Владимир Гурвич - Деньги дороже крови

Кажется, эта форма общения становится для нас привычной, невольно подумал я.

Я сжег нашу переписку, и Ольга поняла, что больше у меня к ней нет вопросов.

До конца рабочего дня к некоторому моему удивлению ничего больше необычного не произошло. Правда я обнаружил, что в концерне царит нервозная атмосфера. Некоторые мои собеседники вели себя немного странно, в них ощущалось затаенное беспокойство. Но при этом никто не говорил о случившимся. Правда волнения испытывали далеко не все, из чего я сделал вывод, что им не известно о случившимся.

С Царегородцевой в этот день я встретился в концерне только однажды на совещании у Кирикова. Об утренней находки на нем не было сказано ни слова, да и вообще президент компании вел себя как обычно: был уверен в себе, много говорил, много шутил. Что касается Царегородцевой, то она лишь на какое-то мгновение посмотрела на меня, но ее лиц не отразило никаких чувств.

Перед нашей встречей я решил заехать домой. Внимательно осмотрел замок, но непрошеных визитеров у меня на этот раз не было. Я подумал, что если бы они проникли в квартиру, то могли обнаружить записи разговоров в кабинете Фрадкова. Правда они хранились в сейфе, но я не был уверен, что его стальная дверь стала бы непреодолимой защитой от проникновения в него чужаков. Я сложил кассеты в сумку и решил спрятать их в подвале, Там в свое время я оборудовал небольшой тайничок, так как когда занимался журналистскими расследованиями, в мои руки периодически попадали весьма ценные и опасные документы.

Переместив записи из квартиры в подвал, я немного успокоился и стал готовиться к предстоящей встречи. Я чувствовал довольно сильный ажиотаж, но в отличие от утреннего волнения вечернее — было значительно приятней.

Я принял душ, затем одел свой лучший костюм, подобрал к нему подходящий галстук. И в таком парадном виде предстал перед зеркалом.

Своим видом остался вполне доволен. На меня смотрел совсем не старый мужчина, высокий, статный, с приятным волевым лицом. Такой достаточно удачный экземпляр мужской породы вполне способен понравиться красивой и умной женщине. Так что не исключено, что сегодня ночью меня ждет более чем приятное любовное приключение.

Я так распалился, что почувствовал сильное нетерпение. Взглянул на часы и горестно вздохнул: до свидания еще оставалось целых долгих два часа.

Я довольно долго искал кафе, так как во-первых, район был мне совершенно незнакомый, а во-вторых, само заведение находилось где-то на задворках. А потому оно по определению не могло быть приличным заведением. Так, в общем, и оказалось, зал был каким-то унылым, стулья неудобными, а официантки ленивыми и нерасторопными. Я выбрал столик и стал ждать Царегородцеву.

Я выкурил две сигареты подряд, а ее все не было. У меня даже закралась мысль: а если это была с ее стороны шутка? Или ловушка? Учитывая сегодняшние события исключить нельзя ничего. Этот лиса— Костомаров мог заставать ее выманить меня на эту окраину. И если под утро где-то поблизости от этого места найдут мой труп, следователи так никогда и не узнают, какого черта я оказался в такой дали от дома.

В этот момент дверь отворилась, и я увидел, как в кафе вошла Царегородцева. Заметив меня, она направилась к моему столику. Я не дал маху и сделал все по этикету. Встал со своего места, отодвинул стул для своей даме, поцеловал ей ручку. Но к своему разочарованию ответной реакции от нее не дождался, она не обратила внимание на мою предупредительность, если не считать ни к чему не обязывающего кивка головой. Она села, вынула из сумочки сигареты и выжидающе посмотрела на меня. Мне ничего не оставалось делать, как тоже сеть напротив нее.

— Я успел посмотреть меню, — сказал я, — оно не слишком богатое, но кое-что выбрать все же можно.

— Спасибо, но ничего не надо. Пусть принесут чаю.

Начало встречи не слишком меня вдохновило. Царегородцева выглядела уж слишком серьезной, даже официальной для любовного свидания. У меня стало закрадываться подозрение, что она захотела встретиться со мной совсем по другому поводу.

Пока мы ждали чая, Царегородцева курила и почти не смотрела на меня. Я тоже решил молчать: раз она меня пригласила сюда, пусть и говорит.

Принесли чаю. Царегородцева царственным жестом помешала ложечкой сахар и сделала маленький глоток. Мне всегда нравились женщины, которые не только красивы от природы, но еще и умеющие не менее красиво себя вести.

— Мне хотелось с вами поговорить, Леонид Валерьевич, — произнесла она наконец едва ли не первую с начала встречи фразу.

— Именно здесь?

— Да, здесь, — кивнула она головой и улыбнулась. — Не конкретно здесь, а где-нибудь подальше от концерна. А об этом кафе я узнала случайно, как-то проезжала мимо с него с даче. Вот и вспомнила о нем. Простите, если заставила вас далеко ехать.

— Ничего, я готов был поехать и дальше.

Царегородцева посмотрела на меня, но вместо ответа отпила из чашки.

— Наверное, то, что я вам скажу, удивит вас. Я долго думала и долго не решалась обратиться к вам.

— Не беспокойтесь, я всегда работал в таких местах, где люди быстро перестают чему-то удивляться.

— Вот потому-то я и решила с вами поговорить об этом. Понимаете, мне угрожают.

— Угрожают, но кто?

Царегородцева нахмурила брови. Мне показалось, что она думает над каждой произнесенной фразой.

— Я не знаю, они звонят, присылают электронные письма.

— А что требуют?

— Чтобы я приказала бы перевести деньги на счета каких-то фирм, а так же выполнить еще кое-какие их указания.

Я задумался.

— Вы знаете, что это за фирмы?

— Некоторые знаю, некоторые нет. Мы сотрудничаем с огромным количеством фирм. Но мне неизвестно, кто их настоящие хозяева.

— А о каких суммах идет речь?

— О разных. От пятидесяти тысяч до пяти миллионов долларов.

— Неплохо! Но чего они добиваются? Просто получить деньги или у них цель более глобальная?

— У меня такое ощущение, что более глобальное.

— Захватить компанию?

Царегородцева своим царственным жестом помешала в чаше давно растворившийся в ней сахар.

— Может быть, я не знаю.

— Но почему бы вам не обратиться к Костомарову? Это дело в непосредственной его компетенции.

Она подняла голову и посмотрела на меня.

— Я боюсь его, мне кажется, это страшный человек.

— Почему вы так думаете?

— Когда я смотрю в его глаза, меня пробирает дрожь. Это глаза убийцы.

Это был сильный аргумент! Любопытно, какие возникают у нее чувства, когда она смотрит в мои глаза. Но спрашивать об этом я не стал, ситуация была явно не подходящей.

— А вы говорили об этом Кирикову или Фрадкову?

— Если я им скажу, меня уволят на следующий день. Кроме вас, мне не к кому обратиться.