Дж. Коннолли - Слоеный торт

– Да, ровнять. Dix миллиметр. Хорошо.

– Закрой свой рот. Ни хера ты не понимаешь, идиот гребаный.

В соседнем кресле Коуди распыляется по поводу того, что зря все-таки вернули узкоглазым Гонконг, что в назначенный день следовало послать этих долбаных коммунистов к чертям собачьим. Пусть, мол, выращивают свой рис. Папаши одобрительно кивают. Один даже снисходит до того, что со словами «Побольше бы нам таких, как Хьюго, и в мире было бы больше порядка» пожимает ему руку. Дженкинс соглашается со всем. Думаю, он не протестовал бы, даже если бы лорд Хьюго приперся бы в его дом и на его глазах за один присест поимел и его жену, и дочку-подростка.

– Ровнять, я ровняю, мы ровняем, ты ровняешь, – бормочу я.

– Кончай болтать, придурок, – шипит мой мастер.

Я подбираю состриженные локоны и поднимаю их к свету, чтобы измерить длину.

– Ровнять isa dix миллиметр, да?

– Да. Достал уже. Возьми и посмотри сам.

Теперь я вижу, что именно Коуди выгадывает из этой вылазки в лагерь столпов общества. Он, задрав ноги, восседает в кресле, его обхаживают по высшему разряду, моют шампунем, стригут, бреют, подают горячее полотенце, делают маникюр и полировку. А он разглагольствует по целому списку тем, включая закон и порядок. С важным видом Коуди заявляет, что, по его личному мнению, чтобы решить эту проблему, необходимо проводить жесткую линию, особенно в отношении мошенников и наркоторговцев. Тут же призывает вернуться к лагерям, ссылкам и каторжным работам. Старшее поколение одобрительно кивает. Мой парень достригает последние пряди. В общем, вышло неплохо. Заканчивая, он что-то бормочет себе под нос.

Дело сделано. Чтобы расплатиться, мы с Коуди возвращаемся в магазин. Пользуясь тем, что платит мой друг, я набираю на его счет дорогуших шампуней, лосьонов и всякой ерунды фунтов на сто. Он сохраняет самообладание. Вытаскивает из кармана портмоне из змеиной кожи и расплачивается хрустящими, свеженькими двадцатифунтовыми купюрами. Всего двести пятьдесят соверенов. В спешке мы покидаем заведение. Коуди сует в потную ладошку Дженкинса десятку, я же пихаю своему цирюльнику двадцать семь пенсов мелочью и расплываюсь в широкой чилийской улыбке.

– Лорд Хьюго, был рад встрече с вами. Заглядывайте почаще.

Я трижды занес в телефон номер Тэмми под тремя разными именами, а оригинал припрятал в надежном месте. А вдруг я потеряю трубку, или она вдруг возьмет, да и сотрет все номера? На всякий случай ее номер я даже накарябал карандашом на стене за диваном. Мне часто доводилось терять телефоны подружек, и это сводило меня с ума. Только этот номер я не намерен потерять ни при каких обстоятельствах. Я уже собираюсь нажать зеленую кнопку вызова, чтобы дозвониться новой знакомой и назначить долгожданную встречу и… Мой дружок напрягается при одной только мысли об этом. И вдруг, словно по волшебству, телефон сам начинает трезвонить. На дисплее отображается номер Джина.

– Привет, Джин. Как дела?

– Отлично. Ты где?

– На углу Довер-стрит и Пиккадилли.

– Не морочь мне голову. Где это?

– Джин, ты что, не знаешь, где Пиккадилли?

– Только в «Монополии». Знал бы – не спрашивал.

– Это в Вест-Энде.

– Если я когда-нибудь еще задам тебе этот вопрос, просто ответь: «Вест-Энд», договорились?

– Ладно, Джин.

– Твои друзья хотят сегодня вечером переговорить с нами. Я не приеду за тобой, это слишком долго. Бери такси и приезжай сам. Станция метро «Хайбери» в Ислингтоне.

– Тогда уж быстрее добраться на метро.

– Вот и добирайся, черт подери.

Иногда Джин подвержен резкой смене настроения. Сейчас он Розовая пантера, через минуту же – крокодил Снэппи. Издержки общения с Джимми Прайсом. Я слышу, как он закуривает сигарету.

– Где мы с тобой встретимся, Джин?

– Там рядом со станцией есть бар.

– Как он называется?

– Какая разница? Сойдешь с гребаного поезда, поднимешься по лестнице, выйдешь на улицу и увидишь. Упрешься прямо в него.

– Во сколько встречаемся?

– Через двадцать минут. В половине пятого.

– Там, наверное, грязно и отвратительно.

– Нам что, встречаться в автоматической прачечной?

– Но забегаловки у метро всегда такие.

– Иногда, сынок, ты ведешь себя как педик.

– В смысле? Странно? Или как? Спорим, я оттрахал больше…

Он уже отключился. Я захлопываю крышку телефона. Вот так у нас всегда: тебя оскорбляют – ты оскорбляешь. Если через двадцать минут я спрошу Джина, что он имел в виду, он либо сочтет, что я заточил зуб, либо пошлет куда подальше. Черт с ним. У меня на сегодня грандиозные планы.

Спустя тридцать минут я в баре. Как и сказал Джин, он прямо перед входом в метро. Довольно оживленное и чистое место. Только никакого Джина там нет. Я жду пятнадцать минут. Вбегает Морти и сообщает, что Джин вместе с Микки-Железякой застряли в пробке. Сейчас они свернут на кольце и будут здесь с минуты на минуту. Мы выходим на улицу. Через секунду подъезжает «BMW» Джина. За рулем Микки. Преодолевая вечерний поток машин, мы направляемся в сторону Холлоуэй-роуд. Джин поворачивается и объясняет, что договорился встретиться с «деревенскими» в их гараже, в Эдмонтоне. Мы просто поглядим на товар и выясним, сколько они за него хотят. В общем, обсудим детали. Им не терпится дать делу ход. У меня на коленях стоит чемоданчик с набором мужских туалетных принадлежностей, вставших Коуди в стольник фунтиков. Джин искоса оглядывает мою «косметичку» и удивленно приподнимает бровь. М-да, сейчас не самое подходящее время выяснять, что он имел в виду, обозвав меня педиком.

Все молчат. Говорить-то, в общем, и не о чем. Джин прослушивает запись Джонни Кэша «Жизнь в Сан-Квентине». Микки-Железяка ни хрена не умеет водить машину. Он управляет так, будто сидит за рулем танка. Только я не хочу быть тем человеком, который откроет ему на это глаза. Он всегда молчит, не говорит ни слова и беспрекословно выполняет все распоряжения. Но за преданностью и полным повиновением скрываются беспощадность и садистские наклонности. Микки напоминает мне андроида из какого-нибудь научно-фантастического фильма, у которого неисправная проводка вызвала сбой коммуникационной цепи. Меня усадили за спиной Микки, так что я вынужден созерцать его мощный затылок. Да уж, об такую башку сломается даже железный прут, причем отдача еще и отобьет тебе руки. Шеи у него практически нет. И при всем при том у парня крохотные, словно у ребенка, поросячьи ушки. Микки – из бывших военных, а все бывшие военные, которых мне доводилось встречать, поголовно алкаши. Все они покидают ряды вооруженных сил в надежде поступить на службу в какое-нибудь элитное охранное агентство и сопровождать звезд шоу-бизнеса или других важных персон. Однако половина из них в лучшем случае устраиваются охранниками в круглосуточный супермаркет и получают мрачную униформу, длинный рабочий день и монотонное патрулирование полок со спиртными напитками. Некоторые перебиваются случайными заработками. И у них еще хватает наглости смотреть на тебя свысока, словно они лучше, чем есть на самом деле.