Виктор Галданов - Разберёмся по‑семейному

— Знаете, я вообще не понимаю, зачем мы установили автомат для этих гребанных карточек. — пробурчал он. — Но шеф сказал надо, значит надо. Он говорит, что в нашем магазине все должно соответствовать мировым стандартам.

— Естественно, название обязывает, — подхватил Барский.

— Точно, я помню этого парня. Крупный такой, симпатичный, со светлыми волосами. Я еще спросил его, нужны ли ему камеры, а он ответил, что у него они есть. Покрышки были 7‑50‑17, и мы их прямо сразу и установили.

— На легковую машину? — быстро спросил Барский.

— Да нет. Машины у него не было. Колеса он привез на пикапе. Здоровые такие колеса. Видно, эта штука, с которой он их снял, весит немало.

— Хромированные со спицами? — продолжал спрашивать Барский.

— Ни то, ни другое. Диски сплошные, порядком облупившиеся.

Ермилин выпустил дым из ноздрей.

— Миш, ты этот пикап раньше видел?

— Не уверен, но, похоже, он мне попадался. Двухцветный «форд» сорок девятого или пятидесятого года. Классная штучка.

— Это как раз то, что я хотел узнать. Покатили, старик.

Они сели в машину, и Ермилин повернул в сторону шоссе, ведущего на Питер.

— Этот пикап принадлежит одному местному подонку, за которым мы уже давно приглядываем. Зовут его Санька Спица. В Чуприяновке у него шарашка, которую он называет ремонтной мастерской, но на самом деле они, кажется, раскулачивают уг‑нанные машины. Мы знаем, что он со своими корешами может за час разобрать на запчасти любую тачку. Пока нам просто не удавалось поймать его на этом.

— Подожди с этим, — ответил Барский. — Здесь где‑то должен быть еще Вано Гоготишвили, от которого звонил Лифшиц. Сначала нам нужен он. Знаешь, где его найти?

— Конечно. У него казино на хуторе. Три или четыре раза в год мы шманаем его, но тоже покамест взять не можем.

Ермилин повернул на восток, и выбрался на шоссе.

Барскому показалось, что вокруг нет ничего, кроме полей и лесов. Странным казалось, что кто‑то может здесь что бы то ни было засевать, вспахивать или выращивать. Они свернули на проселочную дорогу, немного попетляли среди дубравы, выскочили на опушку леса, и неожиданно перед ними выросло трехэтажное здание из красного кирпича явно неоевропейской архитектуры. Дом, обнесенный забором чугунного литья, стоял в окружении высоких дубов.

Ермилин несколько раз позвонил. Им открыл немолодой грузин с морщинистым лицом.

— Доставай свою чачу, Вано. Надо поболтать.

— Входите, таварыщ капитан, — улыбаясь, тот распахнул дверь. — На этот раз вы приехали напрасно. Нет ни одного наркомана, ни единого вора, прастытутки, ни одного пьяницы, кроме меня.

Двое громил кавказского разлива в прихожей смерили вошедших пронизывающими взорами, но промолчали. Ермилину их взгляды сразу не понравились и он потребовал их документы. Барский решил подыграть, он велел им поднять руки и обыскал. Взгляды громил сразу стали робкими и боязливыми, как у кроликов.

— Срок регистрации кончается, — отрывисто пролаял Олег одному из вышибал. — Послезавтра приедешь ко мне в горотдел.

Вано суетливо пригласил их в апартаменты. Путь их лежал через игорный зал, где при виде их поднялись и по струнке встали двое мальчиков во фраках и хорошенькая девушка в вечернем платье.

— Вольно, — махнул рукой Барский.

Привольная, ничем себя не стесняющая роскошь била в глаза со всех стен. Казалось, только титанические усилия над собой не позволили хозяину позолотить даже каминную кочергу. В кабинете Гоготишвили смахнул с дивана бумаги, принес большую бутылку мутноватой жидкости и три стакана.

Ермилин представил Барского. Следуя неписаному протоколу, они не приступали к разговору, пока не выпили по первому кругу и снова не наполнили стаканы.

Осушив стакан, Вано вытер губы.

— А теперь, господин Барский, — обратился к нему Олег, — расскажите мне, что вам нужно узнать.

Барский достал из кармана записную книжку и сделал вид, что перелистывает ее.

— Некоторое время назад от вас звонил один человек. По сотовому телефону. Телефон был оформлен на имя Ефима Лифшица. Правильно?

Гоготишвили подался вперед, и его темное лицо сделалось суровым.

— Точно. А в чем дело? Он звонил какому‑то нехорошему человеку?

— Нет, нет, — успокоил его Барский. — С этим все в порядке. Нас интересует, как он к вам попал?

— Как он ко мне попал? — повысил голос Гоготишвили. — Черт возьми, этот Лифшиц приперся сюда и купил у меня машину. Дурак чертов!

— Дурак? — переспросил Ермилин.

— Конечно! Я годами ждал, когда же кто‑нибудь оттащит эту рухлядь. Ездить она не могла, да и передние колеса были разодраны в клочья. На кой черт она могла понадобиться?

— Что это был за автомобиль, Вано‑джан? — спросил Барский.

Гоготишвили опять разлил чачу.

— Обычный старый чехардак. Немецкий. За это время я кое‑что от него приспособил по хозяйству.

— Я имею в виду марку.

— Ах, это. Теперь таких больше не делают. Он еще с довоенных времен у меня. Эта марка «Хорьх», и вначале он был сделан по заказу самого Гитлера. Потом его привезли Сталину. Но ему машина не понравилась, брони на ней не было. И он отдал его Берия. А тот ее переправил в Абхазию, чтобы она его возила, когда он наезжал. А когда его шлёпнули, ее купил мой дядя…

Барский задержал дыхание и потом медленно выдохнул. Все сходилось. Правда, он боялся, что картина, которая в конце концов сложится, может оказаться очень простой и вполне невинной. Он знал, что и раньше Лифшицу доводилось разбирать старые машины на запчасти. Если уж человеку так не повезло, что он стал владельцем «хорьха», то кое‑какие запчасти ему явно не помешают.

— Хорошо, — сказал он, — еще один вопрос напоследок. Лифшиц поставил на эту машину новые покрышки, прежде чем отбуксировал ее?

— Никто ее никуда не буксировал, — серьезно сказал Гоготишвили. — Он просто сел на эту штуку и поехал. Я ему говорил, что она не поедет, а он только ухмыльнулся и говорит: «Она сделана для того, чтобы ездить», — поковырялся в ней, и она‑таки поехала!

Хотя Гоготишвили настаивал, чтобы они выпили с ним еще по стаканчику, они уехали.

— Спасибо. Заеду как‑нибудь на чачу, Вано. — Попрощался с ним Ермилин.

Тот расхохотался.

— Идите к черту, капитан!

Местный «Мулен Руж» располагался на окраине соседнего поселка — дискотека с баром и казино. Вокруг стояли с полсотни мотоциклов и машин, группки молодежи стекались к монументальному зданию бывшего Дворца Культуры местного пивзавода. При мысли о том, что внутри его может встретить еще и местный стриптиз, Барского передернуло. Однако пронесло.

Внутри в кромешней тьме, изредка прорезаемой сполохами прожекторов и мигалок, содрогалось в конвульсиях поколение, избравших пепси. Походя поймав одного из эпилептиков за раскрашенный гребень на бритой голове, Ермилин притянул его к себе и проорал что‑то на ухо. Тот ткнул пальцем в угол и, отпущенный на свободу, вновь принялся исполнять ритуальную пляску команчей, вышедших на тропу войны.