Владимир Гурвич - Деньги дороже крови

Эта информация была весьма ценной для меня, так как никто мне не сообщил, на какую сумму может быть заключена сделка. В самом деле, ставки велики.

— Я даже не представлял, что планируется столь крупный контракт.

Царегородцева бросила на меня настороженный взгляд.

— А вы не знали? — удивилась она. — Впрочем, цифра не разглашалась, это коммерческая тайна. Я не должна была вам ее говорить.

— Не волнуйтесь, я никому не сообщу. Буду нем, как могила.

Царегородцева снова как-то непонятно посмотрела на меня.

— Но за контракт еще предстоит битва. Конкуренты у нас серьезные. Поэтому в делегацию включили и вас. Хотя некоторые были против.

— Вот как?

— А кто?

— Костомаров возражал.

— А чем он мотивировал?

— Ничем особенно. Просто говорил, что чем меньше народу будет посвящено в условия сделки, тем больше шансов сохранить ее содержание в тайне. Наших конкурентов очень они интересуют те условий, которые мы намерены предложить, а так же возможная сумма контракта. Если продать эту информацию, можно заработать много денег.

— И получить пулю от Костомарова, например.

Я сознательно пошел на эту провокацию, так как мне хотелось еще больше расшевелить Царегородцеву. Но, кажется, достиг прямо противоположного эффекта, я увидел, как она вдавила себя в кресло и усиленно занялась едой, как бы демонстрируя, что ей сейчас не до разговоров.

— На счет пули я пошутил, — сказал я, — хотя подобные предательства обычно не прощаются. Мне всегда казался подобный риск неоправданным. А вам?

Она на секунду прервала еду.

— Я никогда не думала об этом, для меня такой вариант неприемлем в принципе. Продавать тех, с кем работаешь, какая мерзость!

По ее интонации я почувствовал, что она говорит абсолютно искренне. Я слегка наклонился к ней, так что почувствовал, как соприкоснулись нши плечи.

— А есть какие-нибудь новости по поводу того, о чем мы с вами говорили в том кафе? — тихо спросил я.

Царегородцева продолжала есть, словно не слыша моего вопроса. Прошло уже пару минут, а изменилось только то, что она покончила с горячим блюдом и принялась за десерт. Завершив обед, откинулась на спинку кресла и снова закрыла глаза.

— Я хотела с вами поговорить об этом, да все было некогда, — вдруг произнесла она, не меняя позы. — Давайте забудем о том, о чем мы тогда говорили. У меня разыгралось воображение. На самом деле ничего такого не происходит.

Я не поверил ни одному ее слову. Но что заставило Царегородцеву изменить свое поведение? Может, кто-то запугал ее еще сильней, и она боится заручиться моей поддержкой?

— А если вдруг однажды произойдет нечто из вон выходящее, — сделал я ударение на последнем слове. — Вы не пожалеете о только что сказанных словах?

Царегородцева открыла глаза.

— Ничего не произойдет. Вернее, всегда что-то происходит, но это вовсе не означает, что в этом таится какая-то угроза. Какие-то идиоты решили, что способны диктовать условия такому мощному концерну, как наш. Согласитесь, это просто смешно. Да и в последнее время они куда-то пропали. Поняли, что никаких шансов в этой глупой игре у них нет.

— Напрасно вы так ко всему относитесь, Вот увидите, они еще проявятся, скорей всего эти ребята продумывают новую тактику. Раз не удалась атака в лоб, следовательно надо идти в обход.

— У меня такое чувство, что вам очень хочется оказать мне подобную услугу, — насмешливо проговорила Царегородцева. — Но что поделать, если нет повода для применения ваших замечательных талантов.

— Еще будет, — заверил я.

— Честно говоря, я сейчас больше думаю о том, что нам там предстоит. Дни выдутся напряженные. А так хочется покупаться в океане. Очень люблю теплое море. Могу часами не вылезать из воды. Есть же счастливцы, что всю жизнь живут где-то на его берегу, и каждый день могут окунаться в него.

— Мне кажется, вы на самом деле не хотели бы вести такой образ жизни. Он чересчур созерцательный. Вам скоро стало бы тоскливо.

— Пожалуй, без моих финансов мне в самом деле было бы скучновато. Я давно поняла, что не хотела бы заниматься ни чем другим. А у вас есть такое дело, которое бы вы ни за что не хотели бы променять на что-то другое?

Я задумался.

— Вам повезло больше. Когда я работал в органах безопасности, мне нравилась моя работа, что, впрочем, не помешало с ней расстаться. Когда работал журналистом, мне тоже было интересно. Но и с этой профессией по крайней мере на время я распрощался. Думаю, что и нынешнее мое ремесло так же не на всю оставшуюся жизнь. Поэтому мне даже сложно сказать, что меня по-настоящему привлекает. Может быть, новизна, которая появляется всякий раз при очередном моем кульбите. Мне скучно, когда мною не руководит азарт. Однотонная повседневность — не по мне.

— С таким характером вам будет не просто вписаться в систему отношений в концерне. Здесь не прощают своеволия, во всем господствует строго иерархический принцип.

— Меня об этом уже предупреждали. Но пока скучать тут мне не дают. — Знает ли она о моем «расстреле», подумал я.

— Я рада за вас. Посмотрим, сколько вы здесь продержитесь. — Она посмотрела на часы. — Как далеко все же лететь. Попробую поспать. Хотя не совсем представляю, как это сделать в таком узком кресле. Все мы избалованы комфортом.

Царегородцева в очередной раз закрыла глаза и, кажется, вскоре в самом деле погрузилась в сон. Мне же оставалось только снова и снова прокручивать в голове наш не слишком обнадеживающий разговор.

Все то время, что наш самолет летел из Москвы в далекий Бангкок, меня не оставляла мысль, зачем нашим руководителям понадобилась эта поездка? Внешне все было вроде бы логично, в Таиланде затевалось строительство большого завода. Концерн же намеревался заключить контракт на поставки для него металла с входящего в его состав металлургического комбината. Частично в качестве оплаты предполагалась поставка в нашу страну местных товаров народного потребления.

Все было бы просто замечательно, если бы не одна маленькая деталь. Буквально за день до отлета, я случайно услышал один разговор двух специалистов того самого экономического отдела, который курировала Царегородцева. Они курили на лестнице и обсуждали заключение предстоящего контракта. Я проходил мимо и, поняв, о чем они говорят, ненадолго задержался, сделав вид, что тоже хочу покурить.

По их словам, из-за большого расстояния и вызванных им транспортных расходов, этот контракт становится едва ли не убыточным. Я надеялся, что они разовьют этот чрезвычайно интересный предмет, но заметив, что я прислушиваюсь к их разговору, они быстро перешли на другую тему.

Но главное я уже понял. И это заставляло меня задуматься. Причем, значительная доля моих мыслей была посвящена роли Царегородцевой в этом деле. Если о том, что соглашение не принесет концерну больших прибылей, знают ее сотрудники, то трудно себе представить, что ей об этом ничего неведома. Но во время нашего общения в самолете она ни словом не обмолвилась о такой возможности. Зато аннулировала нашу договоренность о взаимной помощи. У меня не было никаких конкретных фактов, но я не мог отделаться от предположения, что эти два обстоятельства связаны межу собой некой незримой нитью. Что-то во всей этой игре было нечисто, здесь существовали еще какие-то тайные интересы и цели.