Патрик Калхэйн - Черные шляпы

Люди поражались тому, как изящно двигается этот гигант, и ему нравились их внимание и аплодисменты.

Фрэнки Йелю тоже нравилось, как справляется Эл с другими поручениями.

Как, например, в прошлом году, когда Эл оказался у местного игрового стола, где играли в кости, и Тони Перотта выиграл внушительную сумму в 1500 долларов.

Когда Перотта со своей внезапно обретенной крупной суммой в кармане перестал играть и вышел в коридор, Эл пошел следом за высоким худощавым игроком и остановил его в углу.

— Хороший выигрыш, Тони.

Перотта и Эл были знакомы.

— Спасибо, Эл. А тебе не по фигу? — ответил усатый Перотта с модной зеленой шляпой на голове.

— Ты задолжал Фрэнки Йелю две тысячи по векселям за игру на той неделе.

— Повторяю, какого фига…

— Ты знаешь, какого, Тони. Я работаю на Фрэнки.

— Почему бы тебе не взять у меня сотку себе в карман?

— Давай бабки, — сказал Эл, покачав головой.

— Поди, трахни себя, толстяк! — крикнул Тони, толкнув Эла.

Он и моргнуть не успел, как в руке Капоне оказался пистолет сорок пятого калибра, который уперся Тони в живот.

— Давай, — повторил Эл.

Перотта оттопырил губу, словно обиженный ребенок.

— Постыдился бы! — сказал он, отдавая деньги.

Эл заткнул оружие обратно за пояс.

Перотта покачал головой, охая и причитая:

— Не думай, что я забуду это, Капоне! Это нечестно, это неправильно, я же так давно тебя знаю! А еще я знаю, где ты живешь со своей ирландской женушкой!

Эл снова вытащил пистолет из-за пояса и на этот раз всадил Перотте пулю в лоб. Рот парня уже открылся, чтобы произнести какую-нибудь очередную ерунду, но звук оттуда уже не последовал. В стену ударили брызги крови, мозгов и осколки кости. Все это начало стекать вниз уже после того, как Перотта соскользнул по стене и удобно уселся в последний раз в жизни.

Когда этим же вечером Эл отдавал деньги боссу в отдельной кабинке трактира «Гарвард», Йель выглядел так, будто действительно впервые в жизни потерял терпение, общаясь со своим любимцем.

— Какого черта! — крикнул Фрэнки. — Теперь я уже не получу от него свои пять сотен, которые остались за ним, не так ли?!

— Он много трепался, — сказал Эл.

— Куча парней много треплются!

— Этот угрожал моей семье. Этот хрен заслужил то, что получил, мистер Йель. Можете удержать пять сотен из моего жалованья. Я согласен на это, если вы поделитесь со мной двадцатью процентами от выручки.

Выражение лица Фрэнки стало таким же, как у Перотты перед смертью, — с широко открытым ртом. Только Перотта не успел расхохотаться так, как это сделал Фрэнки.

— Так ты хочешь время от времени делать дела, — сказал Фрэнки.

Это означало — убивать.

— Вы босс, мистер Йель.

— Забудь. Забудь. Просто Фрэнки. Я тебя обожаю, лоботряс ты здоровенный. Просто обожаю. Ты не должен мне ничего, мальчик, кроме преданности. Понял? Сядь, давай поговорим о том, что тебя ждет.

Но даже сейчас Эл периодически работал, пару вечеров в неделю, за знаменитой шестиметровой барной стойкой трактира «Гарвард». Но его работа, как и возня с кеглями в боулинге, была в основном прикрытием. Он выполнял все поручения мистера Йеля.

Такие, как в этом феврале, когда начались неприятности с ирландскими ребятами. Они называли себя «Белой Рукой» просто ради того, чтобы утереть нос итальянцам. Угнали огромный груз «Старого Дедушки», водителей, работавших на Йеля, избили и запугали, а пустые грузовики бросили прямо перед воротами «винного автопарка», принадлежащего Фрэнки.

Йель контрабандой ввозил из Канады огромные количества подлинной качественной продукции, но то, что было украдено, было простым самогоном, правда, высочайшего качества, сделанным «Пурпурной Бандой» из Детройта, производителями самой качественной поддельной выпивки в стране.

Йель взбесился и отправил Эла вместе с двумя его подручными, Лысым Питом Рагостой и Кудрявым Сэмом Бинаджо, чтобы они наказали виновных.

Сидя в отдельной кабинке трактира «Гарвард», Фрэнки и Эл без свидетелей обсудили детали предстоящей акции.

— Вот что я думаю, — сказал Фрэнки. — Мы должны проучить этих засранцев. Поступить четко и определенно.

— О’кей, — проронил Эл.

— У них будут танцы в честь Дня святого Валентина в этот уик-энд, в зале «Скальд».

— Ты там был когда-нибудь?

— Пару раз. Не надо быть ирландцем, чтобы иногда арендовать точку.

Фрэнки кивнул.

— Хорошо. Знаешь планировку? Галерея есть?

— Конечно. Думаешь, напасть из засады?

Фрэнки снова кивнул, но теперь куда более выразительно, его черные глаза засверкали.

— С галереи будет полный обзор, в том числе левой стороны танцзала. Все эти крутые ирландцы будут сидеть там. Ловетт, Деревянная Нога и Мусорка — вся эта злосчастная банда.

— С ними будут жены и девушки, не так ли?

— И что ты думаешь?

— Ничего. Просто спросил.

Фрэнки поднял правую бровь.

— Ага. Это будут танцы. Они же не институтки. Да, там будут жены и девушки. Это оскорбляет твое тонкое чувство морали?

— Нет.

— Думаю, что обстрел должен быть общим. Возьми с собой «томми».

Эл развел руками.

— Я уверен, что смогу снять Бешеного Билла и остальных из револьвера, или…

— Нет. Это танцы, но я думаю, что некоторые из них все равно придут при пушках. А тебе надо разыграть нашу партию и замочить их, причем быстро. Так что «томми» — самое лучшее.

— Только я?

— Нет. Ты будешь с «томми», а Лысый и Кудрявый будут бить прицельно. Эл, чтобы через тридцать секунд после начала стрельбы вы рванули оттуда. Капишь ?

— Капишь.

Вечеринка была в самом разгаре, когда Эл провел Рагосту и Бинаджо через никем не охраняемый вход и вверх по лестнице, к распашным дверям, выходившим на галерею. Он вынул «томпсон» из-под полы светло-коричневого пальто и тычком дула открыл двери. К его облегчению, на галерее никого не было. Трое мужчин в длинных пальто и широкополых «борсалино» заняли свои позиции в темноте у перил.

Зал внизу был украшен бумажными сердечками и серпантином красного и пурпурного цвета с букетами красных цветов на его пересечениях, свет был приглушен, чтобы придать романтики танцу. Но общее настроение было праздничным, со смехом и криками. Клубы сигаретного и сигарного дыма переливались в свете ламп. Народу было не слишком много — исключительно элита «Белой Руки». Тридцать с небольшим человек. Около пятнадцати пар.

Ирландцы передавали друг другу бутылки и хлопали друг друга по спинам, некоторые стояли у своих столиков, отплясывая импровизированную джигу под ирландские частушки, которые выдавал оркестр, упорно пахавший в левом дальнем углу сцены.

Эл посмотрел на смокинги и разукрашенные бальные платья. У него перед глазами предстало лицо его жены Мэй, но он не позволил этому продолжаться долго. Он уже сказал Лысому и Питу, чтобы они изо всех сил старались не подстрелить женщин. За себя он и этого гарантировать не мог…