Андрей Анисимов - Призрак с Вороньего холма. Исповедь шлюхи

– Не надо. – Снова простонала она, пытаясь прикрыться одеялом.

– Не бойся. Я тебе ничего плохого не сделаю.

– Ты не Валерка? – Она только теперь поняла по голосу, что перед ней незнакомец.

– Я не Валерка. Кто он тебе?

– Он гад. Я искала адрес, посылку передать, а они затащили меня сюда и всей компанией пользуют.

– Как тебя зовут?

– Меня зовут Сашей. В этом городе я никого не знаю.

– Подожди минутку, сейчас я тебя освобожу. – Олег уперся ногой в стену и рванул еще раз. Скоба вылетела, и Саша оказалась на свободе. Цепь держала ее руку, но женщина уже могла встать.

Олег посветил кругом и обнаружил лампочку без абажура. Она висела на потолке, провод от нее тянулся к розетке и заканчивался штепселем. Голенев воткнул штепсель, и лампочка загорелась. Слабый электрический свет высветил ведро, заменявшее пленнице туалет и несколько алюминиевых мисок с остатками пищи. «Вот мразь, а еще бывший афганец», – подумал Олег о насильнике и обратился к Саше:

– Сейчас придет мой друг, и мы тебя отсюда выведем.

– А где этот тип? Он убьет меня и вас. У него ружье. Он всегда меня им пугает.

– Как-нибудь разберемся. – Улыбнулся Голенев. Она замолчала и, прикрывшись одеялом, стала приподниматься, вглядываясь в лицо своему спасителю:

– А я тебя знаю.

– Откуда?

– Помнишь проводницу, что пустила тебя весной в свой вагон?

– Конечно, помню. Точно, ее звали Сашей.

– Не ее, а меня. – И она вдруг разревелась. Голенев присмотрелся и тоже ее узнал:

– Не плачь, Сашка. Я же обещал вернуть тебе долг. Теперь у меня появилась такая возможность…

Она кивнула, продолжая реветь. Пока Олег пытался успокоить женщину, возвратился Скворцов. В руках отставной майор держал уже ненужную монтировку:

– Открыл? – Спросил он, словно речь шла о бутылке лимонада.

– Как видишь. И еще знакомую встретил. Цепь вырвал, а ключа от наручника нет.

– Везет тебе на знакомых. Как она здесь оказалась?

– Псих снасильничал. Надо с ним разобраться. Предупреди ребят у парадного. Мы этим подонкам тут засаду устроим.

– А что с ней делать?

– Со мной ничего не надо делать. Мне бы одеться и на станцию. Мужу позвонить и в диспетчерскую. Я уже неделю работу прогуливаю. – Всхлипывая, сообщила Саша.

– Весело прогуливаешь. – Заметил Олег: – На станцию успеешь. А насчет одежды, пока живи в одеяле и носи свою цепь. Она вещдок для следователя. Мы сейчас этих гадов свезем в милицию, ты заявление напишешь, а уж потом оденем тебя, как царицу. Сережа, отведи ее в машину.

Они ждали больше двух часов, пока троица пьяных друзей собралась потешиться с пленницей в подвале. Первым спустился Псих. Подрывник Гоша пристроил замок на место, и хозяин не заметил взлома. Валерий нес ружье. За ним шли дружки. Олег с Сережей притаились в каморке. Псих, ухмыляясь, извлек из сапога ключ, долго не мог попасть им в скважину, все же попал, открыл дверь и шагнул внутрь. Сергей ударил его монтировкой по рукам. Тот заорал и выронил винчестер. Оружие тут же прихватил Голенев. Еще два удара, в живот и по голове, лишили насильника сознания. Услышав крик Психа, дружки рванули назад по лестнице, где их уже поджидали Степан и бойцы летучего отряда. Парней мигом скрутили.

В три часа ночи Голенев, его помощники и Саша всей компанией вышли из милиции. Свидетельские показания были сняты. Потерпевшая написала заявление, к которому приложила цепь. Ключ от наручника в милиции подобрали, а вместо одеяла, служившего пострадавшей одеждой, выдали ей халат уборщицы. Ружье Скворцов решил милиции не сдавать. Оно в качестве трофея перешло в арсенал летучего отряда.

– Куда теперь? – Спросил Хорьков, когда они оказались на улице.

– Как куда? В отель «Дружба», – ответил Олег.

– А нас всех пустят? – Забеспокоился Гоша.

– Это же мой отель, дурень. – Рассмеялся Голенев: – Вас не только пустят, но расселят по люксам.

– Приятно иметь дело с богачами. – Хмуро заметил Степан Хорьков и съехидничал: – Искали-то мы девочку, а нашли бабу.

Голенев нахмурился:

– Знаю. – Но сейчас всем необходимо выспаться, а Саше ванну принять… Удобств у нее в подвале, как ты заметил, не было.

Бывшие афганцы расселись по машинам и поехали в гости к владельцу отеля. По дороге молчали и думали об одном – Валерий по кличке Псих такой же ветеран, как они. Но, как говорится, в семье не без урода.

Николай Солохин вернулся в Глухов в прекрасном расположении духа. Теперь его лодочная станция получила официальный статус. Он привез из столицы не только свидетельство, разрешающее деятельность кооператива, но и бумагу, в которой его бизнес назван общественно-полезным начинанием. Этот документ позволял хозяину кооператива рассчитывать на помощь городских властей.

Солохин, не заезжая домой, сразу отправился на лодочную станцию. Принимая на работу сторожа, он знал, что инвалид Корольков хоть и не алкаш, но поддает постоянно, и волновался за свое хозяйство.

– С приездом, Николай Матвеевич. – Приветствовал его сторож, поспешая на костылях к машине. По походке и лицу своего работника Солохин тут же понял, что в отсутствие хозяина дедушка не скучал:

– С бодуна, Митрич?

– Виноват, вчера немного перебрал. – Признался старик и тут же успокоил работодателя: – Вы не подумайте, на станции все путем.

– Посмотрим. А что у тебя вчера за повод возник?

– Да знакомый заехал. Угостил старика. Я бы сам столько не стал, да он молодой еще, а мне не уважить стыдно…

Николай махнул рукой, поскольку эмоции сторожа его не волновали, и пошел оглядывать свои владения. Старик не обманул, и внутри станции, и на причале все осталось на месте. Кооператор на всякий случай пересчитал лодки и, поняв, что ущерба не понес, направился к машине.

– Уезжаете? – Жалостливо спросил Корольков. Инвалид лечился пивом и ждал сочувственной беседы, вовсе не желая снова оказаться в одиночестве.

– Вернусь, Митрич. – Пообещал Солохин: – Жену еще не видел, детей… и Грома. Пообедаю и назад. Надо готовиться к мероприятию.

Корольков тоскливым взглядом проводил машину хозяина и отправился в беседку, где после вчерашнего загула еще оставалось несколько бутылок пива. Помимо алкогольного синдрома, его тревожило, обычное для русского человека в подобных случаях, чувство вины. Он понимал, что вчера перестарался. Такого с ним давно не случалось.

Когда уехал его молодой собутыльник, сторож не помнил. Проснулся у себя в каморке на рассвете и долго соображал, как оказался здесь. Сообразить не удалось. Догадался, что принес его сюда вчерашний собутыльник. «Уважительный малый», – подумал инвалид о молодом человеке. С мыслями благодарности он еще полчаса провалялся на своем самодельном ложе. Но внезапно умиление собутыльником переросло в тревогу. Его вдруг обуял страх. «Все ли на месте? Уж не затеял ли парень чего дурного? Напоил старика и ограбил станцию». Вспомнил сторож и о том, что Игорек сидел в тюрьме. Решил тут же проверить свои опасения. С трудом, взгромоздившись на костыли, покинул коморку и тщательно осмотрел хозяйство. На причале пересчитал лодки, велосипеды и заметил большую гадюку. Змея растянулась у самой воды и выглядела странно. У нее оказалось два хвоста. Корольков нагнулся и понял, что гадюка заглатывает змею поменьше. «Гадина, души нет, одна прожорливость, вот и жрет сестренку», – подумал он и стал вспоминать слово. Это слово он втемяшилось ему в голову со времен, когда в Глухов приезжал зоопарк и дед подрабатывал на уборке вольеров. Там на вагончике, где содержали змей, и было написано это мудреное слово. Не вспомнил и пошел дальше проверять территорию. Все оказалось в целости и сохранности. «Сам я гад», – обругал себе инвалид за подозрительность, «Человек меня от души угостил, а я о нем такое».