Джерард О`Нил - Черная месса

Балджер и Коннолли, жулик и коп, выросли в первом муниципальном квартале города, в районе дешевой застройки из тридцати четырех плотно пригнанных друг к другу кирпичных малоэтажек. В роли подрядчика выступил приятель легендарного мэра-мошенника Джеймса Майкла Керли, а деньги на строительство выделила Администрация общественных работ Франклина Делано Рузвельта. В доме Балджеров на Логан Уэй глубоко почитали обоих – Керли за необычайную изворотливость, а Рузвельта за то, что тот защитил рабочего человека от жестокой, беспощадной стихии капитализма.

Родители Коннолли, отец Джон, проработавший пятьдесят лет в «Жилет», и тихая, вечно державшаяся в тени мать, Бриджит Т. Келли, ютились в муниципальной квартире до тех пор, пока сыну не исполнилось двенадцать. В 1952 году семья поднялась на ступеньку вверх, переехав из Олд-Харбор в Сити-Пойнт, лучший квартал Саути, расположенный на дальнем конце мыса у самого океана. Отец Коннолли, известный как Джон Голуэй, получил свое прозвище от названия ирландского графства, в котором родился. Церковь, Южный Бостон и семья стали средоточием его жизни. Отец троих детей, он все же сумел скопить деньги, чтобы отправить Джона в католическую школу имени Христофора Колумба в итальянском квартале Норт-Энд. Это было похоже на путешествие в чужую страну. Джон-младший шутил, что добираться до школы приходилось на «машинах, автобусах и поездах». Патриотическое чувство уроженца Саути, а также зарплата госслужащего привели в силовые структуры и Джеймса, младшего брата Коннолли. Тот стал солидным агентом Управления по борьбе с наркотиками, бледным подобием своего самонадеянного, нагловатого брата.

Коннолли и Балджеры выросли на чистых, хорошо освещенных улицах у моря, среди обширных парков, футбольных полей, баскетбольных и бейсбольных площадок. В Олд-Харбор царил настоящий культ спорта. Семьи здесь не распадались, четвертого июля, в День независимости, всем раздавали бесплатное мороженое, а подъезды служили своего рода спортивными клубами – в каждом доме на лестницах собирались около тридцати детей. Жилые кварталы, занимавшие двадцать семь акров, отделяли Сити-Пойнт с его океанскими бризами и кружевными занавесками от более пестрого в этническом отношении Лоуэр-Энда, застроенного маленькими домами-коробками, возле которых проходила оживленная, забитая грузовиками автомагистраль, ведущая к фабрикам, гаражам, барам и закусочным на набережных канала Форт-Пойнт. В этом районе и поныне самый высокий в городе процент старожилов. Люди здесь испокон веков предпочитали жить по старинке, избегая перемен, что составляло предмет их особой гордости. К концу 1990-х годов в прибрежной части Южного Бостона семьи со средним и высоким достатком постепенно вытеснили малоимущих, однако городские власти, стремясь утвердить традиционные ценности, запретили устанавливать французские окна в кафе и делать плоские крыши в кондоминиумах на береговой линии.

Формула непримиримого противоборства «либо мы – либо они» играла в жизни Саути роль не менее значимую, чем ирландские корни, являясь основой ментальности местного населения. В 1847 году, почти за два десятилетия до того как на полуостров после войны Севера и Юга хлынула первая основная волна ирландских иммигрантов, заняв травянистые холмы под названием Дорчестерские высоты, в муниципалитет пришла гневная петиция с жалобой на состояние домов и бездействие местных властей, адресованная «центральному правительству». Нищие ирландцы ютились в подвалах, на чердаках и в однокомнатных клетушках, где не было естественного освещения и вентиляции, часто эти помещения заливали нечистоты. В 1845–1850 годы великий голод, вызванный массовым заражением картофельных посевов гнилью, заставил ирландцев покинуть родную страну в поисках лучшей доли. Голод сократил на треть население Ирландии. Миллион человек погибли мучительной смертью, и еще два миллиона бежали в надежде спастись. Многие из них нашли убежище в ближайшем американском портовом городе – Бостоне, вселившись в зловонные трущобы Норт-Энда. К 1870-м годам они были счастливы оставить свои убогие жилища, где трое из десяти новорожденных детей умирали, не прожив и года.

Ирландские католики, обосновавшиеся в Саути, привыкли винить во всех своих бедах внешние силы. Община сплотилась вокруг церкви и семьи, выступая единым фронтом против тех, кто не желал принимать их обычаи. В последующие десятилетия ничто не могло всколыхнуть Саути сильнее, чем грубое, небрежное вмешательство какого-нибудь чужака, которому вздумалось изменить установленный священный порядок вещей. В замкнутом мирке ирландских католиков смешанным считался брак не только между единоверцем и протестанткой, но также между католиком-итальянцем и ирландкой.

Хотя Бостон, основанный за два столетия до прибытия оборванных, грязных, истерзанных голодом иммигрантов, считался благополучным промышленным городом, центром торговли, южная его часть превратилась в сплоченную ирландскую общину лишь после гражданской войны, когда стали открываться новые предприятия и местное население получило постоянную работу. В послевоенные годы население Саути увеличилось на треть, достигнув современного уровня в тридцать тысяч. Ирландские рабочие начали переселяться в Лоуэр-Энд, работая на судоверфи и на строительстве железных дорог, переживавшем период бурного роста. Вскоре в Южном Бостоне открыли свои двери местные банки и католические храмы, включая и церковь Святой Моники, которую посещали по воскресеньям младший из братьев Балджер – Билли и Джон Коннолли, его верная тень.

Во второй половине девятнадцатого века большинство мужчин южной окраины работали на Атлантик-авеню, разгружая торговые суда, а женщины по вечерам переходили по Бродвейскому мосту в деловую часть города, где мыли полы и убирали мусор в офисах. Домой матери семейств возвращались около полуночи по тому же мосту. К концу столетия ирландская католическая община так основательно укрепилась и разрослась, что жители Саути разбились на землячества. Уроженцы различных графств старались держаться вместе. Так, переселенцы из Галоуэя заняли Эй-стрит и Би-стрит, иммигранты из Корка обосновались на Ди-стрит и так далее. Верность своим корням составляла основу жизни этих людей, дух ирландского братства витал в соленом, терпком воздухе Саути. Вот почему Джон Коннолли из ФБР смог столь легко возобновить старое знакомство с королем преступного мира Уайти Балджером. Здесь сыграло роль многое.

Помимо этнических связей центром притяжения в обыденной жизни ирландцев служила католическая церковь. Все вертелось вокруг нее. Здесь начиналась и заканчивалась жизнь всякого ирландца: крещение, первое причастие, конфирмация, венчание, отпевание, поминовение усопших, праздники и воскресные богослужения. По воскресеньям, свободные от работы, родители шли к ранней мессе, а их сыновья и дочери – к детской службе в половине десятого. Прихожане обменивались политическими новостями, а со временем, когда церковь стала своего рода общественной приемной, по рядам нередко пускали шляпу для сбора пожертвований.