Сергей Коротков - Истребитель

И «тойоту»-внедорожник, который оценивался «баксов» в тысяч сорок-сорок пять, Мисин уже продал, но договорился, чтоб водила довёз его с телохранителями до порта. Вот жид! Скряга!

В костюме из сверхпрочной ткани СВМ, и в швейцарском лёгком бронежилете под ним, в кепке из кевлара, заделанной под «адидаску», в электрозащищённых туфлях и с загримированной физиономией, Мисин Сергей в плотном кольце верзил прошествовал чуть ли не бегом до взлётной полосы.

Здесь отряд приостановился. Шефа попросили присесть, окружив его частоколом живых бронежилетных тел. Полминуты он соображал.

На каком самолёте лететь? Заказывал вот этот «ТУ-154Б», но мозг давно затеял хитрый приём: в последнюю минуту выбрать другой, желательно самый невзрачный.

И группа прикрытия уже была готова. Группа-гарант. Челноки, которым Мисин заплатил по три тысячи «зелёных» за то, чтобы они – эти девять человек женщин и мужчин, полетели с ним до Сургута. Там он поможет им пересесть на другой лайнер, и они спокойненько отправятся в свою Турцию.

По связям Чесновского, Мисин собирался пересесть на другой самолёт и взять курс на Москву. А уж затем в Европу, а там… Там Свобода, Жизнь, Роскошь!

– Ребята, вон тот, маленький! – показал пальцем Мисин на окраину аэродрома.

– АН-24, толстый, возле красного бака?

– Нет, этот старый какой-то! Лучше во-он, рядом который!

Мисин не отличался знанием авиатранспорта. Хотя человек был не тупой. Но страх в последнее время слишком уж ввёл Мисина в подавленное состояние, переборол, взял на абордаж.

Правильно! Последним себя чувствовать нехорошо! Когда за спиной остались девять трупов Лучших друзей, соратников – поневоле обмочишься.

Группа шевельнулась и попёрла к карлику-сувенирчику «ЯК-40». Пешком. На машинах, стало быть, опасно! Подорвут, засекут.

Инстинкт подсказывал Мисину и телохранителям верно.

В три минуты подогнали трап с человеком Мисина и загрузились в лайнер. Махину воздушного плавания мигом окружили, поверхностно просмотрели, проверили внутри. «Десятник» уселся в кресло, личная охрана облепила его мухами.

Буквально через пять минут к самолёту прибыли экипаж и толпа челноков-челночников.

На измученных бледных сонных лицах лётчиков и пассажиров читалась тревога, усталость, напряжение после многочисленных тщательных проверок и перепроверок.

В целях его, Мисина, безопасности!

Погрузились. Внешняя охрана «ЯК-40», вертя головами и спецмоноклями, разбежалась.

Самолёт тронулся и стал выруливать.

Два автомобиля с силовиками сопровождали его до самого взлёта, параллельно двигаясь по взлётной полосе.

И только после того, как лайнер оторвался от бетонных плит и скрылся в низкой облачности, дан был отбой.

Люди, задействованные в безопасности Мисина, выпустили пар и с нервными улыбками вздохнули. И расслабились.

Коломейцев, ощутив на затылке тяжёлый взгляд, обернулся. На той стороне стеклянного перехода стоял парень лет двадцати с небольшим, в серой униформе солдата САБ и пристально смотрел на опера.

«Волкодав» прищурился и показал пальцем на незнакомца. Никита кивнул. Коломейцев всё понял и с трудом узнал Топоркова, вспомнив фотографию. Он жестом-знаком вытянул пальцы, обозначая цифру 10. И ладонью махнул вверх. Мол, улетел.

Никита выпростал из кулака большой палец вверх. Всё о'кей!

Коломейцев ехидно улыбнулся и сглотнул. Вот и довелось увидеть ЕГО вживую! Этого парня. Спеца. Врага и друга. Скользкого угря. Убрал всё-таки и этого мафиози!

«Волкодав» вздохнул так глубоко, что это заметил Никита. Заметил и усмехнулся. Затем показал рукой, что уходит. «Прощай!».

Коломейцев попытался дать понять жестами, что они ещё увидятся. Когда-нибудь. Как обещались. «Да?»

И парень его понял, кивнул и быстро-быстро зашагал прочь, в неизвестность.

Взрывное устройство, установленное на самолёте, сработало вовремя. Для Никиты. А для Мисина явилось ужасным, невероятно ошеломляющим событием. Поганым из поганых! Иначе не сказать про то, какой расклад ему устроила Судьба.

Шквал огня, осколков и ударной волны вместе с дымом и оглушительным треском накрыл всех пассажиров чартерного рейса.

Самолёт через сорок секунд стал терять высоту и заваливаться на левый бок. Пробоина оказалась в задней части махины, рядом с турбодвигателем. Моментально произошла разгерметизация салона.

Сразу погибли четыре человека. Двое раненых стонали на полу, рядом с раскуроченными сиденьями-креслами.

Люди сходили с ума.

Мисин, зажав голову руками, забился между рядами мест для пассажиров и мычал от контузии средней степени. Он не слышал, как орали побитые и обречённые люди, как трещал и бренчал сорванными переборками и обшивкой корпус «ЯК-40», как надрывно гудел в пикировании самолёт.

Телохранители Мисина метались по салону, кричали, ревели, ругались, как не ругались когда-либо раньше, спотыкались, заваливались на иллюминаторы, стонали.

Как, впрочем, и остальные пассажиры, которых «крёстный» взял для прикрытия, для гарантии своей жизни.

Их, последних, откровенно было жаль! Жаль Никите, который нажимал кнопку дистанционки, который провожал этих людей взглядом в последний путь ещё в аэропорту.

Хаос, царивший в салоне падающего самолёта, нельзя передать словами. Он напоминал Всемирный день Потопа, последний день Помпеи, только в десятикратном размере.

Конец этому был положен в дремучей тайге, в сорока семи километрах северо-восточнее Салыма, на границе Кеумских болот и Демьянинского массива.

И в семнадцати вёрстах от буровой скважины Р-101 с вахтой буровиков из Шумени.

Далеко от цивилизации, от людей, от Жизни!

Самолёт под углом сорок градусов врезался в болото и взорвался. И то пилоты ценой невероятных усилий смягчили падение путём выравнивания траектории пикирования.

Первыми, надо полагать, погибли самоотверженные лётчики. В салоне лайнера, треснувшего в трёх местах, две части которого уничтожились столкновением и взрывом топливных баков, образовалась кроваво-горелая каша.

Сгустки и обломки человеческих тел напоминали бифштекс с кровью, или полузапечённый фарш.

Искорёженный и изувеченный стальной лайнер разнесло на огромные куски по болоту в радиусе ста пятидесяти метров. Благодаря трясине, героическому подвигу пилотов, и какому-то сверхестественному чуду, случаю, погибли не все.

Это невероятно, но единственным целым и невредимым в авиакатастрофе оказался Мисин Сергей!

Выбравшись из-под приплюснутых полуобгорелых кресел, обломков фюзеляжа и месива изуродованных тел, он заковылял к опушке леса, чёрной стеной темнеющего в трёхстах метрах от места аварии.

Но, провалившись в окошко вонючей густой жижи, окружённое светлым влажным мхом и зелёной молодой морошкой, он заохал, лихорадочно отталкиваясь от кочек, подтянул нелёгкое тело к бугорку твёрдой на его взгляд почвы и с трудом вылез из цепких объятий болота.