Виктор Галданов - Банка для пауков

Не на шутку струхнувший Рональд, тем не менее поправил рубашку и сказал:

— Разумеется, все будет как ты хочешь, Тенгиз. Только кто за все это будет платить? — И, встретив ненавидящий взгляд молодого человека, затараторил: — Да-да, удовольствие сделать из человека звезду стоит денег. Надо нанять учителя пения, учителя по движению, учителя по хореографии. Это полторы тысячи баксов в месяц. Сам я, как ты знаешь, ни танцевать ни петь не умею, но я и не лезу. Дальше, ей надо написать песенку и слова. Это еще две штуки. Ты же не хочешь, чтобы я брал стихи каких-то бездомных студентов Литинститута? Снять клип стоит 10 тысяч баксов, а запустить его по телевидению — еще 20 тысяч. Записать сингл — опять 10 тысяч… Но самое главное — если хочешь, чтобы раскрутка была серьезной — нужно нанять крутое рекламное агентство, которое начало бы сватать ее в крутые журналы, в МТВ, организовало бы ей несколько концертов, заказало бы несколько газетных статей, организовало бы показ всего этого на Западе… У меня при всем моем желании нет таких денег, Тенгиз, — мягко подытожил он. — Все, что у меня есть — вот эта студия.

— И сколько на все это потребуется денег? — держа себя в руках осведомился Тенгиз.

— Тысяч триста-четыреста… — промямлил Рональд.

— Ты мне в баксах говори, — оборвал его Тенгиз. — Сколько это будет тысяч долларов?

— Я тебе и сказал в баксах. Все это будет стоить триста или четыреста тысяч долларов.

— Вот как? — изумился Тенгиз. — А сколько же тогда получают эти… артисты?

— Артисты получают сущие пустяки, поверь мне. А вот те, кто их раскручивает — действительно имеют десятки и сотни миллионов долларов, как твои друзья, Мося и Мирза, — мечтательным тоном произнес Рональд.

Музыка кончилась, и Тенгиз сделал Люде знак выйти.

— Все прекрасно, малышка! — сказал он с улыбкой. — Ты просто классно поешь, и Ромик хочет тебя записать на пленку. Правда, старикаша? — спросил он с теплой улыбкой. Рональд с заискивающей улыбкой закивал. — Теперь вот осталось только подобрать тебе хорошую песенку. Ромик берется найти нам классного композитора и стихоплета. На той неделе мы ему позвоним…

Распрощавшись с хозяином оба вышли на улицу. Люда оживленно рассказывала, как лет пять назад Рональд, тогда еще звезда, приезжал к ним в городок с гастролями. Тенгиз же был мрачен и отвечал односложно. Жизнь опять напомнила ему о финансовых проблемах. Несмотря на то, что он был членом могущественнейшего мафиозного клана, он вовсе не купался в деньгах. Конечно, раз в месяц, когда он отправлялся на сбор дани с порученных ему «грядок» (так они с ребятами между собой называли торговые площадки), он без особого доклада прикарманивал три-четыре тысячи долларов, которых ему в обще-то хватало на то, чтобы потратить в течение месяца, и лишь в конце месяца ощутимо чувствовалась некоторая нехватка средств. Теперь же, когда в жизни его появилась Люда, денег просто ни на что не хватало. Ей очень к лицу были хорошие модные вещи, они умела носить их, у нее был прекрасный вкус, но какой-то простенький плащик из бутика стоил добрых полторы тысячи, квартирка на Пресне — пятьсот, кое-какая меблировка — две… Не говоря уже о том, что надо было еще и чем-то питаться, а нормальный (по его понятиям) ресторанчик обходился в две сотни долларов на двоих.

Голод при этой мысли явственно напомнил о себе, и пошарив взглядом по сторонам, Тенгиз велел Валико остановиться у модерного здания с полированными окнами иссиня-зеленого стекла и помпезной искрящейся зелеными же огнями вывески «Казино иЗУМРУД». Это казино было названо по имени Зумруд-ханум, жены Мирза-аги, и Тенгиз был здесь частым гостем.

Поставив джип на стоянку, Валико поспешил за хозяином. Как ни странно, он все еще стоял в фойе и «разорялся» перед тремя охранниками — здоровенными неграми, которые, по-видимому, не собирались его пропускать.

— Ми не можно пускай, — объяснил один негр с седыми прядями в волосах. — Лутс пут хиз ган!

— Убери от меня свои черные лапы, черножопый! — заорал на него Тенгиз.

Подоспевший метрдотель поспешил успокоить его и объяснил, что в прошлом месяце в казино поднялась стрельба и поэтому они получили категорический приказ Мирзы-аги не пропускать внутрь казино ни какой железки тяжелее зажигалки.

Разъяренный Тенгиз хотел было удалиться, но донесшийся из ресторана аромат жареного мяса настроил его на миролюбивый лад и он положил на золоченый поднос, который перед ним услужливо держал негр «кольт-спешиэл» и свою любимую «беретту».

Валико тоже пришлось положить на поднос свой «макаров», и он прошел в зал, держась позади Тенгиза, который выспрашивал у метрдотеля, а с чего это Мирзе вздумалось заменить белую охрану неграми.

— О, только из соображений престижа, — отвечал тот. — Нашим людям нравится чувствовать себя плантаторами. Мы еще и официанток заменим на негритосок.

— Ну, тогда уж ноги моей здесь точно не будет! — отрезал Тенгиз.

Как обычно, Валико уселся поодаль от него, заказал себе минеральную воду, хлеб и люля. Но как выяснилось, за время, пока они сюда не заезжали, казино поменяло не только расовую, но и кулинарную политику и предлагало исключительно французскую кухню.

Почесав в затылке Валико заказал отбивную котлету с гарниром, и официант облил его ледяным презрением. Между тем перед столиком, где сидели Тенгиз и Люда разыгралось настоящее представление. Возглавлял парад метрдотель, стоявший с чопорным видом поодаль. Седовласый мужичок (очень иностранного вида) представлял через переводчика батарею вин, выстроившуюся на столике-каталке. Взволнованно тараторя что-то по-французски, он расхваливал «божоле» 1968 года, затем перешел на «Малезан Бордо» 1972 года. Он накапывал в рюмки то из одной бутылки, то из другой, взбалтывал бокалы, разглядывал на свет и предлагал Люде, затем Тенгизу. Девушка была восхищена таким обхождением, и просто вся светилась от удовольствия. Тем временем другие официанты продолжали загромождать стол судками, тарелками и соусниками. Еще некий чародей, подкатив к ним золоченую сферу, подпалил ее и в ярком столбе пламени стал обжаривать какое-то кушанье.

На все это Валико взирал со стоической выносливостью — котлета ему попалась жесткая и холодная. Ему уже давно осточертела вся эта лакейская служба, о тех месяцах, когда ему целыми днями и вечерами приходилось лежать под машинами, он вспоминал с ностальгией. Между тем вступал в свои права вечер, ресторан все более наполнялся публикой. Время от времени по залу с видом чрезвычайно озабоченным дефилировали четыре проститутки (из числа штатной обоймы казино), Впрочем, проституция не была их основной профессией, главным занятием для них было склонить ресторанного ухажера поставить на кон фишку-другую, и ежевечерний заработок девушек строился на проценте от проигрыша клиентов.