Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

— Прекрасно. Могли бы Вы мне пояснить, что сейчас происходит с мерой пресечения Ашотову? — Артем внимательно посмотрел на следователя по особо важным делам.

Кремнев был примерно такого же роста, как Шмелев, но, конечно, моложе, выглядел он на тридцать с небольшим лет. Черная бородка и бакенбарды, скорей всего двухдневная небритость, конечно, его старили, но быстрые, живые глаза говорили о том, что это очень энергичный и уверенный человек. Голос был тихий, вкрадчивый, но каждое слово было разборчивым, он будто бы чеканил их прямо в «корзину мозгов» слушающего. Черты лица утонченные, без лишних перегибов, волосы черные, стрижка короткая. Почему он небрит, выяснилось позже. Изучив дело на бумаге толстых шести томах, Кремнев понял, что времени на то, чтобы подготовить представление на предъявление обвинения Мормурадову и пособникам, осталось очень мало. Вторую неделю он тщательно изучал дело, составлял план, отдавал распоряжения, проверял отработанные бумаги в деле.

— Я постараюсь довести до Вас, что сегодня делается по расследованию, то, что было раньше, я знаю, что вы обо всем в курсе дела. Но пока вы были на Сахалине, у нас появилось кое-что инте-ресненькое.

— Я Вас внимательно слушаю, — сказал потерпевший Шмелев.

— Вы знаете, что при производстве обысков в обеих квартирах были обнаружены золотые ювелирные украшения покойной Ольги Карделли, вашей младшей дочери. Даже скажу больше, нашим сотрудникам пришлось часть из них снимать с гражданской жены Ашотова и ее дочери.

— Вот обнаглели, — возмутился откровенно Артем.

— Дальше, когда стали забирать Ашотова на Петровку, то у него, якобы, случился сердечный приступ. Явно это была провокация. Четырежды ранее судимый человек имеет в запасе разные способы ухищрений при задержании. Не хочется ему, в пятьдесят девять лет, идти за решетку. Я сразу хочу Вас, Артем Викторович, настроить на то, что меня не надо прессовать и накачивать на работу. Я готов этих тварей разорвать в клочья, особенно за то, что они даже ребенка не пожалели. У меня у самого дочь трех лет. Я понимаю, насколько вам тяжело. Я знаю, что у вас был инфаркт, и вы много сделали для того, чтобы делом занимался наш отдел.

— Да, после того, что мне пришлось пережить, мне же пришлось настаивать на продолжении расследования и контролировать его ход. У вас же в отделе не все это дело восприняли, как надо.

— Кого вы имеете в виду?

— Как кого? Хмелюка.

— Давайте так, что было, то было. Поймите, если мы сейчас не соберемся, то до 20 октября не успеем, и Мормурадова придется выпускать.

Когда Артем это услышал, то желваки заходили на скулах так, что это не ускользнуло от внимания Кремнева.

— Успокойтесь, я на вашей стороне. Будем делать, что надо, и думаю, этого никто не допустит, хотя закон для всех одинаков.

— Конечно, преступники имеют больше закона в свою пользу, чем потерпевший.

— Не всегда. И хочу вам сказать, что есть указ председателя Верховного суда о подробных правах потерпевших.

— Это, конечно, интересно, но мне бы хотелось знать, что будет с Ашотовым, и как будем работать по Гарисову?

— Планы есть по Гарисову, а завтра я представляю материал, верней, по-простому, ходатайство перед судом о взятии Ашотова под стражу. Больница его выписывает, надо забирать.

В то время у Артема и в мыслях не было самому проверить, как составлен этот документ, поприсутствовать при принятии решения судьей. Не знал Артем, что теперь он уже имеет на это право.

— С Ашотовым ясно, ни в чем не признается, никого не знает, везде был пьян, ничего не помнит, убийц в глаза не видел. А что по Гарисову?

— По сведениям из Узбекистана Гарисов не в бегах, он проживает у своей матери.

— А что, если мы снова попробуем вытащить его сюда. Есть два способа: первый — через моих друзей силовым методом, укол, и спящего через границу в машине, а второй — отправить адвоката Добрынина, попробовать обработать его так, чтобы он сам приехал сюда. Мормурадовские братья тоже не дадут ему спокойной жизни и в Узбекистане, он сдал подельника с потрохами и еще все убийства и поджог сваливает на Мормурадова.

Следователь Кремнев поднял указательный палец, давая понять, что хватит говорить, и сказал сам:

— Первый вариант исключаю сразу. Представьте себе, на суде Гарисов только и будет заявлять, что его насильно привезли в Москву. До суда еще через его адвоката может подняться такой шум, что работать нормально не дадут.

— Знаете, Александр Андреевич, а я еще и не видел, чтобы кто-то, кроме моего адвоката, нормальную работу довел до конца. Извините, но это, к сожалению, так.

— Мы доведем, только мне надо зацепиться посильней.

— Вам нужны помощники хорошие, хороший, думающий оперативник.

— Да, я согласен.

— Так вот, один такой есть. Это капитан Гусев, который на сегодня находится в отпуске и с 9 августа приступает к работе. Надо его обязательно взять снова в дело. Во-первых, он все до результатов обысков знает, и то, что заговорил Мормурадов, — это его работа.

— Очень хорошо, я воспользуюсь вашей рекомендацией. У вас, говорят, очень грамотный адвокат, и он был когда-то долгое время следователем.

— Да, был, и он помогает в расследовании и словом, и делом.

— Наслышан!

— Я хочу попросить его съездить в Узбекистан и поговорить с Гарисовым.

— Опасно, — резко отреагировал следователь.

— Да, опасно, но ведь надо, — убеждал Шмелев.

— Надо бы его сюда, этого убийцу. То, что он принимал участие, и активное, я ни сколько не сомневаюсь, просмотрев его показания на видеозаписи. Мне нужны новые факты на него, очные ставки с Мормурадовым, Турдыевым и Ашотовым. Понимаете, так его разоблачить, как здесь, с помощью пособников, кто вместе с ним совершал убийство, и других оперативных действий, в Узбекистане не сможет уже никто. Там все будут на его стороне, его мать, его девушка, его друзья-уголовники, местный адвокат, и менталитет, и религия. Если ему там дадут пожизненное, то он лет через пятнадцать выйдет из тюрьмы и забудет, что где-то парятся на нарах в России его соучастники преступления.

— Почему вы так считаете?

— А вы проанализируйте, сколько лет выносили в приговорах этим ублюдкам и сколько они сидели. Говорят, в Узбекистане в тюрьмах очень часто долго не держат. Дают много, а сидят мало. Мормурадову за разбой дали девять лет, а отсидел всего два года из-за боязни снова не сдержаться и натворить что-то еще у себя на Родине, бывшие заключенные пытаются начать жизнь с чистого листа, но уже в России и не порядочным путем, а тем же разбойным промыслом. Смешаться с толпой гастарбайтеров, выбрать объект, сорвать куш — и в Узбекистан, а там залечь на дно. Так ведь сделали и в нашем деле эти негодяи со своими покровителями.