Дмитрий Подоксёнов - Унесённые ведром

— Ну ты, Быня, опять, блин, выдал… — проговорил, приходя в себя, Мальборо. — Да об этом весь изолятор с самого утра гудит! А это ты, значит… А я думаю, чего это тебя к нам закинули, а не в «пятёрку» или «тройку» — там и народу поменьше, и всё такое. А тут вона какое дело…

— А что в «пятёрке»? — запоздало испугался Сивцов. — И в «тройке»?

— Так в тех хатах из Папиной кодлы пацаны сидят, — охотно пояснил Турист. — Они ж тебя за Папу на ленточки бы порезали. Ну да менты тоже не дураки — к нам, в «восьмёрку», тебя закинули. Знают, что мы с папановскими «на ножичках», а значит, ты для нас дорогим гостем будешь! — он снова захохотал, довольный своим остроумием.

— Да уж, — поддержал его Мальборо. — А у нас и угостить-то тебя нечем! Крендель, у тебя там вроде было чего-то из хавки, ну-ка доставай! Да, Быня, ты просто демон какой-то… Как ты, интересно, Папу подловил? Он по жизни шибко осторожный был… На улице? Так он вроде всегда со своими барбосами ходит…

— Не, — ответил Фёдор с набитым ртом, в который он успел запихать полпачки поднесённого Кренделем магазинного печенья. — Он дома был. В ванной…

— Так ты что, вскрыл-таки его хвалёную дверь? — восхитился Турист. — А он-то на весь город волну гнал: Германия, индивидуальный заказ, то, сё! Ха! Пришёл Быня, дверь — щёлк! Папу — хлоп! — вот тебе и Германия, ёшкин корень! Пишите письма! — Турист снова трубно расхохотался и так хлопнул Сивцова по спине, что тот едва не подавился очередной порцией печенья.

— Не, если честно, то Папу давно пора кончать было, — поддержал Туриста Мальборо. — Ему уж последние лет пять, наверное, на кладбище прогулы записывали. А в последний год совсем зарвался — многим серьёзным людям мешать стал… Вот кто-то, — он подмигнул Сивцову, — и пригласил Быню. Уладить, так сказать…

Сивцов снова поперхнулся печеньем.

— Да не убивал я его, сколько можно говорить! — он оглядел всех присутствующих и принялся за вторую пачку печенья, которую, повинуясь голодному взгляду нового «авторитета», достал откуда-то печальный Крендель.

— Всё, всё, — выставил перед собой ладони Мальборо. — Нет так нет, чего ж тут непонятного? Тема закрыта, — и он обвёл грозным взглядом остальных. — Всем ясно?

Всем было ясно.

Через полчаса принесли обед — невкусный суп из капустных листьев и картошки и жидкий чай. Чай обожравшийся печеньем Фёдор выпил сам, а свою порцию баланды милостиво отдал несчастному Кренделю, который вспоминал — видели Мальборо с Туристом, что у него в заначке оставался ещё кусочек сала, или не видели?

После обеда за Сивцовым пришли и снова повели его на допрос. Отдохнувший следователь думал, что уж сейчас-то он быстро закончит разбираться с Фёдором, но не тут-то было. За час с небольшим подозреваемый в убийстве окончательно запутал бедного Евгения Модестовича, а когда под конец допроса в очередной раз назвал его Серафимом Игнатьевичем, тот не выдержал и ударил Сивцова папкой с уголовным делом по голове. Когда Фёдор пообещал пожаловаться на произвол со стороны следователя «начальнику тюрьмы», Евгений Модестович затравленно посмотрел на своего оппонента, скомкано извинился, сказал, что раньше с ним такого не бывало, и отправил Сивцова обратно в камеру.

— Ну и как там? — живо поинтересовался у вернувшегося Фёдора Турист. — Ничего нового не пришили?

— Не без этого, — степенно молвил Сивцов, присаживаясь на краешек нар. — Ещё один труп у них имеется — тоже мой, говорят.

— Да ну? — обрадовался Мальборо. — Известно, кто?

— Некто Калган, — ответствовал только что допрошенный. — А печенья больше нет?

— Ёкарный бабай… — только и смог выдавить из себя Турист. — Ты, Быня, получается, за один день половину штаба ихнего угваздал. Им теперь и не оправиться, наверное… Как думаешь, Мальборо?

— Наверное… У них заместо Папы если кто и мог встать — так это только Калган. Он один полностью во всех курса́х был. Да, Быня… Тебя бы Трофиму показать — ему такие отчаянные как раз нужны, — Мальборо посмотрел на Фёдора задумчиво. — Ты бы у него быстро в гору пошёл…

— Слушай, Мальборо, а может, его завтра?.. — Турист непонятно кивнул на Сивцова. — Ну, в смысле — где двое, там и трое, а? Нам Трофим спасибо скажет за такого человека!

Мальборо немного подумал, затем тряхнул головой:

— Ладно, пойдём, пошепчемся! — они встали и направились в дальний угол камеры. — Извини, Быня, сам понимаешь… — сказал ему из угла Турист. — А ты, Крендель, пока сальца порежь, знаю, есть у тебя в заначке…

Крендель глубоко вздохнул, полез зачем-то под нары и что-то долго и шумно там искал, поминутно вздыхая и бормоча вполголоса. В углу совещались ожесточённым шёпотом. «Ладно, если что — вместе ответим…», — услышал Фёдор конец непонятного ему спора и Турист, обернувшись, махнул ему рукой. Сивцов подошёл и, повинуясь жесту, наклонился к заговорщикам.

— Значит так, Быня, — горячо зашептал ему в ухо Мальборо. — Завтра отсюда идёт этап в Казань. Из нашей хаты в ту сторону повезут четверых — меня, Туриста, Кренделя и вон, Саняру. Везут «автозаком» до загородной станции, дальше — поездом. Нас с Туристом люди Трофима в пути отбивать будут, — он оглянулся на остальных, — но об этом только мы вдвоём знаем. Остальные вряд ли побегут — им ни к чему свои мизерные срока увеличивать, а нам — один хрен пожизненное ломится. С паровоза свалить — проблема, там охрана вэвэшная, поэтому наши пацаны «автозак» за городом как-то притормозят, что-нибудь уж там придумают, ну а мы в это время и подорвём когти! Ну как тебе?

— Нормально, — сказал Сивцов.

— Ну так что? Ты с нами? — зашептал в другое ухо Турист.

— Куда? — поразился Фёдор.

— Как куда? — крякнул от досады Мальборо. — Мы ж тебе толкуем — уйдём все втроём, а там — к Трофиму, на «лёжку», у него отличное место есть. Ни одна собака не найдёт! Ведь тебе, я так понимаю, суда ждать тоже резона нет. Шутка ли — два «жмурика»! А тут такая возможность подворачивается! Потом локти кусать будешь. Ну как?

— А сколько мне могут дать за двух этих… ну, как их… «жмуриков»? — Сивцов был почему-то абсолютно уверен, что дотошный Евгений Модестович обязательно докажет причастность Фёдора к убийствам.

— Ха! Да двадцатка — это в самом лучшем случае! А вернее всего — пожизненное. «Заказняк» всё-таки. Давай, Быня, решайся! Ты мужик тёртый, — и в дороге вместе легче придётся, и Трофим нам за тебя спасибо скажет — Папа ему давно поперёк горла стоял. Глядишь, и премию какую от него получишь!

— Да я-то согласен, — окончательно решился Сивцов, — только как же я с вами поеду? Меня, наверное, следователь не отпустит…

— Шутник ты, Быня, чес-слово! — облегчённо расхохотался Мальборо. — Да вон вместо того же Кренделя и поедешь! Вы с ним даже похожи чем-то. Ты думаешь, тут физиономии особо сверяют? Хрена лысого! Никто ведь по своей воле на этап не пойдёт. Сказали — «Кренделев», и менты уверены, что выйдет именно Кренделев, а не кто-то другой. Вот ты и будешь у нас завтра Кренделевым! Это при посадке в поезд уже серьёзно сверять с личными данными станут, да мы до паровоза-то доезжать и не собираемся! Дошло?