Владимир Турунтаев - Методом исключения

— Надеюсь, все понятно? Я ведь на этот раз церемониться не намерен — в момент оформлю уголовное дело! Как миленький загремишь у меня! Садись теперь вон туда, — Бородин указал рукой на стул, заранее поставленный метрах в полутора от стола, — и отвечай на вопросы четко, не виляя. Первый вопрос: как фамилия женщины, которая скандалила у дверей твоей квартиры ночью первого января?

Петряков был бледен, голос его дрожал и срывался, когда он отвечал оперу, тупо глядя поверх его головы:

— Я уже сказал вчера, что не знаю, кто эта женщина…

— Это не подумавши, — сурово глянул на него Бородин. — А если подумать?

Петряков передернул плечами:

— Тут сколько ни думай, но если я действительно не знаю этой женщины!..

— Неправда! — возвысил голос Бородин. — Ты ее прекрасно знаешь!

— Прошу обращаться ко мне на «вы»! — срывающимся на фальцет голосом выкрикнул Петряков. — Мы с вами свиней не пасли!

— Имя, отчество, фамилия и адрес твоей знакомой! — загремел Бородин, пропуская мимо ушей призыв Петрякова к вежливому обращению.

— У меня много знакомых женщин, — выговорил Петряков с натужной усмешкой.

— Ну хватит прикидываться! — обрезал его Бородин. — Прекрасно знаешь, о которой идет речь.

Петряков похрустел сцепленными пальцами.

— Представьте себе, не знаю!

Бородин пошел по новому кругу:

— Как ее зовут?

— Понятия не имею! — в отчаянии выкрикнул Петряков.

— Да Вероника же! — негромко, с добродушным выражением на круглом румяном лице подсказал Юра Ковалевский. — Что уж вы ее так скоро забыли?

Петряков злобно глянул на него и мотнул головой:

— Не знаю никакой Вероники!

— Как ее по отчеству? — продолжал наседать на него Бородин.

— Не знаю! — храбро продолжал упорствовать Петряков.

— Где живет?

— На деревне у дедушки!

— Ты просто неумный человек, Петряков, — хмуро бросил ему Бородин и кивком показал Юре на дверь. — Отведи его в камеру. Может, там вспомнит.

— Не имеете права! — заверещал Петряков. — Я пожалуюсь прокурору!

— Тебе давали читать статью? — Бородин грозно хлопнул по Уголовному кодексу. — Непонятно написано? Мы ж ее все равно разыщем, эту твою медсестру, и тогда, может, еще какая статья к тебе привяжется: видать, не случайно ты запираешься!

— Да что это такое на свете творится! — продолжал верещать Петряков, в то время как Юра выпроваживал его в коридор. — Вы ответите… Я буду…

Не успел Сергей подойти к чайнику и налить в кружку воды, как дверь кабинета с шумом отворилась. Вошли Петряков с Юрой Ковалевским.

— Он что-то вспомнил, — сказал Юра, подмигнув Бородину из-за спины коротышки.

— Латушенкова Вероника Ивановна! — с отвращением на лице выговорил тот.

— Адрес? — спросил Бородин.

Петряков сказал и адрес.

— Ну, и зачем было запираться? — укоризненно глянул на него Бородин. — Вы соображаете, что наделали? Столько времени зря потеряно. Может, Морозовой и в живых уже нет…

— Ох, стерва! — простонал Петряков. — Как она меня запачкала! Теперь до смерти не отмыться…

— Можете идти, — разрешил ему Бородин. — Больше вы нам не нужны, — и добавил с угрозой в голосе: — Если только правильные координаты дали.

— Да она это, она, чтоб ей пусто было! — визгливо выкрикнул Петряков и исчез за дверью.

Сергей тут же принялся инструктировать Ковалевского:

— Лучше будет, если ты отправишься пораньше и пройдешь по квартирам в том подъезде, где живет Латушенкова. Только так, чтобы она сама не фигурировала. Спрашивай, не видал ли кто незнакомую женщину в подъезде или возле подъезда в промежутке с двух до пяти утра первого января…

Без четверти шесть они встретились на троллейбусном кольце, на Посадской. И вот какую информацию сообщил Юра Бородину.

Жилец с пятого этажа провожал в ту ночь, приблизительно в половине третьего, своего приятеля. В дверях подъезда они натолкнулись на двух женщин. Одна из них, Латушенкова из двадцать четвертой квартиры, была сильно пьяна и не хотела проходить в дверь. Упиралась руками, выражаясь нецензурно. Другая — незнакомая женщина — была как будто трезва и уговаривала Латушенкову идти домой. Она попросила мужчин помочь ей довести пьяную до ее квартиры. Что они и сделали, а потом ушли.

Юра показывал этому свидетелю фотографии нескольких женщин, и он опознал Морозову. Он же подтвердил, что Латушенкова действительно работает в сороковой поликлинике медсестрой.

— Ты знаешь, что я думаю, — задумчиво проговорил Бородин, ловя себя на том, что присваивает себе мысль, которой поделилась с ним Лена Смирнова. — Не укололась ли Латушенкова перед тем, как ей пойти воевать с Петряковым? Хорошо выпила да наркотика добавила — как не одуреть…

— А что? Все могло быть, — охотно согласился Юра.

В отличие от Лены Смирновой Латушенкова с большей доверчивостью отнеслась к людям из уголовного розыска. Лишь поглядела в дверной глазок и тут же открыла.

Молча, с неживым лицом она отступила за порог комнаты. Словно давно ждала этой минуты и приготовилась ко всему.

— Где нам можно присесть? — спросил у нее Бородин.

Латушенкова с приглашающим жестом отступила в глубь комнаты, посреди которой в окружении нескольких красивых мягких стульев стоял стол, застеленный ярко-пунцовой, с белыми цветами плюшевой скатертью. Скатерть хозяйка откинула с одного края, чтобы удобно было писать на столе.

Комната сияла стерильной чистотой. На полочках и в шкафах за стеклами все было расставлено в идеальном порядке. Сиденье дивана-кровати было застелено красивым ковриком.

Латушенкова неслышно присела напротив Бородина. Поглаживая тонкими бледными пальцами скатерть и сдвинув к переносице светлые бровки, она напряженно вглядывалась в рисунок ткани, словно выискивала на нем какие-то важные для себя знаки.

— Вероника Ивановна, — вежливо обратился к ней Бородин, — мы вынуждены опросить вас как нарушителя общественного порядка, а также как свидетеля по делу Ольги Степановны Морозовой, которая пропала в новогоднюю ночь. По имеющимся сведениям, в последний раз ее видели вместе с вами у дверей вашей квартиры.

Латушенкова разлепила губы:

— Я помню, какая-то женщина в ту ночь провожала меня домой. Но я не знаю, кто она такая, откуда взялась и куда исчезла.

— Она заходила к вам в квартиру?

— Возможно.

— Опишите свои действия, начиная с минуты, когда вы вошли к себе квартиру.

Латушенкова криво усмехнулась:

— Думаете, я способна это сделать? Я же ничего не помню! Могу лишь сказать, что утром я проснулась на неразложенном диване. И в платье. Ни простыни, ни подушки…

— Проснувшись, вы не обратили внимания на какие-либо следы пребывания в квартире той женщины?