Картер Браун - Том 17. Убийца среди нас. Непристойный негатив. Звездой помеченный любовник. Начни все сначала,Сэм

— Я немедленно позвоню Найту, — внезапно сказал Чарли. — Лучше, чтобы он знал обо всем и сейчас же прилетел сюда!

— Он откажется, — осадил я его. — А если и согласится, его приезд ничего не изменит. Чем Лестер Найт может нам помочь?

— Он говорит правду, Чарли, дорогой, — сказала Максин жалобным голоском. — Теперь я понимаю, почему Рик назвал ситуацию сложной, она может еще усложниться, и никто нас не защитит.

— У вас есть квартира в центре города, Чарли? — спросил я.

— На Шестьдесят шестой улице, между Мэдисон и парком, — удивился он. — А в чем дело?

— Не исключено, что вы придете туда однажды вечером и найдете труп Бабе Дюан на ковре вашей гостиной, — предположил я. — Безумный Хойт вполне может решить, что если Магомет не идет в их захудалый городишко, они всегда могут привезти труп в Нью-Йорк.

На лбу у Хатчинса вздулись вены, и он бросил на меня убийственный взгляд.

— Держите язык за зубами, Холман, не каркайте, коли уж не можете предложить ничего путного!

— Но это не разговор, дорогой Чарли! — прервала его Максин. — Твои нервы опять на пределе. Иди-ка пройдись пешочком и успокойся немного!

— Пожалуй, так и сделаю, — согласился он. — Я чувствую себя как баран на привязи в ожидании тигра!

— Ты устал, Чарли, дорогой, — примирительно сказала она. — Иди прогуляйся как следует, а потом хорошо выспись, а мы с Риком попробуем что-нибудь придумать. Позвони мне завтра утром, хорошо?

— Да, да, обязательно! — Он направился к двери, потом остановился, помешкал и посмотрел на меня без радости. — Снимите меня с крючка, Холман! — сказал он сдавленным голосом. — И можете назвать любую цену, вплоть до пятидесяти тысяч!

— Рик, милый, — пропела Максин голосом маленькой девочки, как только дверь закрылась за Чарли Хатчинсом, и подмигнула мне с видом лукавой сообщницы, — организуй что-нибудь выпить, мы это заслужили.

— Прекрасно, — поддержал я с удовольствием начатую ею игру. — Что тебе приготовить?

— Не знаю. — Она наклонила голову, задумавшись. — Что-нибудь чувственное: бренди «Александр» или «Стингер».

— Ты считаешь, что есть чувственные коктейли? — спросил я изумленно.

— Скорее, есть женские и мужские напитки, — уточнила она. — Например, бурбон типично мужской напиток. А бренди — женский, как и все, что производится из винограда.

— Это же целая новая область, совершенно неизвестная психиатрам, — обрадовался я, пораженный необычной идеей. — А что ты скажешь о шотландском виски?

— Пожалуй, шотландское виски очень многолико и сложно, типичный приспособленец — вот самое точное определение!

— А джин, на мой вкус, — честная, работящая девушка, зарабатывающая на жизнь в темных переулках, — подхватил я заданную ею тему. — А ликеры — дорогие содержанки, без умолку твердящие о чистой любви, если только вы платите за их квартиру и храните в роскошных бутылках с цветными этикетками!

— Ты хороший ученик, милый, — одобрительно отозвалась она. — Но что ты скажешь про водку?

— Исключительно мужской напиток, — ответил я после минутного раздумья. — Трудяга крестьянин, без цвета, запаха и вкуса, не замечаешь его присутствия, пока он исподволь не закончит свою работу, а ты не окажешься лежащим на полу в беспомощном состоянии.

— Твое последнее определение мне не нравится. — Она вздрогнула. — Слишком уж напоминает Ирвинга Хойта.

Я подошел к бару, чтобы заняться коктейлями. Мужественный бурбон со льдом для меня и «Стингер» для Максин — женственная основа с приличной добавкой дорогой содержанки — мятного ликера. Смешай эти две составляющие, вылей их в бокал со льдом, и что получится? — спросил я сам себя. Конечно, ответ может быть только один — Максин Барр.

— Рик? — раздался ее голос с дивана. — Ты почти убедил меня, что Ирвинг Хойт подстроил неудавшиеся покушения на Бабе Дюан. Но твоя последняя версия о том, что теперь он планирует настоящее убийство и хочет его повесить на Чарли… Тебе в самом деле так кажется или ты немножко приврал?

— Это очень реально, дорогая Максин, — заверил я ее. — Насколько я понимаю, твой Чарли тот еще тип, настоящий хиппи! И давно он зовет тебя пышечкой?

— Только не напоминай мне о нем, — застонала она. — А то я вспомню наш медовый месяц и ту сумасшедшую ночь, когда он взглянул на меня с высоты своей неконтролируемой страсти и воскликнул: «Максин! Дитя мое!»

— А что, мне очень нравится эта трогательная история о пылком парне, — сказал я, не сумев скрыть упрек и раздражение. — Может, он просто хотел дать понять, что по сравнению с тобой он всего лишь старый козел?

— Вполне согласна с тобой, — произнесла она ледяным тоном.

Я подошел к дивану, отдал ей «Стингер» и сел рядом — не слишком близко; она бросила на меня оценивающий взгляд и подняла свой бокал:

— Давай выпьем за чувственные напитки, дорогой!

И тут же я понял, что зря уселся на диван. Я все же оказался в опасной близости от возбуждающей ауры Максин. Тогда я решил быть объективным и нелицеприятным — можно сказать, клиническим обозревателем, — и принялся набрасывать мысленные заметки о деталях, которых и не заметил бы, если бы находился в другой половине комнаты. Из кресла, в котором я сидел раньше, казалось, что на ней надето обычное домашнее платье с кружевной вставкой спереди. Но сейчас, сидя вблизи, всего за два изучающих взгляда я уловил массу деталей. Во-первых, кружевная вставка была треугольной формы, начиная с широкого основания у самого ее горла и заканчивая острой вершиной глубоко между ее грудями; и под кружевами не было ничего, кроме самой Максин. Во-вторых, платье издалека выглядело непрозрачным шелком, но вблизи стало заметно, что оно почти прозрачное, нежно обнимающее каждую выпуклость и впадину с любовным вниманием к деталям.

Почти с благодарностью и облегчением я принял от нее пустой бокал — еще минута сосредоточенного внимания к деталям, и у меня бы вырвался возглас: «О дитя мое!»

Я приготовил свежие коктейли и принес их на диван устойчивой походкой ветерана-лунатика. Приняв свой «Стингер», Максин стрельнула в меня еще одним испытующим взглядом.

— А Чарли, наверное, уже на полпути к дому, — многозначительно сказала она. — И полностью уверен, что, пока он прогуливается, успокаивая нервы, мы трудолюбиво работаем над планом, как снять его с крючка Ирва Хойта. Неужели тебе не стыдно бездельничать?

— У меня нет никаких новых идей для «Лиги по спасению Чарли Хатчинса», — признался я без особого сожаления.

Она демонстративно пожала плечами так, что это движение передалось платью, которое покрылось возбуждающими складками вплоть до колен.

— Должна признаться, что и у меня нет новых конструктивных идей для этой лиги. Придется поговорить о чем-то другом. Как насчет яркой, остроумной беседы, милый?