Вадим Григ - Ходи осматриваясь

— Наверно, всю Москву на ноги поставили?

— Всю не всю, но кое-кого пришлось потеребить, — усмехнулся Шахов. — Где твоя тачка?

— У редакции. Если еще не угнали.

— Тогда садись. Поехали. Там пересядем к тебе, и я провожу тебя до дому. Полагаю, ты собираешься мне кое-что рассказать, так ведь?

Я промолчал. После зачуханного чулана свежий вечерний воздух приятно щекотал гортань и слегка кружилась голова. Шофер проявил себя асом — хитро и рискованно лавируя в плотном потоке машин, он так быстро домчал нас до места, что я даже не успел собраться с мыслями и продумать предстоящий разговор.

У редакции мы передислоцировались в «девятку». Шахов велел водителю следовать за нами, но на всякий случай я продиктовал адрес.

— Ну так. Не гони, — призвал он, едва я переключил на четвертую передачу. — И начинай трясти свое грязное белье.

— Белье действительно грязное, — подтвердил я. — Но не мое.

Врать Шахову было совестно. К тому же за те восемь лет, что мы проработали вместе, мне не раз доводилось испытать на себе его прямо-таки фантастическую проницательность. Внешне он смахивал на преждевременно поседевшего юнца: густые волосы всегда живописно разметаны, точно причесывались пятерней; тонкий нос, сломанный когда-то в детстве, слегка скашивался набок, наделяя широкое щекастое лицо уморительной задиристостью; в мягкий подбородок чуть вдавлена забавная ямочка. В общем, неказистый простоватый мужичок. Но глаза — большие, переливчато-карие, они у него умели порой пробрать такой всевидящей колючей насмешливостью, что в смущении тянуло украдкой прощупать, не расстегнулась ли часом ширинка.

Однако я беспокоился напрасно. Мое соучастие в сокрытии преступления не всплыло на свет. Я поведал, будто знал о внесемейной пассии друга, и лишь упорное старание банка спрятать ее насторожило меня. Выдав этот несколько отредактированный вариант, я с опаской покосился на него. Но линия Борис-Тамара, похоже, Шахова совершенно не затронула. Взыграло ретивое прирожденного газетчика, и его внимание сразу же понеслось по другой колее.

— Мне кажется, — загорелся он, — что ты действительно вышел на весьма и весьма интересное дело. Пахнет крупной аферой. Надо основательно порыть. И подключить Ника. Как полагаешь? Пусть парень покопается со своей стороны — во всех этих финансовых протоках и потоках. А ты… Ты займись-ка вплотную Вайсманом. Может быть, пустой номер, но чует мое сердце: что-то с его смертью неладно. Эту самую Дарью разыщи — и поскорее: здесь несомненно что-то светит.

— Хорошо бы, — буркнул я. — Только пока не представляю как.

— Попробую что-нибудь разведать по своим каналам.

Он помолчал минутку, задумавшись, и продолжил:

— Что это, однако же, вокруг тебя творится? Сегодняшний инцидент хотя бы. Дьявольщина какая-то. На действия профессионалов никак не похоже. В банке не дураки сидят. Надумай такое дело, провернули бы его ажурно! Денежки бы пометили, надежными свидетелями запаслись и загодя заручились содействием соответствующих органов. А так — бессмысленная, несуразная акция, не находишь?

— Я тоже думал, — согласился я. — И ни до чего не додумался.

— А Жданов?

— Кто?

— Этот стервец полковник. Какова его роль? Пойти на такую авантюру — с чего бы? Ведь знал наверняка — не мог не знать, на что себя обрекает. Не случайно сразу же уполз в подполье, так и не удалось до него добраться. Ну ничего, мы его сковырнем, эту мразь. Завтра же с утра направлю в МВД депутатский запрос. Такую бучу подниму — вздрогнут.

— А что с Куликовым, — спросил я. — Его тоже задержали?

— В том-то и дело, что нет. Насколько знаю, он сразу же благополучно отбыл в офис. При мне из прокуратуры связались с Тагизаде — это один из боссов «Универса», если знаешь — так тот слюной изошел, бурно негодовал, что добропорядочный сотрудник банка стал жертвой абсурдной провокации.

— Да-а, — пробормотал я, — совсем мозги кругом пошли. Ничего уже не понимаю.

— То-то и оно, — заключил Шахов. — Есть над чем голову поломать. Так давай — ломай, и поактивнее. Я бы тебе советовал завязать со своим отпуском. И Виктора Андреевича посвяти.

— О нет! — воскликнул я. — Шефа пока не надо, ладно? А то придется действовать под контролем, руки будут связаны.

— Хочешь сработать под живца? — сообразил он. — Нет, дорогой мой человек, так дело не пойдет. А если проглотят — и с концами, как тогда? Ладно, с шефом твоим я сам переговорю. Все будет тип-топ, не волнуйся. — И после короткой паузы неожиданно полюбопытствовал: — Ты его шефом кличешь?

— Мы его все так называем. За глаза, конечно.

— И я тоже был шефом?

— Нет, — помотал я головой, — вас мы величали «Главный». И сейчас величаем.

— Вот как, — хохотнул он. — Лестно, лестно…

Мы подъехали к дому около десяти часов. Он подождал, пока я загонял машину в гараж, потом я проводил его к подъехавшей «Волге» и предложил подняться на чашку чая.

— Будет-будет, — отмахнулся он, — давай без этого. Точно я не знаю, что больше всего тебе хочется сейчас остаться одному. Залезть под душ, а после дерябнуть бокал чего-нибудь покрепче. Угадал?

— Угадали. — Я усмехнулся.

— Что ж, от души желаю тебе сполна удовлетворить эти нехитрые запросы.

Пожелание Шахова реализовалось лишь отчасти. Душ я принял, нещадно обтесав себя мочалкой, словно сдирая вековую грязь. И бутылку «Гжелки» выставил на стол. И принялся готовить яичницу-болтунью, предвкушая позднюю холостяцкую трапезу. Но тут в дверь позвонили. Я вздрогнул от неожиданности, изумился и пошел отворять, гадая, кого принесло в столь неурочный час. И по тому, как обрадовался, узрев ухмыляющееся лицо Бекешева, понял, что и я обманывался, и Главный ошибался: втайне меня совсем не прельщало бдеть над бокалом в гордом одиночестве.

— Прости, что так поздно и без звонка, — сказал Саша. — Но ты прямо-таки неуловимый Янус.

— Янус был двуликий, — заметил я, осклабясь.

— Ага, но черт с ним. Я весь вечер тебе названивал. Никак, ты загулял, братец кролик?

— Точно, — хмыкнул я. — И еще как. На славу гульнул в вашей протухлой кутузке.

— Чего-чего?

Мы прошли на кухню. Я разбил над сковородой еще тройку яиц и наполнил рюмки водкой. Он никак не мог переварить мою каталажную эпопею. Потом, позабыв, что не пьет за рулем, залпом опрокинул в глотку горячительный напиток, громко крякнул и шумно выдохнул.

— Час от часу веселей. Расскажи кто другой, ни за что бы не поверил. Но смысл? Какой смысл во всей этой бессмыслице?

— На то она и бессмыслица.

— Нет, братец кролик. Должен быть какой-то смысл. — Он помотал головой. Подхватил вилкой шматок яичницы, задумчиво пожевал и спустя минуту вдруг огорошил меня: — Похоже, на вашем поле еще кто-то играет.