Анатолий Афанасьев - Анатолий Афанасьев Реквием по братве

Рыжая бестия, пробыв в кабинете всего полчаса, заронила в суровое сердце абрека какую-то искру, которую следовало поскорее потушить. Весь день он чувствовал себя словно на пороге простуды — вялость, хриплое дыхание, шум в ушах. Кровь пульсировала по венам тяжелыми толчками.

К памятнику пошел один — и тоже какой-то не своей походкой, грузно припадая на левую ногу. Увидел девушку издали — яркий цветок, обтекаемый вечерней толпой — наркоманы, проститутки, искатели приключений, случайные прохожие, пугливо озирающиеся по сторонам, — московский сброд, который так ненавидел благородный Каха Эквадор.

Подойдя сбоку, тронул за локоть, девушка резко обернулась — и он заново поразился жутковатой, синей черноте ее глаз, сулящих нирвану.

— Напугали, Тагир Ганидович… Разве так можно!

— Скажи, Катя, — сказал он смиренно. — Ты не ведьма?

— Почему вы так подумали?

— Глаз лихой, черный. Откуда такой глаз?

— Это комплимент, Тагир Ганидович?

— Как мальчик, к тебе пришел на площадь. Ты позвала, я пришел. Немного смешно, да?

— Не я позвала, — поправила Катя Иванова. — Вы сами распорядились, чтобы ждала у памятника.

Тагир припомнил, что так оно и было. Но не мог объяснить себе, почему ему в голову пришла такая блажь.

— Где твоя машина, Катя?

— Вон там, — девушка повела рукой в сторону метро. — Хотите на ней покататься?

На чистом девичьем лице — выражение беспечной готовности следовать за мужчиной, выполнять его прихоти и повиноваться. И все же у Тагира мелькнула мысль, что рыжая краля в душе потешается над его неуклюжими манерами и вовсе не чувствует к нему того почтения, какое всячески выказывает. Мысль не такая уж дикая. Он и прежде сталкивался с тайным сопротивлением северных шлюх, с их животным упрямством, ничего удивительного. Женщины гяуров так же двуличны, как их мужчины. Ему нравилось усмирять белых рабынь. Овладевая шлюхой, трепещущей от ненависти и страха, он испытывал двойное удовлетворение — и физическое, и моральное. Однако, страшась, ненавидя и трепеща, они все невольно восхищались им, как сильным, неукротимым самцом.

— Кататься не хочу, нет, — сказал довольно резко. — Дай ключи. Ребята пригонят машину, куда надо.

Девушка молча протянула связку на серебряном увесистом брелке.

Через полчаса они сидели в отдельном кабинете в шалмане на Моховой. Заведение принадлежало Кривому Арса-ну, давнему соратнику по бизнесу, верному кунаку. Арсан занимался в основном валютными спекуляциями, иногда для души баловался работорговлей (сплавлял живой товар в Турцию и на Ближний Восток), их интересы редко сталкивались, они договаривались полюбовно и ко взаимной выгоде. В ночном клубе «Арлекино» Тагир чувствовал себя в полной безопасности, как в родном ущелье. Чужих сюда не пускали. А если по неосторожности залетал какой-нибудь хорек с крутыми бабками, то это, как правило, оказывалась для него последняя гулянка. В шалмане все было устро ено для спокойного полноценного отдыха солидных гостей, знающих цену своему времени и человеческой жизни. Первое, естественно, стоило намного дороже. «Арлекино» — не дешевый притон, каких в Москве натыкано, как иголок на ежике. Никакого распутства, громкой, похабной музыки, дури и игровых комнат. Культурная обстановка, располагающая к дружескому общению, размышлениям и здоровому пищеварению. Кухня в «Арлекино» отменная, таких в городе раз, два — и обчелся. Шеф-повар, пожилой, тучный грек Аристотель, выписанный из Эмиратов, за каждое блюдо отвечал головой, но пока ни разу не навлек на себя неудовольствия гостей. Ему сообщили о прибытии Тагира, и минут через десять после того, как они с Катей уселись за стол, он пришел засвидетельствовать свое уважение. Тагир поднялся ему навстречу, похлопал по плечу, пожал пухлую руку в перстнях, то есть выказал наивысшие почести, какие может хозяин оказать выдающейся прислуге.

Грек порекомендовал на ужин обычную русскую солянку, которая, по его мнению, хорошо сочеталась с седлом барашка, приготовленным по древнему рецепту Тамерлана.

— Про вино молчу, — заметил с почтительной улыбкой, проступившей на толстом лице как масляное пятно. — Тут вы, дорогой Тагир, дадите фору кому угодно.

— Чего мудрить, — ответил бек. — Запьем обычным «Шатобрианом», а для затравки пусть принесут из погребка чего-нибудь позабористее. Катя, хочешь попробовать настоящий пиратский ром из Египта?

— Хочу, — у девушки блестели глаза, словно туда плеснули черного вина. Аристотель на нее косился, насколько позволяли приличия. Опять Тагир удивился. Ему было известно, что повар обожает молоденьких мальчиков — и больше никого. Тучность его обманчива, он едок плохой. В прошлом году бедолага пережил третий инфаркт и, шел слух, по почину президента готовился к шунтированию.

Выпив с ними по бокалу шампанского, он начал откланиваться. Тагир остановил его вопросом:

— Скажи, Ари, когда операция?

Грек мгновенно побледнел.

— Я в затруднении, бек. Может, не надо операции?

— Почему не надо? Все делают — и ничего. Снова будешь молодой, горячий.

— Как получится еще? — капризно протянул грек, складывая жирные губы в пакет. — Вон Юра Никулин помер. И еще кое-кто из наших.

— Про Юру не знаю, а Черная Морда скачет по всему миру, как козел. Не будь мудаком, Ари. Поедешь в Германию или в Штаты, там хорошо умеют.

— Риск большой.

Вмешалась Катя. Спросила с любезной улыбкой:

— Вас сердце беспокоит, господин Аристотель?

Повар перевел на нее плавающий взгляд.

— Страдаю немного, не скрою.

— Совсем необязательно делать операцию. У меня есть знакомый, может помочь.

— Кто такой? — без особой надежды поинтересовался грек.

— Дедушка Архип. Самый настоящий колдун. Без обмана.

— Прелестная дама, я не верю в колдунов. Я к ним уже ходил. Они только пугают.

— Вы были не у тех. Дедушка Архип творит чудеса.

— Сходи, сходи, — поддержал Тагир. — Хуже не будет.

Грек удалился, метнув на девушку странный взгляд, будто пожалев о ее торжествующей красоте.

— С колдунами дружишь? — полюбопытствовал Тагир.

— Только с одним. Хотите, вас к нему отведу?

— Зачем? Мое сердце как мотор.

— Он помогает в бизнесе.

— Острый кинжал, — пошутил Тагир, — самый главный помощник джигиту.

Ужин затянулся часа на полтора — и все это время они были наедине, если не считать мальчика-официанта, наряженного под казачка (символика! везде символика!), который появлялся с новыми блюдами и бутылками и исчезал совершенно бесшумно, как призрак. Для Черного Тагира застолье получилось утомительным. С каждым куском проглоченного мяса, с каждой рюмкой вина похоть его разбухала и в конце концов заполнила все клеточки могучего тела. Он все медленнее двигал челюстями, кривился в угрюмой улыбке и ощущал себя так, будто красавица, делившая с ним трапезу, была первой женщиной, которую он увидел после долгого пребывания на необитаемом острове. Такого сильного любовного потрясения он давно не испытывал.