Дмитрий Черкасов - Записки Джека-Потрошителя

— Вы уверены, что здесь безопасно?

— Бог мой, конечно же, вы в безопасности! Я ведь рассказывал, что брожу здесь даже по ночам. Не буду уверять, впрочем, что это совершенно лишено риска. Но ночью город выглядит иначе, и, если вы когда-нибудь отважитесь на ночную прогулку, я охотно буду вашим проводником. Когда стемнеет, все изменится, — продолжает Сикерт, и голос его звучит весело. — Помните, как в детстве вы боялись темноты? В ней всегда таилось что-то опасное, что не может существовать при свете.

Гарольд Дарлинг пожимает плечами в ответ.

— Может быть, вы не поверите, но я никогда не боялся темноты! Даже в детстве.

Они выходят на набережную. Писатель, говоря по совести, предпочел бы другой маршрут — над Темзой дует пронизывающий ветер, но Сикерт настаивает, и Дарлинг решает не спорить. Уолтер шагает бодро, оглядывая берега блестящими глазами, ветер треплет его волосы.

— Мне показалось, что вы будете рады… — начинает художник, но его слова заглушает грохот проходящего мимо поезда. Они недалеко от железной дороги — рельсы проложены в желобе, огражденном с обеих сторон кирпичной стеной. Сикерт досадливо машет рукой и провожает взглядом столб черного дыма. С другой стороны на реке пыхтит паровой катер. Здесь повсюду глаз натыкается на приметы цивилизации, и разве что небо покуда свободно от них. Человек еще не научился летать подобно птице, и между облаками и Темзой парят только чайки; они пронзительно кричат и ловят крыльями восходящие потоки воздуха.

Тем не менее именно здесь и сейчас Дарлинга на мгновение охватывает странное ощущение безвременья. Эта река так же несла свои темные воды и две тысячи лет тому назад, когда римские легионы попирали ее берега… И запах крови принесенного в жертву Юпитеру быка был точно таким же, как и на бойне в Лондоне конца XIX века. Ощущение безвременья усугубляется воспоминанием об убийце из Уайтчепела, от преступлений которого веет средневековым варварством.

— Мне казалось, — повторяет Сикерт, — что вы будете рады выйти к реке. Кстати, посмотрите… — Он протягивает руку в сторону катера: — Кажется, они выловили утопленника!

Констебль на катере (издалека, с набережной, видно, как тускло поблескивает звезда на его шлеме) и в самом деле подтаскивает к борту багром что-то похожее на короткое бревно.

— Как они бесцеремонны с беднягой! — замечает художник. — Каждый день их вылавливают из Темзы и в большинстве случаев считают самоубийцами. Это забавно, знаете ли, — в старину любая смерть попадала под подозрение, и человек, нашедший мертвое тело, чаще всего старался убраться от него поскорее. Ведь его могли обвинить без всяких доказательств, особенно если у него не было денег расплатиться с коронером. В наше время все переменилось, зато преступление стало гораздо легче скрыть… Оглушите человека и сбросьте его в воду — наши бравые констебли даже не обратят внимание на шишки и синяки! Вам даже не нужно стараться спрятать труп! Впрочем, если вы не поленитесь положить в карманы убитого несколько камней, то его обнаружат позднее, когда он уже начнет разлагаться; камни же послужат доказательством того, что ваша жертва добровольно рассталась с жизнью. Клянусь вам, Лондон — рай для убийц, и недавние события — блестящее тому доказательство!

У другого от этих речей, вероятно, побежали бы мурашки по коже. Но Дарлинг провел в компании Сикерта достаточно долгое время, чтобы привыкнуть к его образу мыслей. Они покидают набережную и углубляются в переулки, где Сикерт ориентируется так же хорошо, как летучая мышь в лабиринте своей пещеры.

— Знаете, где мы сейчас? — вскоре спрашивает он спутника с усмешкой, словно предлагая очень интересную загадку.

Дарлинг осматривается, но поблизости нет ни одной таблички с названием улицы. На первый взгляд, она не отличается от десятка тех, что они уже посетили; впрочем, он отнюдь не удивится, если у нее и вовсе не окажется имени.

— Какой вы, оказывается, сноб, Дарлинг! — наигранно возмущается Сикерт. — Между тем у этой улицы своя и причем очень примечательная история. Это… Бакс-роу!!!

— Потрошитель! — осеняет литератора. — Вы поэтому и привели меня сюда?

— Да, я решил, что вам это должно быть интересно. Посмотрите!

И он указывает на высокие деревянные ворота в кирпичной ограде, мимо которой они проходят. Как объясняет Сикерт, именно здесь и нашли тело несчастной проститутки.

— Полли Николе… Кстати, вы знаете, почему эта улица называется Бакс-роу? Когда-то здесь был пруд, правда, я не знаю, где именно; так вот, добрые лондонцы частенько испытывали в нем особ, подозревавшихся в колдовстве. Их связывали крест-накрест — большой палец левой руки к большому на правой ноге, и наоборот. А затем бросали в воду, поскольку считалось, что вода не примет того, кто знается с дьяволом! Ну а невиновный должен был пойти камнем ко дну. На всякий случай, подозреваемых обвязывали веревкой; кажется, некоторым бедолагам удалось даже выжить после такого купания… Старые добрые времена, а?

Он заговорщицки улыбается.

— Дакинг-Понд-Роу! Улица пруда для купания. Название сократилось до Дакс-роу, а потом превратилось в Бакс-роу.

— Любопытно, — Дарлинг внимательно изучает улицу и дома.

— Потом я покажу вам одно местечко на Темзе, — обещает Сикерт, — где в старину казнили пиратов. Их вешали возле реки, на линии отлива — так, чтобы носки почти касались воды. Считалось, что зрелище гниющих трупов должно предостеречь моряков, которым могло прийти в голову заняться разбоем.

— Любопытно, что вы об этом заговорили, — подхватывает Дарлинг. — Знаете, Джеймс Брэдли — мой родственник по материнской линии — был потомком Джона Дженнингса, капера, который плавал в Атлантике во времена Якова Первого.

— Вот как?

— Да, когда король запретил каперство, Дженнингс получил лицензию у голландцев. В конце концов, он сдался ирландским властям и, согласно условиям амнистии, оставил при себе всю награбленную добычу. То же самое сделал и Брэдли. Так что состояние моей семьи начиналось с денег, награбленных пиратами! Но, в конечном счете, именно благодаря им — почти триста лет спустя — я могу позволить себе купить дом в Лондоне.

— Да, кстати, я как раз хотел поговорить с вами кое о чем…

Дарлинг улыбается, он с самого начала прогулки заметил, что Уолтер собирается о чем-то просить.

— Когда мы были у вас, я почувствовал прилив вдохновения! А оно в последнее время, к сожалению, нечасто посещает меня, — продолжает художник. — У меня есть несколько студий здесь, в Уайтчепеле, где можно отдохнуть от суеты и сосредоточиться на работе. Но в последнее время тут стало неспокойно, полиция шныряет по улицам, а соседи смотрят на меня с подозрением. Возможно, вы сдадите мне часть вашей берлоги на некоторое время? Ваш дом — отличное место для студии, особенно чудесна мансарда на втором этаже, там, где возле окна стоит старый дуб. Я думаю, придется спилить часть веток, чтобы в комнате стало светлее. Вы ведь не будете против, старина?