакого. Ольга сидела за рулем и явно переживала.

— Папа, мы опаздываем. Мы точно опоздаем.

— Спокойно, доча, прорвемся.

— Ну как же, прорвемся, если стоим, — покусывая губы, говорила Ольга.