Кирилл Гольцов - Дом на цилиндрах

Промчавшись по коридору, я захлопнул за собой дверь, и тут меня вырвало, потом ещё раз, и не успел я толком усесться на унитаз, как в него практически без остановки потекла водянистая жижа. Вот так получается, такое ощущение, словно всё тело ломит и трясёт. Что же такое со мной может быть? И тут, возможно, в качестве подсказки организма, на фоне одуряющего зловония в горле явственно почувствовался привкус жареной курицы. Вот, видимо, в чём дело! Накупленные в магазине продукты оказались не совсем свежими или просто испорченными, так как по такой жаре холодильные системы чаще обычного выходили из строя. Кажется, в туалете я провёл вечность, потом всё тщательно сполоснул и, согнувшись, по стеночке, вышел в холл. Каждый шаг давался с огромным трудом, и я внезапно пожалел, что не могу поменяться местами с самим собой, бредущим по пожарищу. Несмотря на духоту и гарь, там я себя всё-таки чувствовал получше.

— Как ты там? Кирилл! — выглянула из кухни Аня, и я попытался распрямиться, но лишь вскрикнул и практически распластался по стене.

— Что с тобой? Что происходит?

Она с громким топотом побежала ко мне, а из комнаты выглянула побледневшая Виолетта, прижимая пальчики к лицу и, казалось, не находящая слов.

— Живот, просто скрутило живот. Наверное, съел что-то не то… — с усилием произнёс я и тут понял, что мне необходимо вернуться в туалет.

Вскоре я оказался там снова, потом ещё раз и ещё. Во время самого длительного перерыва, который составил примерно четверть часа, Аня с девочкой помогли мне раздеться и уложили в кровать, где я метался и подвывал как безумный. Казалось, не хватало только проводов и какой-нибудь затычки во рту, чтобы ощутить все прелести электрошоковой терапии в психиатрической лечебнице, которых мне, к счастью, удалось избежать. Временами, кажется, мне становилось лучше, и даже предоставлялась возможность спокойно подняться, но в следующий момент всё повторялось.

Уступив моему единственному требованию: не сопровождать меня, Аня с Виолеттой терпеливо дожидались меня в комнате, а туалет я посетил, кажется, такое количество раз, сколько не бывал здесь за время всех предыдущих приездов вместе взятых. Удивительное дело, наверное, скоро я мог бы точно сказать, сколько именно приклеено там плиток по горизонтали и вертикали, есть ли сколы и какие участки уборной убираются реже всего. Собственно, мне всё это было абсолютно ни к чему, но когда склоняешься в полуобморочном состоянии над унитазом и чувствуешь, что практически покидаешь этот мир, становится очень важным на что-то отвлечься и сосредоточиться на простых и понятных вещах. Хотя постепенно дело стало понемногу выправляться, но спазмы и боль остались. Зато Аня придумала дать мне из холодильника банку пива, завёрнутую в полотенце, и, когда я прижимал её к животу, становилось немного легче. Кроме того, видимо, запасы того, что могло вылиться из моих разных мест, наконец-то исчерпались, поэтому я тужился изо всех сил, но ничего больше наружу не выходило. Возможно, здесь помогли какие-то порошки и таблетки, которые буквально насильно запихнули мне в рот и заставили проглотить. Не знаю, что бы в такой ситуации я делал без Ани, и в то же время был уверен, что это не очередные происки Хельмана — вряд ли он стал бы так рисковать со своей «любимой игрушкой». После одного из очередных выходов из туалета я решил не идти сразу в комнату, где меня неизменно встречали озабоченные грустные взгляды, а Виолетта всегда слегка вздрагивала и спрашивала: «Ну как?» Вначале я пытался что-то сказать, даже пошутить, но потом перестал, пожимал плечами и молча бухался на кровать в ожидании новой необходимости встать.

Сейчас, тихо прикрыв за собой дверь уборной, я медленно двинулся по коридору, задирая голову и пытаясь мысленно высчитать высоту потолков, которые ещё и горел желанием поделить в уме на число ступенек в подъезде. Получалось плохо и отвлечься не получалось совсем, наоборот, в мозгу набатом звучали какие-то фантастические цифры, которые, казалось, значат очень много и в то же время были всего лишь пустышками. Потом мне неожиданно стало интересно, есть ли у Ани дома хоть один прибор фирмы «Панасоник», так как это слово за последние часы я слышал как минимум раз двадцать. Почему-то именно так ласково-шутливо она отозвалась о моём состоянии, а рвоту характеризовала почему-то в точности как некогда Хельман: тошнотинки. Я не думал, что они как-то контактировали, поэтому невольно счёл для себя такое совпадение весьма забавным. На самом деле примечательно, что и Виолетта с удовольствием вначале вторила ей, интересуясь: «Ну как, открыл мир панасоника?»

В какой-то момент мой взгляд упал на узкую дверь, где, как я знал, находилось небольшое и уютное хозяйственное помещение, заставленное вёдрами, мётлами, коробками с какими-то чистящими средствами и прочей бытовой всячиной. Что же, вот она, счастливая возможность отвлечься на что-то новенькое и даже попытаться сосчитать нитки в половой тряпке, хотя вроде как у Олега эти штуки были какие-то продвинутые, из новых, как он любил выражаться, инновационно-популяристических материалов.

— Что же, откройся и покажи мне свои сокровища! — пробормотал я, толкая дверь и щёлкая находящимся на уровне груди выключателем.

И тут же, посмотрев перед собой, я понял, что отвлечься у меня точно получится. Вместо ожидаемой картины в комнатке кто-то прибрался, и пространство посередине было свободным. В нём свободно висели разбросанные в воздухе игральные карты, какой-то билет и, как ни странно, вилка с ложкой. В первый момент я невольно подумал, что у меня просто начались галлюцинации и теперь мой путь будет лежать сначала в обычную, а потом и психиатрическую больницу. Однако, немного поразмыслив и понаблюдав за предметами, я кое-что заметил: они слабо шевелились, словно удерживаемые чем-то невидимым. Ага, значит ничего фантастического, а просто здесь используется какой-то фокус, который вполне можно разгадать.

Я закашлялся и тут же по холлу разнёсся голос Ани:

— Кирилл, ты как там? Мне подойти?

— Нет-нет. Всё нормально, просто хочу немного побыть один в коридоре. Скоро буду! — ответил я и подумал, что не хочу показывать такое ни ей, ни девочке. Наверняка это очередные штучки Хельмана, и они вполне могли быть небезопасны.

— Тогда будь аккуратнее! — раздался голос Виолетты, и я мысленно поблагодарил девочку за заботу, хрипло крикнув:

— Обязательно!

Потом я медленно двинулся вперёд, чуть не упал, зацепившись ногой за стоящую у двери швабру, и хрипло вскрикнул от страха, когда пара карт неожиданно быстро устремилась ко мне. Но никакой опасности, как оказалось, не было: взяв в руки ложку, я приблизился и рассмотрел, что она, как и всё остальное, подвешена на тоненьких длинных волосках, практически невидимых даже при ближайшем рассмотрении. Что же, это объяснило мне сразу многое. Ведь после того как на одном из курортов я принял участие в представлении, где меня перед публикой распилил пополам иллюзионист, пожалуй, самой большой загадкой для меня здесь оставался принцип полёта разных предметов. Особенно же брал за душу фокус с парящей и самостоятельно залетающей в рот сигаретой. Одно время я очень хотел ему научиться, однако в какой-то момент понял, что в обычной жизни, а не на сцене буду выглядеть с ним скорее странно и неадекватно, чем интересно и притягательно.