Марк Арно - Чемодан из Гонконга [ Межавт. сборник]

Мигель вышел из машины и пошел отцеплять лимузин.

— Вы должны быть моим гостем, — заявил дон Луис.

— Ну что ж, — сказал я, — большое спасибо, но мне действительно нужно вернуться в Тихуану…

— Я настаиваю. Очевидно, вы ранены. Вы не сможете получить медицинскую помощь в Тихуане. Вы должны поехать на мою гасиенду.

— О, ранения, — отмахнулся я, — я их получил не…

— Эль Ранчо де лос Компадрес, — сказал дон Луис. — Вам будет там уютно.

Я заткнулся насчет моих ранений.

Мигель отцепил лимузин и вывел его на свободную часть дороги. Потом сел в мою машину, завел ее и поставил позади грузовика, там, где до того стоял лимузин.

— Есть одно неудобство, — сказан дон Луис. — Я не вожу автомобиль. Если бы вы были так любезны…

— О, конечно, — сказал я. — Но вам не стоит так беспокоиться…

Он пролаял что-то Мигелю, который снова подпрыгнул.

Дон Луис щелкнул каблуками и поклонился.

— Если вы будете так добры присоединиться… — сказал он, указывая на лимузин.

Мы пошли вместе. Мигель держал дверь открытой с другой стороны от водителя, и дон Луис немного неуклюже забрался на переднее сиденье. Мигель закрыл дверь, обошел машину и открыл для меня другую. Я сел за руль и несколько секунд вспоминал, как управляли этими старыми автомобилями. Мигель держал дверь, наблюдая за мной. Я ему широко улыбнулся.

— Мучас грасиас, — сказал я.

Он что-то пробурчал и закрыл дверь. Когда мы отъезжали, он доставал проволоку подвязать бампер моей машины, чтобы тот не тащился по мостовой.

Когда я приспособился, старичок-лимузин побежал хорошо. Дон Луис сидел очень прямо на своем сиденье и, помимо указаний, как проехать к ранчо, хранил молчание. Видимо, в порядке особой любезности он не задавал вопросов. Потому и мне было не очень удобно его расспрашивать, хотя масса вопросов вертелась у меня на языке.

Ворота Эль Ранчо де лос Компадрес появились через пятнадцать миль по дороге к Тихуане и приблизительно в трех милях от самого города. Это были два высоких столба с перекладиной и чем-то вроде гербового щита, показывавшего, кто был владельцем этого места. Мы свернули на грязную дорогу и, проехав по ней, оказались в широкой пустынной долине. Строения ранчо стояли в двух милях от дороги и, насколько я мог различить в свете фар, представляли собой хаотично разбросанные покосившиеся хижины, сараи и корали по обе стороны «касы» — поместья в испанском стиле. По всем мыслимым стандартам, это ранчо из всех, которые я когда-либо видел, меньше всех походило на процветающее хозяйство.

Дон Луис указал на сарай по одну сторону касы, я заехал и выключил мотор. Выходя из машины, он с достоинством объяснил мне, что гасиенда находится не в лучшей форме. И, может быть, я смогу его извинить за это.

— Это приобретение было сделано для удобства, — сказал он. — Мне нужно было быть рядом с вашей границей.

Мы пошли по направлению к касе. Та была в очень неплохом состоянии, хотя нуждалась в покраске, да и на крыше стоило заменить несколько черепиц. К касе была пристроена веранда, увитая растениями, а входная дверь глубоко утоплена в алебастровую арку. Над ней висел старый чугунный колокольчик со свисающим шнуром, привязанным к язычку. Дон Луис дотянулся и дернул шнурок, и колокольчик громко зазвенел. Мы ждали у дверей.

— Сеньора Альварес, — сказал он, — будет рада приветствовать вас — соотечественника.

Жена — американка. Старичок был весьма жизнедеятельный.

Открылась дверь, и толстяк Панчо выглянул, всматриваясь. При виде дона Луиса он сдернул свое сомбреро и кинулся придерживать дверь. Меня он проводил взглядом, но не сказал ни слова.

Дон Луис вошел, и Панчо закрыл дверь. Он держал сомбреро двумя руками, прижимая его к груди.

— Сообщи сеньоре, — сказал дон Луис, — что у нас американский гость. Сеньор Шофилд.

Панчо поклонился, отступая назад.

— Си, сеньор, — сказал он.

— Проходите в мой кабинет, — пригласил дон Луис и зашагал по голому дощатому полу гостиной, почти свободной от мебели. У одной стены стоял старый сундук, покрытый ярким мексиканским одеялом, и два жестких стула. Больше ничего.

Он провел меня через узкую дверь в нише в свой кабинет. В отличие от гостиной это была теплая, хорошо меблированная комната. Там был камин с широкой полкой, над которой висел написанный маслом портрет испанского дона начала восемнадцатого века. Остальная часть стены была покрыта картами, схемами; висело несколько фотографий, очень старых, с пожелтевшими краями. Карты были, в основном, крупномасштабными планами участков, и почти все они, похоже, изображали одни и те же владения. Но некоторые были старыми, выцветшими и схематичными, а другие — новыми, современными и очень подробными. На отдельных картах булавками были приколоты полоски бумаги, так что их можно было передвигать, обозначая границы участков. Старые карты были на испанском, новые — на английском. Я увидел имя Альвареса на старых. На более поздних я узнал некоторые географические точки, например, города и населенные пункты округа Оранж в Калифорнии, Санта-Анна фривей и некоторые другие.

Я нашел кресло, чтобы сесть, и он внимательно посмотрел вблизи на мое лицо.

— У вас сильные ссадины. Я чрезвычайно сожалею.

— Пустяки, — бросил я.

— Сеньора окажет вам помощь так скоро, как это возможно, — сказал он, усаживаясь за массивный, орехового дерева стол, заваленный тоже картами, схемами и пачками писем.

Затем на пару минут он, казалось, впал в некий транс. Мы просто продолжали сидеть. Глаза его смотрели вдаль, и он медленно переводил взгляд, словно, сидя в поезде, рассматривал отдаленный ландшафт. Я бы выпил чего-нибудь, но не хотел просить его об этом. Интересно, где же сеньора?

Неожиданно дон Луис включился в реальность. Он взял длинную указку и, повернувшись в кресле, начал объяснять мне про карты. Это был предмет, к которому он питал живой, если не сказать безумный, интерес.

— Эти земли в Калифорнии, — сказал он, — когда-то принадлежали семейству Альварес, и нас их несправедливо лишили.

Он очертил владения, занимавшие около трети Южной Калифорнии, которые в наши дни представляли собой рыночную стоимость приблизительно в сто миллионов долларов. Дон Луис начал рассказывать об истории семьи Альварес, но мне было трудно сосредоточиться, поскольку шли сплошные имена и генеалогия.

Затем он сказал:

— В течение ста лет мы вели бесконечную тяжбу в попытке вернуть эти земли их законным владельцам. Я — последний в роду Альваресов, и я поклялся довести эти усилия до успешного конца. Полагаю, могу с уверенностью сказать, что такое время наступает. Собственность семьи Альварес снова должна перейти мне в руки.