Джордж Кокс - Моя первая белая клиентка[ Смерть в Панама-Сити. Моя первая белая клиентка. Змея]

— Мистер Джеймс Дж. Рассел, — прочитал тот визитную карточку. — Вы адвокат?

Рассел кивнул, его голубые глаза внимательно наблюдали за происходящим, губы были плотно сжаты. Он взял бумажник, после того как высокий с ним закончил, и теперь смотрел, как тот положил мелочь и бумажные доллары на стол и взялся за туристскую карточку, извлеченную из его чемодана.

— Судя по этой карточке, — сказал допрашивавший, — вы — турист?

— Ну и что?

— Но вот отсюда следует, что вы приехали с другой целью.

Он поднял конверт, и Рассел узнал письмо, которое оставил для него Дарроу в отеле в первый вечер. Тогда он небрежно бросил его в ящик стола и забыл о нем. Теперь же вспомнил предостережения Дарроу.

— Это письмо, — продолжал мужчина, — от Макса Дарроу, и в нем он просит вас всем говорить, что вы турист. — Он задумчиво вертел конверт между пальцами, взгляд его был жестким и подозрительным. Когда Рассел не ответил, он отложил конверт в сторону.

— Из этого следует, что вы прибыли из Нью-Йорка специально для того, чтобы встретиться с Дарроу.

— Это ваш вывод.

— Вы провели с ним вчерашний вечер, — добавил мужчина, проигнорировав его замечание. — По-видимому, как его гость. Сегодня вы посетили его квартиру.

— Да. Мы вместе служили в армии.

— Но вы действительно прибыли сюда для того, чтобы встретиться с ним?

— С чего вы взяли?

Мужчина обдумывал его ответы, тогда как Марио стоял рядом, по-прежнему без всякого выражения на темном лице, зато с револьвером наготове. Правда, теперь тот ни на что не был направлен. Он продолжал спокойно изучать Рассела, тогда как его спутник направился к шкафу и стал разглядывать висевшую там одежду.

— Скажите, пожалуйста, — мягко начал он. — У вас есть пиджак к тем брюкам, которые сейчас на вас?

— Пиджак?

Рассел приложил все силы, чтобы казаться безразличным, но сам был поражен, так как вспомнил, где бросил свой пиджак. Он подумал о сувенирах в его кармане, но даже тут не связал их с этой парой.

— Нет, — сказал он так безразлично, как только мог. — По-моему, никто здесь в пиджаках не ходит, и я оставил свой. А в чем, собственно, дело? — невинно спросил он.

Черные глаза за затемненными стеклами внимательно всматривались в него, как бы взвешивая правдивость его слов. Мгновение спустя их внимание переключилось на телефон.

— Может быть, вы оставили что-нибудь у портье? — спросил высокий.

— Может быть.

Тот немедленно поднял трубку телефона и потребовал дежурного.

— Это Рассел, номер 601, — сказал он на своем безупречном английском, — я собрался было оставить у вас пакет, но никак не вспомню, сделал ли я это. Не будете вы столь любезны взглянуть?.. Да, конечно. — Он ждал, поджав губы и уставившись в небо за балконной дверью. — Да, весьма вам признателен.

Положив трубку, повернулся к Расселу, продолжая все тем же вежливым тоном:

— Мы бы попросили вас немного помочь нам, если вы не против, мистер Рассел. Мы еще не завершили здесь свою работу. Будет лучше, если вы пройдете в ванную и закроете за собой дверь; в этом случае мы не будем следить за вами.

Рассел не колебался. Он понимал, что этот человек намерен так или иначе закончить свою работу; понимал, что этот с виду такой мягкий тип на самом деле может действовать так жестко, как ему и положено, и использует любые средства в зависимости от обстоятельств. Конечно, эти средства могут оказаться культурными, но уж безусловно эффективными.

— Разумеется, — Рассел постарался улыбнуться. Потом не спеша повернулся и прошел в ванную. — Занимайтесь своим делом, — бросил он. — Только дайте мне знать, когда закончите, ладно?

Он закрыл за собою дверь. Дверь была толстой, и из комнаты не доносилось ни звука, или, по крайней мере, ему так казалось. Он никак не мог понять, что все это значит, и чем больше думал, тем больше недоумевал. В конце концов перестал ломать голову, включил свет, изучил в зеркале свою хмурую физиономию и обнаружил, что ему следует побриться. Несколько секунд спустя ему показалось, что донесся стук закрывающейся двери. Он досчитал до пяти и осторожно повернул ручку.

В комнате было пусто, чемодан стоял на месте, крышка стола чиста. Он вышел наружу, — в галерее пусто. Когда он вернулся в номер, на губах его играла задумчивая улыбка, вызванная чувством известного уважения. Все еще недоумевая по поводу многих вещей, он должен был признать, что гости умело выполнили свои обязанности, доставив ему минимум неудобств.

Однако это чувство быстро прошло, когда он вспомнил о своем пиджаке, торопливо закрыл дверь и поспешил к лифтам. Выйдя в вестибюле, подошел к стеклянным дверям коктейль-холла и заглянул внутрь. Пиджак висел на месте, на месте был и полупустой стакан виски и его сигареты.

Движимый чувством осторожности, он обошел холл и дворик отеля, прежде чем направиться в бар, и только убедившись, что его недавних посетителей нигде нет, подошел к столу. Поднимая пиджак, сразу понял, что подарки на месте, не спеша допил свой стакан и не садясь отсчитал деньги по счету.

На этот раз, когда Джим Рассел вернулся в свой номер, он зажег ночник и вышел на маленький балкон. Потом достал обе коробки из кармана и положил их на круглый столик. Бросил пиджак на один стул, сам уселся на другой и начал рассматривать подарки.

Он уже перебрал все возможности, которые могли бы объяснить обыск его номера, и теперь, когда больше ничего не оставалось, открыл меньшую коробку и стал рассматривать золотую медаль со святым Христофором. Потом, положив ее на место, развязал бечевку на большем свертке и достал портсигар. Тот по-прежнему казался ему совершенно безобразным, и, повертев его в руках, Джим машинально открыл и уставился на лежавшую там ткань и маленькие предметы, выступавшие под ее верхним слоем.

Изумленно обнаружив, что внутренность портсигара выглядит вовсе не так, как он видел прежде, торопливо извлек три из лежавших там небольших предметов. Крепко сжав зубы, ощупал их и развернул. Зеленый свет ударил ему в глаза от трех камней весом от одного до четырех каратов, и, не веря своим глазам, он понял, что это изумруды, что портсигар весь полон ими и что его прежнее мнение о Максе Дарроу было совершенно верным.

На мгновение он забыл о мужчине с револьвером и его спутнике. Главное — ему пришлось признаться себе, что он одурачен бессовестным и хитрым человеком. Будучи уверенным в его честности, Дарроу сделал ставку именно на то, что должно было сработать безотказно, он сделал ставку на его порядочность и на прочно укоренившееся в Расселе чувство долга. Если не учитывать случайных обстоятельств, которые нельзя было предвидеть, Дарроу мог быть уверен, что коробка будет доставлена в Нью-Йорк не вскрытой. И вот Дарроу показал ему выложенный тканью портсигар, послал его в спальню за коробкой и бечевкой и за это время положил туда уже упакованные заранее изумруды.