Владимир Смирнов - Граф в законе. Изгой. Предсказание

Далекая, ушедшая в небытие жизнь старца, на какое-то время приблизившись к Сергею, вызвала у него грустное чувство краткости земного существования. Лишь в подсознании смутно всколыхнулась горечь от людской несправедливости. Судьба старого инока напомнила ему древнюю мудрость. Человек появляется в этом мире со сжатыми кулаками, с пронзительным криком, как бы грозя завоевать все вокруг, а уходит почти всегда с раскрытыми ладонями: смотрите, мол, я ничего не уношу с собой, все оставляю людям.

Горестное раздумье Сергея прервал телефонный звонок.

— Не пришел? — начал с вопроса Потапыч.

— Не пришел.

— О, черт! Я так и знал. Ну и работка у нас с тобой, будь она проклята…

— Опять плохое настроение? — осведомился Сергей.

— Спрашиваешь! Три часа начальство меня носом о стол, носом о стол… Прикажешь улыбаться после этого?.. Справедливо тыкали — что тут говорить! Виноват я… А как найти Креста — ума не приложу… Все концы обрезал, ни одной зацепочки не оставил. Знаешь, чем меня добили? Сообщение начальник прочитал: Хрящ утром найден в Москве-реке у Химок с проломленным черепом…

— Как? Ты отпустил его? — поразился Сергей.

— Отпустил. Вчера после допроса. Решили мы тут, что лучше последить за ним, может, наведет на Креста… А он пришел домой и пропал… Все обшарили… Только через чердак по пожарной лестнице мог смыться… Вот такие у меня дела…

— Опять кастет?

Потапыч обреченно выдохнул:

— Кастет, будь он неладен… — После непродолжительной паузы спросил без всякой надежды. — Ну что будем делать, Сережа? Хоть ты подскажи… Мы тут план разработали, ребят во все концы разослали… МУР подключился… Да что-то веры у меня нет… Ох и хитер стерва, точно с другой планеты прилетает и тут же улетает…

— Что тебе делать — не знаю, — ответил Сергей. — У вас план разработан. А мне остается одно — ждать.

— Все надеешься?

— Не надеюсь, а верю. Я в сундучке тайник обнаружил. Нашел старые тетради с научными работами и письмо графу от отца.

— Нашему Графу?

— Похоже…

— Ты гений, Серега! Так думаешь, Крест придет?

— Думаю.

— А в письмеце этом никаких для нас тропочек не раскрыто?

— С тех пор все тропочки заросли. Оно написано лет тридцать назад, не меньше..;

— А, понятно… — В голосе Потапыча отразилась полная безнадежность. — Ну, ждите… Кстати, у меня к тебе один вопросик есть. Не скажешь, куда Бета повезла Глафиру Николаевну?

— Как повезла? Когда!

— На машине. В восемь двадцать. От ворот твоего двора…

— Ничего не понимаю, — забеспокоился Сергей. — Объясни подробнее.

— Да я все вроде сказал… Мы одного парня там на всякий случай поставили для наружного наблюдения. От него депеша и пришла. Номер машины ее. Беты… А Глафиру он опознал по фотографии…

— Вот так новость! — Сергей все еще не мог поверить услышанному. — Она позвонила мне в восемь утра и сказала, что заедет на полчасика… Потапыч, это мне не нравится…

— Мне тоже… Жаль, я поздно узнал. Ну да ничего, сейчас буду принимать меры. Разыщем твою Бету, не волнуйся.

Скрипнули диванные пружины. Это лейтенант Воронцов сбросил ноги на пол и, пытаясь освободиться от сонной скованности, энергично замотал головой.

— Что-то случилось?

— В восемь двадцать Бета повезла куда-то Глафиру Николаевну, — сообщил Сергей.

— Не беда. Сейчас вернется… — Но увидев, как помрачнел Сергей, добавил другим, озабоченным тоном: — А сейчас одиннадцать? Да, многовато… Может, дорога неблизкая…

Сергей ничего не ответил. Он стоял, навалившись плечом на косяк двери.

— Послушайте, Воронцов, — наконец произнес он глухо, сдерживая эмоции, — не согласитесь ли вы на одну недозволенную операцию?

— Недозволенную законом? — уточнил тот. — Соглашусь. Знаете, когда долго живешь в законе, как в загоне, очень-очень хочется его нарушить… Потапов не узнает?

— Да ну его к дьяволу, вашего Потапова! — не сдержался Сергей.

— Отлично! Я готов!

Воронцов спрыгнул с дивана и вытянулся по стойке «смирно».

Легонько стукнув кулаком в плечо лейтенанта, Сергей признательно заметил:

— А ты, видать, хороший парень, Воронцов!.. — И тут же пояснил: — Надо осмотреть квартиру академика Климова…

— Это та, что напротив?

— Она самая.

— Секундочку… — Воронцов крутанулся волчком на одной ноге и протянул Сергею руку. На ладони лежала связка отмычек, — К вашим услугам. Я всегда вооружаюсь до зубов, когда собираюсь на дело…

Климовский замок долго не поддавался. Воронцов ворчал сердито, как матерый взломщик:

— Что за агрегат они врезали… Никогда с таким не работал…

Наконец что-то внутри покорно щелкнуло и дверь открылась.

— Прошу вас, — пропустил он вперед Сергея. — Я так понимаю, что мне, как младшему по званию, надо стоять на стреме. — И он направился в комнату Глафиры Николаевны, к окну, что выходило во двор.

Сергей решил начать со спальни академика. Заглянул под широкую деревянную кровать — нетронутая пыль лежала там заметным слоем, осмотрел все, что было в тумбочке, на этажерках, в шкафах, осторожно перебрал книги на широких застекленных полках, ощупал, даже простучал стены и пошарил рукой за батареей парового отопления.

В гостиной, той самой, где Климов принимал своих гостей, он начал осмотр с ящиков письменного стола. И сразу же нашел заплесневелую тетрадь, схожую с теми, что хранились в тайнике сундучка. Несколько первых страниц были грубо вырваны, на оставшихся отдельные строчки и слова подверглись старательной учительской правке: зачеркнуты одни, а вверху написаны другие (вместо «зрят» — «видят», вместо «тяжело» — «тяжелее», вместо «бремена» — «бремя»), везде тщательно вымарана устаревшая «ъ». Дальнейшие поиски ничего интересного не открыли, и Сергей двинулся к Воронцову, в спальню Глафиры Николаевны.

— Я одним глазом глядел в окно, — спешно сообщил Воронцов, — а другим шарил по комнате. Откройте шкаф, и вам сразу все станет ясно.

В бельевом шкафу Глафиры Николаевны одиноко болталась пластмассовая вешалка, а внизу грудой дыбились пустые коробки из-под обуви.

— Смылась хозяюшка, сделав сиротой своего родного братца… — развлекался Воронцов.

— Помолчи! — прервал его Сергей. Глухое беспокойство вдруг переросло в нервозность. Дыхание сбилось, как после сильного удара, в голове вспыхнул жар. Разрозненные мысли, точно перепуганные рыбьи стайки, носились суматошно и неуловимо.

Присев на кровать Глафиры Николаевны, он закрыл глаза и начал про себя медленно, упрямо выстраивать успокоительные фразы: «Спокойно, спокойно… Сейчас разберемся… Все по порядку… Спокойно… Прежде всего… Я нашел еще одну тетрадь… в столе академика Климова… Это значит… Что это значит?.. Сундучок, тетради, письмо принадлежат Климову… Стоп!.. Убил своего сына?.. Плохо вяжется, но может быть… Допустим… И в то же время Климов во Вьетнаме… Так ли?.. Проверить, еще раз проверить… Если он там, то не убийца, если там, то — не Граф… Заколдованный лабиринт… Все надо выяснить заново…»