Дмитрий Подоксёнов - Унесённые ведром

Сивцова вели куда-то вниз, насколько он ещё мог ориентироваться в этом огромном и запутанном здании.

«Похоже, в подвал ведут, — в панике думал Фёдор. — Как бы не расстреляли!»

Но тут они подошли ещё к одному милиционеру, который сидел за столом и смотрел на несколько маленьких чёрно-белых телевизоров, на которых ровным счётом не было ничего интересного — все показывали одинаковый пустой коридор с дверями по его сторонам.

«Камеры наблюдения! — неизвестно чему обрадовался Сивцов. — Здорово! Надо будет потом рассказать Ефиму, что не все деньги в милиции разворовывают, а вот, например, технику покупают!»

Про скорый расстрел Фёдор, естественно, тут же забыл, так как смотреть на чудо милицейской техники было намного интереснее, чем думать о чём-то плохом. Сразу за пультом наблюдения начиналась решётка, перекрывающая всю стену и имеющая только маленькую решётчатую же дверцу посередине.

«Чтобы не разбежались!» — догадался пленник.

Дверь отомкнули и Фёдора завели внутрь коридора, который он только что видел на мониторах. Сивцов тут же начал вертеть головой в поисках видеокамер, за что незамедлительно был награждён лёгким, но обидным ударом по шее.

«Прямо!» — сказал голос за спиной, и Фёдор пошёл прямо по коридору, мимо мощных металлических дверей с закрытыми окошечками посередине.

«Стой! Лицом к стене!» — посоветовали Сивцову у двери с номером «8».

Фёдор подчинился. Залязгали стальные засовы, и только сейчас Сивцов по-настоящему испугался. Тут же пришли на память рассказы всегда обо всём знающего Ефима, как в милиции неугодных заключённых бросают в специальные камеры, в которых их душат.

«Заходи!» — услышал он голос за спиной и, как под гипнозом, сделал шаг в душную темноту камеры.

«Ну почему Амине именно в эти выходные понадобилось ехать к маме?» — успел подумать отчаявшийся остаться в живых Сивцов.

В этот момент с бодрым гильотинным звуком за его спиной захлопнулась дверь.

Когда глаза привыкли к полумраку, Фёдор осмотрелся. На Сивцова с умеренным любопытством смотрело человек шесть жуткого вида мужиков.

— Здорово! — сказал один из них, по пояс голый и весь в страшных синих татуировках. — Чего столбом встал? Давай, заходи, что ли, познакомимся.

Фёдор понял, что сразу его душить никто не собирается, и немного успокоился. Он сделал два шага внутрь камеры и оказался почти на её середине. Несмотря на то, что внутри находились шесть человек, спальных мест, как успел заметить Сивцов, было только четыре — два яруса слева и два справа. Сейчас все здешние обитатели занимали нижний ярус — похоже, до появления Фёдора шла игра в карты, но пришлось на время прервать неположенное занятие, чтобы не лишиться самодельного инвентаря — азартные игры находились под строгим запретом. Все с интересом смотрели на Сивцова — видимо, своим появлением он разогнал царящую здесь скуку.

— Ну чё, — сказал голый, — давай, представься: кто такой, откуда, какая статья?

— Фёдор Сивцов, институт стали и сплавов, — представился новоиспечённый узник, робея. — Статей, к сожалению, не писал. Вот наш профессор, Иван Артемьевич, тот каждый год печатается. Один раз даже в зарубежном…

— Эй ты, хорош под дурика косить, — перебил его другой заключённый, в тельняшке. — Здесь свои все. Тебя за что закрыли?

— Сюда-то? — уточнил Фёдор, смущаясь. — За убийство.

— Да иди ты! — поразился голый, недоверчиво оглядев нового сокамерника с ног до головы. — Неосторожное, что ли?

— Нет, — Сивцов даже зарделся от удовольствия, так ему льстила реакция уголовников, — за умышленное.

— Ну-ка, Слива, встань-ка, — сказал мужик в тельняшке сидящему напротив худенькому пареньку. — Уступи дяде место. Видишь — у него статья серьёзная, не то что ты со своей «бакланкой». Вставай, вставай, постоишь немного, не переломишься. А не то он тебя пёрышком — чик! — по горлу и под шконку! — и, довольный своей шуткой, заржал.

— Садись, — указал Фёдору на освободившееся место полуголый. — Погоняло-то есть? Как кличут?

Сивцов поперхнулся и попытался как-то выкрутиться; он хотел сказать: «Раньше было, а сейчас нет», имея ввиду свою детскую кличку «Сивый», но смешался, закашлялся и у него получился какой-то непонятный «бынет».

— Быня? — переспросил полуголый. — Хм… Вроде что-то знакомое, только вот никак не вспомню, — он неожиданно встрепенулся. — Это не вы два года назад с Зайцем кассу на Высоцкого взяли?

Фёдор на всякий случай кивнул.

— Во, — обрадовался новый сивцовский кореш, — я ж говорю, что крутится у меня в голове какой-то Быня, а у меня память — дай бог каждому! — он радостно потёр руки. — Меня как Мальборо многие знают, а это — Турист, — он кивнул в сторону «тельняшки». — Будем знакомы!

Сивцов пожал руки сокамерникам, затем его познакомили с менее серьёзными обитателями изолятора — хулиган, брачный аферист и два мелких вора. Все они смотрели на Фёдора с явно читаемым уважением в глазах, и он даже немного собой погордился.

«Ефим бы сдох от зависти!» — думал опасный преступник.

— Слушай, а чё у тебя с ногами? — спросил через некоторое время Турист, глядя на намотанные на Сивцова простыни.

— Ножом изрезал, — небрежно бросил Фёдор. — При задержании.

— Во, менты-суки! — поразился Мальборо. — Нормальных бинтов, что ли, не нашли? А тебя кто задерживал?

— Майор Сомов, — поднапрягшись, вспомнил Сивцов фамилию своего недавнего противника. — Со всем своим спецназом.

Мальборо изумлённо присвистнул и переглянулся с Туристом.

— Сомов, конечно, тот ещё волчара… Ему лучше под горячую руку не попадаться, — пробормотал Турист. — А он тебя сам заломал? Он обычно сам любит брать…

— Нет, не сам, — Фёдор беззаботно махнул рукой. — Хотел сначала сам, но я его оглушил. Он сейчас в больнице должен быть. Меня там чуть не убили из-за него потом… Вот так пули прошли, — Сивцов показал, как прошли пули, хотя даже приблизительно не догадывался, где и как они прошли на самом деле.

— Сомова оглушил… — произнёс обалдевший Мальборо. Вся остальная камера, раскрыв рот, смотрела на своего нового героя. — Ну ты, Быня, блин, даёшь…

— Слушай, — спросил вдруг Турист, — а кто у тебя «терпила»? Ну, кого ты завалил? Сомова с его волкодавами абы на кого не пустят…

— Да никого я не убивал! — взорвался Фёдор. — Сколько раз можно повторять!

— Да ладно, ладно, — испугался неожиданной вспышки эмоций Мальборо. — Понятно, что все мы тут ни за что сидим. А всё-таки — кого тебе шьют?

Сивцов оглядел притихшую аудиторию, которая, казалось, ждала от него какого-то чуда, выдержал изрядную паузу, вздохнул и ответил:

— Папу.

Чудо удалось на славу. Некоторое время все сидели молча и только переглядывались. Затем Мальборо восхищённо выматерился и уставился на Туриста. Турист, не отрываясь, глядел на Фёдора. «Шестёрки» тоже смотрели на знаменитого убийцу недоверчиво-радостно-преданными глазами.