Виктор Галданов - Банка для пауков

Его жена, Софа, сидела рядом с ним. Глядя в окно на сиденье напротив устроился его телохранитель, Зураб Шенгели.

На переднем сиденье сидел один из зятьев Фраэрмана, Сандро Гаркави, молодой человек, создавший себе репутацию человека, хорошо владеющего оружием, которое постоянно носил под курткой. Один Бог ведал, что Леночка нашла в этом чудовище, в этом головорезе. Но он ей нравился. И его сватом выступил сам Вано. И все равно Мося бы не поддался на давление, если бы Софа не намекнула ему прозрачно, что девочка-то уже на третьем месяце… К сожалению, родить она так и не сумела.

Рядом с ним за рулем сидел Гурам Пацация, один из наиболее доверенных людей Фраэрманов. Впервые за двенадцать лет Моисей Лазаревич ехал с такой большой охраной.

Уверенный в своих способностях справиться с ситуацией. он был готов к любым действиям со стороны любого из взбунтовавшихся паханов. Впрочем, если он ошибается и никто не замышляет захвата власти, он приготовился ждать выхода из тюрьмы своего старого друга Мурадика, чтобы разделить с ним власть.

И хотя давно уже подмывало его бросить всю эту суету и уехать куда-нибудь на Запад, пожить под пальмами, он и сам часто об этом говорит, Моисей Фраэрман знал, что он слишком уж сросся с этой страной и с этим миром, чтобы так вот запросто расстаться с ними. Даже живя во Франции, в Швейцарии, не говоря уж об Израиле или Австралии, он для всех навсегда останется «русским маффиозо». Его там никогда не пригласят на правительственный прием, не вручат хотя бы самого завалященького орденка. Там люди не станут затаив дыхание слушать его песни или речи, он не сможет просто общаться со сталеварами и шахтерами в окружении дирекции, готовой с него пылинки сдувать, одним словом, за границей он мигом превратится в обычного «нового русского», удравшего из родной страны с наворованными миллионами. И живущие по соседству доны, сэры и синьоры никогда не позволят ни себе ни своим детям подать ему руку, а тем более принять в свой гольф-клуб. И что ему останется тогда? Ужинать в кабаках, играть в казино и петь в баре под караоке? Нет, от такой жизни недолго начать играть в русскую рулетку.

В конце концов, может быть, именно такой человек как он, умный, таланливый, грамотный, широкоэрудированный должен руководить этим конгломератом преступности, чтобы придать ему человеческие черты. Да и вообще, положа руку на сердце, он находится гораздо ближе к президентскому креслу, чем находился покойный Вано, когда собрался в политику.

Нет, он не откажется от той власти, которая буквально идет к нему в руки. Мурадику по выходу из тюрьмы придется удовольствоваться вторыми ролями, расплачиваясь за то, что оставил своим заместителем такого ненадежного человека, полностью подпавшего под влияние своей жены-бандерши. А кто еще по своему интеллекту и широте связей способен составить ему конкуренцию в этом городе?

Не этот же мальчишка, который умудрился на похороны отца привести свою б…ь, чем окончательно скомпрометировал себя в глазах окружающих?

Ресторанчик «Имерети», владение старичка Сулико был экзотическим местечком, куда грузинские толстосумы любили водить своих зарубежных и иногородних гостей. Нигде так не готовили сацибели, нигде не было такого выдержанного вина, ни в одно заведение не возили барашков для шашлыка на самолетах. А форель вообще жила там, в центральном зале, в фонтанном бассейне, в быстрых струях специально отстаивавшейся в цистернах воды. Кстати сказать, этот подвальный ресторанчик не давал Сулико и десятой доли того дохода, что он имел от расположенной на бойком месте, возле самого Курского вокзала, чебуречной.

Но главным достоинством ресторанчика было то, что вход в него сразу после гардероба разветвлялся и уводил вновь пришедших в отдельные кабинетики (из некоторых можно было созерцать общую залу) или в уютные двухместные кабинки (где можно было спокойно разложить женщину на диванчике и напрыгаться в свое удовольствие) или же в общую залу, где царил вечный полумрак и по стенам висели картины под Пиросмани. В этот-то ресторанчик и поехал Моисей Лазаревич после похорон. Его охрана отправилась в общий зал, где вскоре забегали официанты с графинами и зеленью, сам же Мося, перекинувшись двумя словами с метрдотелем, прошел в дальнюю кабинку для особо важных гостей, откуда кроме основного существовало по меньшей мере еще два потайных выхода.

Дубовицкий ждал его уже добрых полчаса, грызя зелень и потягивая красненькое.

— Надеюсь, все закончилось без эксцессов? — холодно осведомился он.

— Какие уж там эксцессы… — бросил Мося, садясь напротив за небольшой резной столик и бросая в рот веточку ароматного тархуна. — Самый главный эксцесс мы уже пережили.

— Ты полагаешь? — Дубовицкий скривился. — А мне кажется, что смерть Вано еще долгое время будет всем нам откликаться.

— Да что за трагедия? — удивился Мося, полагая, что Дуцбовицкий расстроен из-за того, что не смог прийти на похороны.

Но тот не на шутку разъярился и выложил на стол рапорт милицейского начальства о том, что позавчера утром в город прибыла тонна опаснейшей наркоты. Более того, пришла так, что если бы не случайный донос, эта наркота потоком хлынула бы на все рынки, вокзалы и злачные места столицы. И замешан в это дело уважаемый покойничек и его родной сынок.

— Кто сдал-то? — небрежно, как бы между прочим спросил Мося, но в ответ мэр схватил его за плечо и притянул к себе. В его исказившемся лице Мося впервые видел столько ярости и неприкрытой брезгливости.

— Кто бы их не сдал, он поступил совершенно правильно! Потому что нормальные люди не гадят там, где жрут! Я отдал вам город в подчинение. На откуп можно сказать. И я рассчитывал, что вы совершенно спокойно сможете здесь жить, зарабатывать бабки и делиться с кем нужно. Три года назад я похерил приказ прошлого мэра и снова разрешил вам организовывать казино. Я велел ментам не трогать борделей и почти легализовал проституцию, я разрешил вашим ставленникам поставлять левую водку в Москву, если только от нее никто не отравится, я отдал вам на откуп рынки, вокзалы, гостиницы, дороги, вдоль которых вы понастроили свои шашлычные, и наконец самые лакомые муниципальные строительственные заказы. И что же я получил взамен? Вы теперь хотите превратить мой город в сточную канаву? Затравить наших детей этим дерьмом?

Слушая его тираду, Мося молча кивал, пожимал плечами, разводил руками и думал о том, что лежавший у него в кармане диктофончик намотает сегодня вечером хороший компромат против почтенного Егорушки. Он понимал и истинные причины его ярости. В кои-то веки своя братва вздумала кинуть его, их покровителя и одного из главарей мафиозного клана Марагулия. И кинуть не на миллион-другой, а на сто миллионов гринов. Причем кинуть грязно, на затертых и заплеванных наркоманских деньжатах. Добро бы, на левой водяре или каких-нибудь сигаретах. Он припомнил Мосе и хладнокровное убийство торговца, отказавшегося платить рэкетирам дань. После этого стихийные толпы кавказских торгашей два дня устраивали в городе демонстрации. Кто как не Егорушка спустил все дело на тормозах, так, что убийц не только не привлекли, но и вообще представили все как несчастный случай. А те двести тонн позапрошлогоднего грузинского чая (со вкусом лежалого веника), который мэр велел растаможить, и его под видом «Липтона» и «Маброка» кинули в торговлю, «кинув» таким образом весь город, равно как и гостей столицы.