Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]

— Держите! — вздохнул я, подойдя к Люсьенн.

Сначала она бросила на конверт небрежный взгляд, но затем внезапно вырвала его из моих рук.

— Это от Жан-Пьера!

Она держала послание перед глазами, то приближая его к себе, то отдаляя, как делал бы человек с плохим зрением, старающийся читать без очков.

— Да, это от Жан-Пьера, но я никак не могу… Буквы расплываются перед глазами.

Распечатав конверт, я начал читать письмо вслух, впрочем, довольно неуверенно, потому что так и не привык к почерку французов.

«Моя дорогая Люсьенн!

Меня только что сбила машина. К счастью, ничего серьезного, но мне должны сделать рентгеновские снимки. Вернусь вечером. А пока выпей стаканчик, потому что, когда я вернусь, хочу застать тебя в веселом расположении духа. Забудь нашу сегодняшнюю ссору. Вот видишь: Бог наказал меня. Я люблю тебя.

Твой Жан-Пьер».

Если бы меня ударила молния, и то я не был бы так потрясен. Думаю, у меня отвисла челюсть, когда я прочитал это послание. В этот момент моей физиономии позавидовал бы сам Джерри Льюис.

Люсьенн, скрестив руки на груди, прошептала:

— Несчастный случай! Бедный мой! Именно это вы и хотели мне сказать?

— Э-э-э… Да, именно это, мадам.

Волнение по-прежнему не оставляло ее, но, несмотря на это, чувствовалось, что настоящая тревога в ней улеглась. Несчастный случай, происшедший с мужем, не мог не беспокоить ее, но наступившая уверенность, что Жан-Пьер вернется, избавляла от прежней ужасной муки.

— Только бы он ничего не скрывал от меня! Он не пишет, где он находится?

— Нет.

— Будьте любезны, прочтите еще раз!

Я снова медленно, тщательно выговаривая каждое слово, принялся читать письмо. Это непостижимо! Вновь перед моими глазами предстал лежавший на проезжей части с неестественно запрокинутой головой Массэ. Я увидел, как полицейский, ощупав грудь убитого, молча накинул ему на лицо свой плащ.

«Моя дорогая Люсьенн!

Меня только что сбила машина…»

Я прервался, чтобы проверить почтовый штемпель. Пневматичка была отправлена в девятнадцать часов тридцать минут, то есть более чем через полчаса после несчастного случая.

«Ничего серьезного…»

А если Массэ был всего лишь оглушен ударом? Тогда он, без сомнения, пришел в себя в машине «скорой помощи»!

— Он должен был точно указать, где находится. Я бы примчалась к нему в больницу! Он пишет, что вернется… Ведь он уверен в этом, не правда ли?

— Именно так.

«Вернусь вечером…»

— Какое счастье! О! Мой любимый…

Люсьенн закрыла глаза, и две слезинки выкатились из-под длинных ресниц.

— Он любит меня, — прошептала она. — Он пишет, что любит меня… Жан-Пьер! Жан-Пьер!

От вновь обретенной радости она плакала и смеялась, покачиваясь на месте, уперев руки в бедра.

— Мадам Массэ… Люсьенн…

— Да?

— Извините меня, но… Вы уверены, что это почерк вашего мужа?

Она схватила письмо, вгляделась в него, моргнула и вновь заулыбалась.

— Уверена!

Я подумал о телефонном звонке, раздавшемся незадолго до прихода почтальона. Я чувствовал, что взят в оборот некой неведомой силой, я физически ощущал ее; она давила мне на плечи, побеждала меня… а я никак не мог определить, что же это за сила.

— Хорошо, знаете что? Не отправиться ли вам сейчас отдохнуть, пока не пришел ваш муж? Вы ведь слышали: он хочет, чтобы вы были в веселом расположении духа.

— А что будете делать вы?

— А я попрошу у вас разрешения удалиться: меня ждут.

— Вы женаты?

— Да, у меня двое детей. Новогодние подарки для них у меня в машине…

— Я понимаю. Вы действительно не можете дождаться моего мужа? Я чувствую себя…

— Больной?

— Нет. Голова болит, но ничего страшного. Я просто боюсь оставаться одна!

— В таком случае, я подожду.

— Спасибо.

Мы прошли в спальню, и она снова улеглась на свою роскошную кровать. Такую кровать только снимать в цветном кино.

— Скажите, месье…

— Робертс, Уильям Робертс.

— Извините, у меня в голове все смешалось. Как получилось, что вы узнали об этом несчастном случае?

Я чуть было не пустился в объяснения, но это заняло бы слишком много времени, а меня ждали более неотложные дела.

— В общем… я был в Блю-баре, когда туда позвонила ваша горничная, чтобы узнать, там ли вы. С барменом я на дружеской ноге…

— Мерзавка!

— Почему вы так говорите?

— Она ушла к своим родителям, зная, что мой муж попал в катастрофу! Все горничные таковы: неблагодарные, равнодушные…

Я подумал, что в самом ближайшем будущем мне ко всему прочему еще придется заняться реабилитацией этой девчонки.

— Не включайте свет и постарайтесь заснуть. А я почитаю в гостиной.

— Вы отличный парень, э-э-э… Как вас там?

— Уильям.

— Да, Уильям! Вы действительно отличный парень. Приходите как-нибудь вечером с женой и детьми.

— Мы будем очень рады, Люсьенн. А теперь — хватит разговаривать, я хочу, чтобы вы отдохнули.

И, потушив лампу, я вышел.

Я взял письмо Массэ. Мне надо было сравнить почерк, которым оно было написано, с посвящением на фотографии. Фотографию я, чтобы лучше рассмотреть, вытащил из рамки. После исследования почерков, у меня не осталось ни малейшего сомнения: письмо и посвящение написаны одной рукой.

Вывод: Жан-Пьер Массэ не погиб. Не считая его жены, невозможно было бы найти во всем мире человека, который радовался этому больше, чем я.

Выпив еще виски, я снова позвонил к Фергам. На этот раз трубку сняла Салли. Она даже заикалась от волнения.

— Вилли, что же, в конце концов, происходит?

— Ферг сказал тебе?

— Да. Ты сбил насмерть человека? Это ужасно, дорогой!

— Вовсе нет: он не погиб. Мне нужно навестить его в больнице. Начинайте ужинать без меня, я приеду через часок!

— Хочешь, я приеду к тебе? Стив может подбросить меня.

— Не стоит, Салли. Уверяю тебя, через час я приеду.

Изобразив поцелуй, я быстро повесил трубку, пока моя жена не забросала меня новыми вопросами.

Ступая на цыпочках, я зашел в спальню посмотреть, как там Люсьенн. Она заснула, и в полумраке ее лицо показалось мне совершенно спокойным.

Так же на цыпочках выйдя, я потушил свет в гостиной и в холле. Ключи от входной двери торчали изнутри замочной скважины. Я положил их в карман и, выходя, просто захлопнул дверь за собой.

— Тот, о котором я говорю, казался мертвым!

— Значит, нужно справиться в морге.

Он показал мне дорогу, и я поехал по цементированной дорожке, огибавшей больничный здания. За матово-темными стеклами изредка мелькали какие-то тени. На этажах горели лишь синие лампочки дежурных постов. Для больных эта предновогодняя ночь не отличалась от других ночей. Для них она наступила уже давно.

Морг находился в соседнем здании, с хилым садиком из грустных елей перед фронтоном.