Юрий Комарницкий - Нина «Золотоножка»

— Сержант, не прикидывайся вещмешком, — говорит она белобрысому парню, — ты эти слова говоришь таким как я каждый день.

Он наигранно обижается:

— Ну ты даешь! Я то здесь причем?

Нина нетерпеливо отмахивается.

— Все вы не причем, орелики. Как только мамы вас бедных отпустили в такой сырости работать?

Дежурный уходит. Нина садится на холодный помост, прислушивается к голосам где-то в ближних камерах. Они нарастают, переходят в крики. Еще через минуту за стеной раздаются вопли. Нина узнает кому они принадлежат. Вместе с ней в “вагонзаке” везли насильника по кличке Горох. Где-то в соседней камере его “опускают”.

— У-У-У не бейте, а-а-а-я сам сниму, — воет двадцатилетний Горох, но удары не прекращаются — пришла расплата. Оказывается, в “хате”, куда он попал, находится родственник изнасилованной. Стечение обстоятельств довольно подозрительное.

Суд у Нины опять не состоялся. Адвокат раздосадован.

— Все улики косвенные. Свидетелей собирают чуть ли не из под палки. Завтра опять поеду в Киев подавать жалобу.

На Дубовском “централе” произошли изменения. В камере появилась новенькая. Огромная зэчка с черными усиками на пористом лице заняла место Золотоножки и, заручившись поддержкой блока Лошадки, решила “шконку” не уступать.

При появлении Нины Мери оживилась.

— Извини, подруга, но после суда обычно переводят на другую хату. Впрочем, теперь это не имеет значения.

Она подошла к толстой и тихо сказала:

— Освободи Золотоножке место.

С верхней койки соскочила Лошадка:

— У Бомбы пятая ходка, ты на нее не наезжай!

Вслед за ней с верхнего этажа спрыгнули Мата и Поганка.

Все произошло неожиданно и быстро. Мери не успела ударить Лошадку. Словно разъяренные кошки с верхнего яруса на спины Маты и Лошадки прыгнули, казалось безучастные, девушки и повалили на бетон. Поганка промямлила что-то наподобие “я здесь не причем”, и забилась в угол. Бомба, с присущим толстякам добродушием, расхохоталась и неожиданно заняла “шконку” Лошадки.

— Не люблю борзачков, — сказала она, — а ты, Лошадка, так ничему и не научилась.

С авторитетом этой женщины на этот раз было покончено.

Опять потянулись серые будни. Наблюдая за сокамерницами, Нина Никифорова не переставала удивляться психологической выносливости этих людей. Месяцами, изо дня в день единственным занятием девушек были игры в карты, нарды, шахматы и шашки. Лесбиянство в этой камере пока не имело места. Но Нина хорошо знала: эти озлобленные и развращенные женщины в лагерях доходили до невероятных глубин падения. Затишье было временным.

Мери из Санкт-Петербурга хранила в своей голове множество историй.

Однажды во время ночной беседы девушка поведала Нинке тайну, в которую та сначала не могла поверить:

— Мне, Золотоножка, на этот раз придется сидеть не меньше 15 лет. Может, даже дадут пожизненно, — впервые разоткровенничалась она. — Я на зоне убила вольнонаемного, который принуждал меня к извращениям. Нашим сказать — будут смеяться, но я — спортсменка, этого не люблю да и, честно говоря, просто не рассчитала силы. Но дело не в этом, — перешла она на шепот. — Просто я очень богатый человек, но что толку от денег, если они в Питере. Я так думаю, греть меня сможешь только ты, поэтому открою тебе в чем заключается мое богатство. У меня есть родной брат, мы с ним долгое время занимались сначала воровством, а затем перепродажей полотен известных художников. Наши деньги он прогуливал — кабаки, шлюхи, дорогие курорты. Я же, несмотря на его крутой нрав, сумела утаить два полотна, которые по нынешним ценам могут стоить бешенных денег. Так вот, Золотоножка, я расскажу тебе где расположен тайник, а ты пообещаешь мне, что половину от вырученных денег положишь на открытый тобой на мое имя счет в банке.

Сначала Нина не поверила. Засиженный народ горазд на выдумку, порой бомжи выдают себя за детей бизнесменов и министров. Но серые, холодные, глаза Мери не лгали. Кроме того, эта волевая женщина была из Санкт-Петербурга — города, который всегда славился невероятными событиями. Ужасающие тайны этого города могли разве что сравниться по хитросплетению событий с такими мегаполисами, как Гонконг или Лос-Анджелес, где человек былинка в безбрежном океане хаоса.

— Картины были украдены в Москве у кремлевского завхоза Павла Космакова. Позже, когда мой брат решил завязать с воровством и скупкой краденных полотен, мы общались с этим человеком. Он не догадывался, что пять украденных у него полотен — дело наших рук. По-моему, старик большего значения краже не придал — настолько он богат. Три картины мой брат продал — Тициана и Пикассо. У меня остались два полотна Рембрандта. Примерная их стоимость около 3-х миллионов долларов. У совсем не бедной Золотоножки от упоминания такой суммы перехватило дыхание.

— И ты, имея такие деньги, пошла на следующее преступление? На них можно прожить безбедно жизнь в любой, самой классной, стране.

Мери посмотрела на нее грустным взглядом.

— Все произошло в последний момент. Я приехала на встречу к покупателю с фотографиями картин. На Выборгском вокзале меня опознала какая-то сука! Снимки я сжевала, но от ментов уйти не удалось.

— Извини за любопытство, а как с полотнами? — спросила Нина. — Они в надежном месте?

— Думаю, что в надежном…У моего школьного товарища есть дача под Гатчиной. Домик старый, там годами никто не живет. Нарисую тебе план усадьбы — найдешь.

Глаза Мери увлажнились. Золотоножка всем сердцем ее пожалела и поняла до чего ей хочется на свободу. Впрочем, всем в этой камере хотелось на волю, за исключением двух бомжевок, которые здесь нашли кров и пищу.

— Но ведь, Мери, я ведь тоже могу освободиться не скоро. Если они мне вмажут четвертую часть этой статьи, я здесь устроюсь на семилетку.

Мери сделала пренебрежительный жест.

— Брось, Нинка! Тебе еще Инга сказала, что твое дело шито белыми нитками. Они годишник побесятся, а затем успокоятся. Ведь менты понимают, что ты про них даже очень много можешь рассказать. Ведь ты сама рассказывала, как они подвыпившие плакались тебе в жилетку.

Нина согласно кивнула.

— Они на шару ох как вокзальную печеночку и коньячок любят. А когда напьются и жен своих обсирают и начальников… не все, конечно, есть и нормальные.

Этих слов Золотоножке при засиженном народе говорить не следовало.

— Ты че, подруга, где ты видела нормальных ментов?!! Все они твари!

Нине спорить не хотелось. Каждый здравомыслящий человек знает — все люди разные. Плохие люди как и плохие национальности “изобретение” людоненавистников, которые тянут во все времена за человечеством шлейф нескончаемых бед. Что касается уголовного контингента, заключенных можно понять. Анализируя свою изломанную жизнь, они приходят в ужас и хоть как-то пытаются себя оправдать, сваливая собственные ошибки на плечи других. На реплику Мери Нина не ответила.