Виктор Галданов - Разберёмся по‑семейному

— Существует вероятность, что после окончания разговора с ней у меня возникнет желание запереть красотку. Так что не пойдет.

— Мне наплевать, запрешь ты ее или нет, хотя я думаю, что тебе вряд ли придется это сделать. Я просто не хочу, чтобы ее проследили до того места, где я ее прячу. И уж, конечно, я не хочу, чтобы об этом пронюхали убийцы Насоса. По‑моему, это честно.

— Обычно тут еще бывают какие‑нибудь уловки.

— Никаких уловок, — раздраженно ответил Барский. — Черт, я же даю тебе девушку. Но не хочу, чтобы ты ее просто взял и запер в камеру.

— А если мы решим, что она нуждается в защите милиции? Что тогда?

— Ну, так и охраняйте ее. Главное, чтобы ее не убили, когда она начнет разгуливать по улицам. — И Барский повесил трубку.

Налив себе воды, он выглянул на улицу. Через несколько минут обе милицейские машины уехали. Он решил, что неплохо было бы доложиться начальству, и открыл ключом небольшой шкафчик, в котором стоял телефон со скремблером. Это была прямая правительственная линия, та самая, которая во времена оны именовалась «вертушкой».

— Барский, — сказал он оператору. — Соедините меня с генералом Кравцовым, пожалуйста.

Голос генерала звучал так, как если бы он доносился из ледяной пещеры. Барский представил себе аскетический кабинет без окон где‑то в недрах Сибири, хотя на самом деле покинул его всего два дня назад, и было это в славном городе Сочи, где в эти дни отдыхал президент, а при нем неотлучно находилась вся служба чрезвычайных ситуаций, возглавлял которую генерал Кравцов, а Барский исполнял обязанности эксперта‑консультанта.

— Кравцов слушает. Докладывайте, Барский.

— Пока никаких следов Лифшица. Опознанный уголовник убит неизвестным. Продолжаю работать.

— Задание отменяется. Все, что у вас есть, передайте ФСБ.

Барский отнял трубку от уха и воззрился на нее в полном изумлении. Дисциплина боролась в нем с естественной потребностью думать самостоятельно.

— Есть, — коротко ответил он и зажег сигарету. — Могу я спросить, почему?

— В этом нет необходимости, — отрезал Кравцов.

— Мне бы не хотелось, чтобы между нами возникло недопонимание, товарищ генерал. В прошлом мои суждения были достаточно убедительны, и президент решил поддержать их.

— Барский, я… — он услышал, как вздохнул Кравцов. — Я знаю об этом. Но это дело не совсем наше, и вы знаете это. Что же касается вас, Лифшиц оказался другом других друзей. Его исчезновение — это проблема внутренней безопасности, так что пусть им занимается контрразведка. Что же касается убийства, то кто бы там ни был замешан, это дело местной милиции. Мне и так уже устроили веселую жизнь из‑за того, что вы скрываете свидетеля и плюете на всех и вся. Мы не можем это оправдывать, так что пора положить этому конец. Согласны?

Барский медленно опустился в кресло. Он пытался убедить себя, что во всем этом нет ничего неожиданного. Кравцов был абсолютно прав. Каждая федеральная служба ревностно охраняет свою сферу деятельности, а он переступил эту границу.

— Согласен, — сказал он наконец. — И все‑таки, товарищ генерал, не отрицайте, что к этому вашему решению в какой‑то мере подмешано и личное чувство. Мне известно, что лет пятнадцать назад вы имели не самую приятную для вас встречу с Лифшицем. Мне этот тип неприятен гораздо в большей степени, чем вам, поскольку я с ним встречался не единожды. Однако тут замешана моя семья — моя невеста и ее сестра. Кроме того, тут действительно сложилась чрезвычайная ситуация, поскольку, если изобретение Лифшица уйдет на Запад, то мы всё двадцать первое столетие будем закупать компьютеры у Америки. Если же перехватим его, то они станут клянчить их у нас. Если вы не знаете, как оформить это задание документально, то ставлю вас в известность, что мне уже года два как полагается отпуск. Если вы обратите внимание на мой последний рапорт, то увидите, что я просил предоставить мне его еще три месяца назад («Прощай, Майорка!» — горестно подумал он). Прошу считать меня в отпуске с позавчерашнего дня.

В ответ последовала продолжительная пауза. Кравцов всегда считался тугодумом, однако все знали, что раз приняв решение, он обычно идет до конца. Так же случилось и в августе девяносто первого, когда, просидев почти пятнадцать часов в своем кабинете, он вместо того, чтобы направить «дельтовцев» на штурм Белого дома, отправился туда лично. Там же он встретил Барского, который явился туда по собственной инициативе, и поручил ему командование силами самообороны Дома. С тех пор оба работали, как выражался Кравцов, в одной упряжке.

— Я еще не прочитал до конца ваш отчет, — сказал, помолчав, Кравцов. — Похоже, вы предвидели развитие ситуации.

— Да. Я думал, что мы будем действовать как обычно, но раз так не получается, я ухожу в отпуск. Для меня это дело — сугубо семейное.

— Считайте, что отпуск вам предоставлен.

— Благодарю вас.

— Постарайтесь не вляпаться в историю, Барский. Теперь вы действуете на свой страх и риск, как частное лицо.

— Естественно, — отозвался Барский. — Постараюсь не уронить чести семьи. До свидания.

Он положил трубку и запер шкафчик. Теперешнее изменение его статуса не очень расстроило его. Испытывая легкое удовлетворение, он задумчиво потягивал виски.

Как частное лицо, он действует теперь не от имени правительства, а исключительно от своего собственного. Теперь он может сам решать, какие шаги ему следует предпринять, учитывая, конечно, их последствия.

Он прикинул, что ему предстоит сделать.

Прежде всего надо найти Фимку Лифшица и выбить из него все, что тот знает.

Наташа отправилась в Генпрокуратуру на такси. Барский поехал за ней следом и остановился на стоянке для служебных машин. Он вошел в здание вместе с Наташей. В кабинете майора Зацепина сидел Борис Коржанов. Увидев Барского, он широко улыбнулся.

— Очень хорошо, что вы привезли ее, Валерий Николаевич. Можете подождать в коридоре, — сказал он.

— Я, пожалуй, побуду здесь, — ответил Барский.

— Вы побудете там, — отрезал Коржанов. — Если вам что‑то не ясно, позвоните своему начальству. Насколько мне известно, вы этим делом больше не занимаетесь.

Наташа нервно следила за перепалкой двух мужчин. Барский подмигнул ей.

— Наталья Владимировна хочет, чтобы при беседе присутствовал ее адвокат.

— Ну, так пойдите и вызовите его, — сказал Зацепин. — И, пожалуйста, оставьте кабинет. Я не шучу, Барский.

— Конечно, я все понял. Дело в том, что в течение тринадцати лет я был членом Московской коллегии адвокатов. Сейчас я представляю интересы Натальи Владимировны. Доверенность показать или как? Давайте лучше приступим к делу.