Татьяна Светлова - Тайна моего двойника

— Конечно, — сказал Джонатан. — Конечно, ты можешь называть ее Светланой! Тогда, заодно, мы будем с тобой в одинаковом положении: мне ведь ни за что не выговорить ваши отчества. Так что будем называть ее просто, как на Западе: Светлана. И ты, и я.

— Хорошо, я постараюсь… Так кто этот человек… Светлана?

— Ты его прекрасно знаешь.

— Я?!

— Твой Игорь работает на него. Это Тетерин…

— Василий Константинович?!!! Наш отец?!…

Она кивнула в ответ, не глядя на меня. Мне почудилось, что ей отчего-то стыдно признаваться в своей связи с ним. Но, так ли это было или нет, уже через несколько секунд она совладела с собой и принялась рассказывать:

— Он был полковником КГБ, начальником одного из отделов, курировавшего работу с молодежью. Я была большой комсомольской активисткой в те годы, работала в горкоме. Сейчас кажется странным, что можно было тогда во что-то верить… Но я верила, если не во все, то во многое. Недостатки системы казались исправимыми, стоило только за них взяться…

Василий Константинович был красавцем. К тому же, на нем лежал отпечаток того западного лоска, который был на людях, много ездивших за границу — в отличие от всех остальных советских граждан, не бывавших нигде, дальше «Клуба кино-путешественников». Сейчас я уже не могу и понять, как и отчего я могла влюбиться в этого подонка… Впрочем, до последнего времени, я не знала, до какой степени это подонок и негодяй… Но я уже много лет как поняла, что, несмотря на весь его лоск, он всего-навсего солдафон, ограниченный и тупой, — но хитрый и продажный…

Я от него забеременела. И во что бы то ни стало хотела рожать. Вася поначалу испугался — он был женат, причем не просто женат, а на дочке одного из членов ЦК. Он настаивал на аборте, но я — ни в какую!…

И вдруг, к моей большой радости, он сменил гнев на милость и, как по мановению волшебной палочки, превратился из раздраженно-недовольного любовника в нежнейшего и заботливейшего будущего папашу… Мне было плохо первые месяцы — тошнило, случались обмороки — и он привел меня «к лучшему специалисту в этом деле» — к главврачу роддома имени Ленина, Нине Александровне Демченко.

А уж она меня больше из своих рук не выпустила…. Вы знаете, мертвый мальчик… — голос ее неожиданно снова дрогнул.

— Если вы хотите, Светлана, я вам налью еще чаю, — заботливо предложил Джонатан.

Она улыбнулась ему.

— Не бойся, я плакать не стану… А чаю подлей.

Следя за тем, как Джонатан наливает чай, она продолжала:

— Узнав от Куркиной правду о моих родах, я в ярости помчалась к Васе. Я на него накинулась, как тигрица, я ему надавала пощечин, я ему все лицо исцарапала!

Она улыбнулась довольно, вспоминая сцену.

— Ему пришлось своих телохранителей звать… Только поздно он спохватился! Лицо его уже было в полосочку! И даже не в полосочку, а в клеточку: я и вдоль ногтями прошлась, и поперек!

Светлана для пущей убедительности показала нам свои ногти — длинные, ухоженные, с бледно-розовым лаком.

— … Вася отпирался. Он называл все «бреднями выжившей из ума пенсионерки», которая решила надуть меня и заработать на моей доверчивости. И тогда я ему поклялась доказать. Я ему поклялась вас разыскать…

Она задумалась.

— И пока вы пытались нас найти, — сказала я, — он убрал сначала Куркину, потом Демченко, а потом принялся за нас с Шерил. И Игорь ему помогал…

— Это-то и удивительно! Я ведь с ним неплохо знакома, с твоим Игорем.

— Уже не с моим.

Она кивнула.

— Он человек умный, тонкий, талантливый. Я бы такого с удовольствием взяла к себе… Даже намекала ему.

— А он?

— Сказал, что подумает. И что пока у него есть обязательства перед Васей… Но как же он мог за такое дело взяться, вот чего я не пойму?…

… Наступил день, когда за железной дверью раздались голоса. Брякнул замок, и дверь проскрежетала, впуская Василия Константиновича.

Игорь сидел на кровати. Он не удивился, не шелохнулся, не привстал. Он уже давно догадывался, у кого он загостился. А с тех пор, как полногрудая Катя объяснила свои «политические убеждения», приведшие ее в Москву: «Самим не хватает, чего еще тут всяких черно… ых разводить? Нехай едут к себе домой и там каши просят. А у нас — нечего ошиваться. Россия — русским!», — с тех он был просто убежден, что Катя состоит на службе у Василия Константиновича.

Поэтому он только произнес:

— Долго же ты, Вася, ждал встречи со мной.

Василий Константинович с лукавой улыбочкой прошел к столу, развернул стул лицом к Игорю, сел.

— Это не я, Игоречек, это ты долго ждал встречи со мной!

Играет барина, — подумал Игорь. — Ну пусть, в конце концов, он прав: не он у меня, а я у него в плену.

— И чему же это я обязан такой милости?

— Да так, решил проведать…

— Как я поживаю у тебя в тюрьме? Ничего, спасибо. Ты как, Вася, ее изначально в проект дачи заложил или потом додумался?

— А ты мне не хами. Когда бы я не додумался, сидишь-то тут — ты.

— Угу. И под охраной твоей личной дачной армии. У тебя в твоем опричном войске сколько человек состоит? Если посчитать, сколько у тебя на даче места: три этажа плюс комфортабельный подвал — то ты тут мог немало опричников припрятать…

— На тебя хватит, не беспокойся. Особенно, если хамить не прекратишь.

— Давай, позови. А то мне еще пока в морду никто не заехал!

— И позову! — взорвался Василий Константинович. — Ты что распоясался тут! Скажи спасибо, что…

— Это я тебе должен сказать спасибо?! За что? За Олю? За всю мерзость, в которую ты меня втянул?

— Ишь, просну-у-лся! Спохвати-и-лся! Чего ж ты не возражал, когда речь шла о каких-то девчонках, которых ты в глаза не видел? Тебе их не было жалко! Ты, как охотничья собака, взял след и уже ничего не слышал, не видел вокруг — такой азарт разыгрался! А как выяснилось, что это Оля — сразу зажалел свое добро? Но мы с тобой не в детские игры играем, мой милый! Ты служишь интересам партии, и в интересах партии избавиться от опасных свидетелей, которые могут подорвать ее авторитет!..

— Брось Вася, ты не на трибуне! — Игорь вскочил с кровати и заходил нервно по комнате. — Своим избирателям, этому стаду безмозглых тупиц, ты можешь сколько угодно морочить голову! Речами, которые я же тебе и написал. Но не мне, ладно? Это твои личные, Вася, интересы, твои шкурные, твои кровные. Это тебе лично, а не партии, помешала Оля и ее сестра.

— Я — это и есть партия!

— Ты совсем свихнулся, Вася, — покачал Игорь головой. — Ты не очень умный и очень ограниченный человек, который, в свою бытность генералом КГБ, настолько привык к власти, что теперь тебе то ли в петлю лезть, то ли партию создавать, лишь бы снова вкус власти ощутить… Но партия твоя — это я, и ты сам, ее лидер — это тоже я. Без меня ты никогда бы…