Юлия Эльская - Не запирайте вашу дверь

Выкопанная мною яма оказалась слишком глубокой и какой-то подозрительно прямоугольной. Как раз под гроб. «Пациент долго болел и в конце концов умер», — весьма некстати пришла мне в голову где-то прочитанная фраза.

Нет, я не собиралась закапывать покойника. Моя «пациентка» была живой, ей было два года, звали ее «рябина обыкновенная», и выросла она в соседнем лесу. Я всего лишь хотела посадить ее на постоянное место жительства, вернее, на постоянное место роста. Постепенно она превратится в роскошное дерево и украсит мой сад; осенью она будет шуршать облетающими листьями, а зимой — кормить ягодами прилетающих к ней в гости птиц. Через несколько лет никто и не вспомнит, что в девяносто первом году — тысяча девятьсот девяносто первом — она была участницей одной очень необычной истории.

История эта началась с письма. Точнее, началась она раньше — когда я, превратившись из москвички в подмосковного фермера, взяла в аренду участок земли и засеяла его лекарственными травами.

В тот вторник, проезжая мимо почтового ящика, стоящего на столбике у шоссе, я вынула из него пачку газет за прошедшую неделю и увидела тоненький конверт без обратного адреса. Особых подозрений он у меня не вызвал. Потом прочитаю, решила я и бросила почту на заднее сидение машины.

До вечера я занималась разными делами, например засыпала яму под окном. Представляете девушку, засыпающую яму? Потом поливала клумбу. Потом еще что-то делала. А за ужином наконец достала письмо.

«Если тебе дорога жизнь, готовь пятьсот долларов», — прочитала я. Прочитала и… чуть чаем не захлебнулась.

Откашлявшись, я уставилась на лист бумаги. Боже мой, что это? Неужели это мне?! Еще раз посмотрела на конверт: да, на нем мои имя и фамилия. И адрес мой. Ну-ка, что там еще написано?

«В субботу, тринадцатого июля, ты должна отвезти деньги в Москву — на электричке. Тебя будут ждать на вокзале. И чтобы без фокусов, иначе…»

Что иначе — сказано не было. Видимо, это предлагали придумать мне самой. Обычно я на фантазию не жалуюсь, но тут она работать отказалась. Наотрез.

— Что за глупый розыгрыш?! — вслух возмутилась я. — С чего это вдруг я повезу кому-то деньги, да еще на электричке?! Какой идиот это придумал?! Может, еще и пешком отнести?!

Лежавшая у двери собака, рыжий спаниель по кличке Гамма, подняла морду и преданно посмотрела мне в глаза. Словно говорила: «Что бы ни случилось, хозяйка, я тебя не брошу!»

— Хотелось бы, конечно, знать, кто из моих знакомых до этого додумался, — с легким раздражением произнесла я, обращаясь к собаке. — И что с ним, с этим идиотом, за это сделать?

В ответ она проскулила что-то невразумительное и застучала хвостом по полу.

Я решила вернуться к письму. С робкой надеждой: может быть, я что-то не так поняла?!

Отодвинув чашку подальше от края стола, я внимательно перечитала письмо. Да нет, я все правильно поняла. У меня требовали деньги! Мне надлежало прибыть на вокзал — с деньгами!!

Но удивительнее всего было то, что прибыть-то надо было три дня назад. Короче говоря, это «иначе» уже должно было действовать.

В Москву я, конечно, ехать не собиралась — вряд ли меня до сих пор ждали там, на вокзале. А делать что-то надо было. Такие «шуточки» нельзя оставлять без внимания. Если это сойдет автору письма с рук, в будущем из него получится «неплохой» шантажист!

Надо бы его найти! Вот только где же его теперь искать?!

В растерянности я уставилась на чашку с остывающим чаем. Мне стало как-то не по себе. Все умные мысли разбежались, как по команде! Интересно, что другие делают в подобных случаях?

Прошло пять минут, потом десять, пятнадцать… Ни одной дельной мысли! Зато много эмоций, и весьма неприятных.

Я начала качаться на стуле. Сначала на двух ножках, потом на одной…

Угроза свалиться на пол вернула меня к действительности. «Спокойно, дорогая, — сказала я себе. — Спокойно. Не надо нервничать».

После двенадцатого «спокойно» я обрела способность соображать и подумала, что надо посоветоваться с соседом.

Близких соседей-фермеров у меня было двое. Одного звали Митька. Вернее, не Митька, а Дмитрий Николаевич. Но это в официальных и приближающихся к официальным случаях. Он был рыжим, как моя собака Гамма, и к тому же высоченного роста. Вообще-то, для меня половина мужчин огромного роста. С детства самой большой проблемой было дотянуться до выключателя.

Земли у Митьки много. На десять коров хватает. Еще есть жена и две дочки.

Дочки учатся в школе в Москве. Зачем им коровы? А жена пытается их (дочек) прокормить, исходя из наличия продуктов в магазинах. Бедная!

Так что Митька один воюет со своим молочным стадом. Правда, он использует мои идеи насчет малой механизации. Мне-то от этих идей толку никакого, все равно я самостоятельно ни одну машину не соберу. Поэтому я меняю идеи на помощь по созданию техники. Для меня мы уже собрали ромашкоуборочный мини-комбайн, который можно переоборудовать во что угодно — разве что не в самолет. И то лишь потому, что на ближайшую свалку самолеты не выбрасывают. Однако я им редко пользуюсь — масштабы не те.

Второй сосед очень молодой и какой-то странный. Земли у него мало. Это, конечно, не странно. Это нормально. Странно то, что никто не знает, что он там выращивает. Обычно он сидит на ящике посреди поля и думает о чем-то своем. Часами. А может, и не думает вовсе, а просто считает проезжающие мимо машины.

Нет, сидеть никому не запрещается. Только все вокруг носятся как угорелые, особенно весной. А он сидит. Или ходит. Медленно так, в землю глядя.

Зовут его Аликом, но про себя я называю его Чудаком. Впрочем, я его плохо знаю.

Однажды, проезжая мимо, я не выдержала, помахала ему рукой и крикнула: «Эй, вам там не скучно?» Он отвернулся и пошел куда-то. Ну а я дальше поехала.

Есть еще дальние соседи — голландцы. Они кого-то чему-то учат. Овощи у них растут как шальные. И милиция их охраняет.

Я недовольно вздохнула.

Делать ничего не хотелось. Признаваться себе в том, что выбита из колеи — тем более. Продолжая храбриться, я допила холодный чай, просмотрела оставшуюся почту, вымыла посуду и легла спать.

Среди ночи меня разбудила гроза. Небо метало громы и молнии, целясь в угол моего дома. И плевалось огромными каплями воды, звонко колотившими по крыше.

За окном что-то скрипело, звенело и лязгало; вставать и смотреть, что там происходит, мне не хотелось. Я успокаивала себя тем, что, должно быть, вчера забыла убрать в сарай лопату и ведра для сорняков. А скрипеть могли яблони, качающие ветвями при порывах ветра… И вдруг!.. На дорожке, ведущей к крыльцу, раздались тяжелые шаги. Кто-то прошлепал по мокрым плитам дорожки, завернул за угол дома и ударил в стену чем-то тяжелым.