Леонид Млечин - Поздний ужин

Федор Юрьевич был в шоке. Он приехал развлечься с молодой девушкой, а ему сообщают, что он обречен. И у него вырвалось то, что он никогда бы не сказал в иной ситуации:

— Да при чем тут твои подружки… Меня заразил Васька.

— Кто-кто?

— Васька, подлец, мой аспирант. Ты его знаешь.

Несколько секунд Люся молча смотрела на него.

— Так ты гомосексуалист? — прошептала она.

— Да, да, да! — выкрикнул он.

Его слова для Люси, воспитанной в строгих правилах, стали страшным ударом. И она, не соображая, что делает, ударила его первым, что попало ей под руку. А это была чугунная сковорода. Она, наверное, собиралась приготовить что-нибудь вкусненькое на обед.

Она действовала как во сне. Заперла дачу и уехала домой. На телефонные звонки не отвечала, на улицу не выходила. Так просидела до ночи. А ночью вышла на балкон и…

— И ты все это намерен сообщить матери? — спросил Женя.

— Нет, я не смогу. Скажу, что из моего расследования ничего не получилось.

— Но хозяева дачи сообщат ей, что у них в доме нашли труп!

— Она не знает, что этот человек был любовником ее дочери и одновременно гомосексуалистом, что у него нашли СПИД и, следовательно, он должен был умереть. Не знает и пусть никогда не узнает!

Укладывая покупки в машину, она заметила молодого человека с усиками, которого уже видела в тот день. Он мгновенно отвернулся, но она поймала его внимательный взгляд. Он сидел в белом «пежо». Когда она отъехала, он двинулся вслед за ней.

Покупки были тяжелые, и дежурившая в подъезде Таисия Петровна бросилась ей помогать.

— Полиночка, вам принесли цветы — огромный букет. Красные розы. Шикарные!

— Мне? — удивилась Полина.

— Конечно. Он так и сказал: «Это для Полины. Я знаю, что сейчас ее нет дома. Когда вернется, пусть это станет для нее приятным сюрпризом».

— Таисия Петровна, но я же просила вас никому не говорить, что я здесь живу.

Дежурная обиженно поджала губы:

— Милочка, я все помню. Вас преследуют какие-то негодяи… Но это же совсем другой случай! Пришел очаровательный джентльмен, такой любезный, к тому же ваш старинный друг и поклонник. Он так и сказал: «Полиночка мне будет рада». Я открыла ему вашу дверь своим ключом, и он поставил цветы в воду. — Таисия Петровна была довольна своей находчивостью и услужливостью. Но, прежде чем уйти, смущенно добавила: — Знаете, что странно, Полиночка, в букете десять роз, а полагается нечетное количество. Четное же приносят только на похороны. Наверное, ваш поклонник обсчитался. Не силен в арифметике, это бывает!

— Да, — механически повторила вслед за ней Полина, — он не силен в арифметике.

— Ну все, — сказала Таисия Петровна, — дежурство мое закончилось, я пошла. До завтра, Полиночка.

Полина автоматически кивнула.

Среди цветов она увидела белую карточку с небрежно написанными словами: «Моей Полине». Это было послание от него. Он нашел ее. И она знала, что теперь последует.

Она лихорадочно стала запихивать драгоценности, деньги и бумаги в небольшой чемодан. С тяжелым багажом ей не управиться. Вещи безжалостно летели на пол, она отбирала только самое ценное.

Но уйти она не успела.

В дверь позвонили. Несколько секунд она стояла не шевелясь. Потом, словно решившись на что-то, подошла и, не спросив: «Кто там?» — открыла. На пороге стоял высокий и очень крепкий человек пугающей внешности. Он легко переступил через порог и самодовольно улыбнулся.

— Я ведь предупреждал, что убью тебя, если ты попытаешься от меня уйти. Может быть, ты мне не поверила?

Однажды, когда они вышли из ночного клуба, какой-то человек, поджидавший их на улице, схватил ее мужа за руку:

— Ты обманул меня на сто тысяч, Гриша. Ты меня разорил. Ты же обещал…

Ее муж схватил этого человека за горло и потащил в сторону:

— Я тебе ничего не обещал. Ты рискнул и проиграл. Заработаешь еще, приходи.

— Верни мои деньги! Ты же обещал!..

Он не успел договорить, потому что Григорий стукнул его головой о стену дома. Тот замолк и осел на тротуар. Григорий продолжал пинать его ногами.

— Гришенька, что ты делаешь? Прекрати! — в ужасе закричала Полина.

Он обернулся. Глаза у него были бешеные:

— Отстань!

Слова словно застыли у нее в горле. Она отвернулась и только вздрагивала, слыша глухие звуки ударов. Когда муж подошел, правый рукав его пиджака был в крови. Полина боялась смотреть на мужа. Дома он швырнул пиджак на пол:

— Вот сволочь, такой костюм испортил. — Кивнул жене: — Налей мне коньяка.

Он залпом выпил полстакана и постепенно успокоился. Потом вытащил из разных карманов пачки с деньгами и, не пересчитав, сложил их в большую сумку, стоявшую в гардеробе. Полина никогда в нее не заглядывала, но замечала, что сумка разбухала с каждой неделей.

Большие деньги не сделали Григория мягче. Однажды он пришел домой и с порога стал орать на жену:

— В доме бардак, не убрано, ужин не готов! — И со всей силы ударил ее по лицу.

Полина убежала в ванную комнату. Он походил по комнате и зашел к ней уже в миролюбивом настроении. Она рыдала.

— Ну, ударил — прости, — сказал он. — Думаешь, мне легко? Чтобы заработать много денег, приходится быть жестоким. Зато дом — полная чаша.

На следующий день он притащил ей в подарок нитку жемчуга и счел, видимо, что давешняя история забыта. Полина тоже пыталась забыть. Но однажды ночью Григорий явился необычно поздно. Она открыла ему дверь и испуганно вскрикнула. Лицо и куртка у него были в крови.

— Что с тобой? — спросила она, засуетилась: — Может быть, вызвать врача?

Он отстранил Полину и прошел в ванную. Она влетела вслед за ним с бинтом и йодом. Григорий отмахнулся:

— Это не моя кровь. Пришлось тут от одного бездельника избавиться. Взял деньги, а отдавать не хотел…

Лицо у Полины стало белым как мел. Она вышла из ванной и без сил опустилась на стул. Григорий, раздевшись и умывшись, присел рядом. Он вынул из кармана маленький пульверизатор и несколько раз глубоко вдохнул.

Он страдал от астмы и без пульверизатора, снимавшего приступы, не выходил из дома. Боялся остаться без лекарства. Врач предупредил его, что он может даже умереть, если в нужный момент у него под рукой не окажется пульверизатора. Он держал их повсюду — рядом с кроватью, в машине, в карманах всех пиджаков и курток.

— Вот видишь, — вздохнул Григорий, — как мне трудно приходится.

Когда у него случались приступы астмы, ей становилось его жалко, она бежала за лекарством. Это были, пожалуй, единственные минуты, когда она испытывала к мужу нежные чувства. Но он все разрушил.

Григорий, широко зевнув, вдруг буднично добавил:

— Если ты когда-нибудь попытаешься от меня уйти, я тебя найду и убью.