Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]

Была задета его гордость.

— Вы правы, — заявил он. Затем обратился к Кастэну: — Он верно говорит. Мне нравятся красноречивые люди. Это ваш служащий?

— Да, — кивнул Кастэн, — он из Парижа.

Ему оставалось лишь вытащить свой каталог и сообщить цены. Торговец досками созрел. Я думаю, имей мы в нашем каталоге гроб из чистого золота, мы бы продали и его.

Выйдя на улицу, Кастэн долго не мог вымолвить ни слова. Раздраженный молчанием, я сам вызвал его на разговор:

— Ну, патрон, что вы скажете о таком начале?

Он остановился, пожал плечами и пробормотал:

— Ваши методы несколько резковаты. Но результат сногсшибательный!

— А разве это не самое главное?

— Действительно. Но другие могли бы возмутиться.

— Ну и что? Экая важность, если вы не боитесь конкуренции. Нет, месье Кастэн, клиенты любят, когда их подталкивают. Большинство людей не могут сами решиться, вот они и признательны вам, что вы делаете это за них.

Но я его не убедил до конца. Он угрюмо молчал до самого дома.

Жермена оставалась в магазине, что-то подсчитывая за стойкой. Когда она меня увидела, ее глаза просияли.

— Он великолепен! — заявил Кастэн, вешая свою шляпу с краями, загнутыми наподобие ручек гроба. — Ты знаешь толстого Ришара с лесопилки? Скуповат, не правда ли? Так вот, он его обработал в мгновение ока.

Я не ожидал такого взрыва энтузиазма.

— Оставайтесь обедать, — предложил мой хозяин.

Я старался не смотреть на его жену.

— Нет. Как договорились — только в полдень. Кроме того, я очень устал и собираюсь пораньше лечь.

Он не настаивал.

— Как хотите. Не желаете ли аванс в счет вашей зарплаты?

— Не сейчас, мы еще поговорим об этом.

— Согласен.

Я откланялся со смутным чувством вины перед женщиной. Мне казалось, что я оставляю ее среди заброшенного кладбища.

Столовая привокзальной гостиницы была неплохой, в ней витал дух детства. Это приятно контрастировало с атмосферой в магазине Кастэна. Я заказал себе домашний ужик, оказавшись за столом в компании с каким-то клерком и учителем.

Мне захотелось посидеть в одиночестве где-нибудь в тенистом уголке. Идти спать было еще рано. Я решил сходить на вокзал, чтобы купить сигарет и какие-нибудь журналы.

Стояла прекрасная весенняя ночь, с незнакомыми звездами и запахами, доносимыми слабым ветерком. С порога гостиницы я жадно вдыхал этот воздух. Ночь вливала в меня силы.

Из темноты раздался чей-то голос, звавший меня:

— Месье Блэз!

Я повернулся направо и за грудой ящиков разглядел чей-то силуэт и светлое пятно лица. Голос повторил:

— Месье Блэз…

Я направился в темноту и узнал Жермену Кастэн. Она неподвижно стояла возле гостиницы, под окном столовой. На плечи она набросила старое пальто, ее волосы были в беспорядке. Подойдя ближе, я увидел, что она плачет.

— Мадам Кастэн, — пробормотал я, — что произошло?

Вместо ответа она отошла в сторону, где росли платаны, кустарник, стояла трансформаторная будка.

За ней мы и остановились. Сердце мое забилось, мне захотелось взять ее на руки.

— Почему вы плачете?

— Я не плачу.

— Плачете.

Она провела пальцем по щеке.

— Извините, что я позвала вас по имени, я просто не помню, как ваша фамилия.

— Напротив, мне это приятно. Ответьте же, почему вы плачете?

— Потому что он меня побил.

Я не верил своим ушам.

— Он вас бьет?

— Да, и часто.

Я был в смятении. Конечно, я предполагал, что жизнь с Кастэном не сулила ничего хорошего его жене, но предположить, что он еще и бьет ее…

Я сжал кулаки.

— Грязный тип! Осмелиться поднять руку на вас… Почему он вас бьет?

Лицо ее сделалось серьезным, задумчивым. Она взяла себя в руки.

— Потому что… — выговорила она наконец, — потому что от этого ему легче, я думаю, слабые мстят за свою слабость тем, кто еще слабее, чем они сами.

Я задал ей вопрос, который терзал меня, и я не осмеливался спросить ее прямо:

— Почему, черт возьми, вы вышли замуж за этого типа? Он вам подходит, как перья кролику!

По насыпи тихо прошел поезд, астматично попыхивая. Его красные отблески осветили лицо Жермены, и я увидел, что ее взгляд стал злым.

— Почему девушки выходят замуж за стариков? В какой-то книге есть ответ. Я была молода, любила парня моего возраста. Забеременела от него. Его семья воспротивилась нашему браку, и его послали куда-то за границу. В ту пору Кастэн и подцепил меня. Он воспользовался случаем, чтобы уговорить мою мать. Она была бедная, вдовая, в отчаянии от моей ошибки. Мать так настаивала, что я согласилась. Но только не надо доверять людям, идущим на жертвы, это худшие на земле негодяи.

В ее устах слово «негодяи» приняло какое-то очень емкое значение. Оно выражало всю ее горечь и отчаяние…

Я прикоснулся рукой к ее плечу. Она резким движением высвободилась.

Чтобы скрыть свое смущение, я спросил:

— И тогда?

— Тогда ничего… Он начал с того, что отвел меня к подпольной акушерке, специализировавшейся… на преждевременных родах. Ребенка у меня не стало. Кастэн выиграл на всех досках… Он относился ко мне, как к собаке. Теперь под настроение он выдумывает любой повод, чтобы меня поколотить.

Да, поэзией в этой истории и не пахло.

Некоторое время мы молчали. Прошел еще один поезд, свет из его окон выхватывал из темноты прекрасное, грустное лицо мадам Кастэн.

— Почему вы его не бросите?

Она повернула голову. Ее волосы коснулись моего лица, и я снова удержался, чтобы не прижать ее к себе.

— Видите ли, месье Блэз…

— Вы можете называть меня просто Блэз.

— Это не принято.

— О’кей, не будем больше об этом, все ясно… Вы остались, потому что боитесь, вас устраивает ваша унылая, растительная жизнь, разве не так?

Я говорил жестко. Она отодвинулась.

— Почему вы такой злой?

— Я не злой. Мне хочется, чтобы мы имели чувство достоинства. Я считаю отвратительным, что вы позволяете себя бить!

Я подумал, что она убежит, однако женщина даже не пошевелилась. Я продолжил:

— Впрочем, как я предполагаю, вы отомстили, не так ли?

— Что вы хотите сказать?

— Я подумал о фотографии в вашем бумажнике, о телефонном разговоре, именно на почте я вас и увидел…

— Да, я знаю.

— Бели бы я вовремя не включил свои мозги, я дал бы вашему могильщику все основания для хорошей вздрючки. Не так ли?

— Действительно. Вы… вы очень умны, Блэз. Ваша деликатность…

— О, не обольщайтесь насчет моей деликатности. Ответьте лучше, у вас есть любовник? Женщина, которая идет звонить на почту, когда у нее дома есть телефон, не хочет, чтобы ее услышали…

— Вы правы, у меня есть любовник! — сказала Жермена дрожащим голосом.

— Я не упрекаю вас. Я вас полностью оправдываю.

— Спасибо! — сказала она иронично.