Артемий Люгер - Быть киллером

Сеня шёл не торопясь, с любопытством глядя по сторонам. Я догнал его и тронул за плечо. Он обернулся…

— Андрей?!

— Сеня! — Мы обнялись и похлопали друг друга по плечам.

— Андрей! Вот не ожидал! Что ты здесь делаешь?

— Сеня! Я здесь на своей территории. В Калининградской области российской Федерации. А вот ты — гость. Вот и рассказывай, что тебя сюда занесло.

— Очень просто. В Нью-Йорке пристроился работать в еврейскую школу. Что-то среднее между сторожем и надзирателем. Раз в год вожу еврейских детишек в Освенцим, чтобы знали, что такое Холокост не только по учебникам. Позавчера в Варшаве посадил свою группу на самолёт, а сам сюда. Давно мечтал съездить на Куршскую косу, в Ниду, посмотреть на домик Томаса Манна, если ты не забыл, моего любимого писателя. Можно было и из Литвы, но отсюда на пароме значительно дешевле, а я пока ещё Рокфеллером не стал. Собственно, и всё. А теперь ты — где, что и всё такое.

— Сеня, — сказал я, — у меня проблема. Такая, что… Короче, мне угрожает серьёзная опасность. Ты в гостинице? Прошу тебя, вернёмся к тебе, там расскажу тебе всё подробно.

— Ты в опасности? Господи, когда здесь уже будет нормальная жизнь… Хорошо, в гостиницу так в гостиницу.

В номере я рассказал Сене, что мог, разумеется, без подробностей. Волею случая стал хранителем секретов, компрометирующих крупных чинов КГБ. Один раз уже попался, но бежал. Сейчас без крыши над головой, документов и ясного понимания, что делать дальше.

Сеня, как я и ожидал, принял мою проблему близко к сердцу.

— Надо серьёзно обмозговать. А, кстати, ты сегодня ел?

— Ел. Деньги, хотя и не много, есть. А вот побриться бы…

— Уверен, что надо? Ладно, брейся. Семён думать будет.

— Значит, так, — сказал он после почти получасового обдумывания. — Предлагаю тебе вариант. Может быть, не самый лучший, но других не вижу. Сейчас я иду за билетом для тебя, на паром. Когда я брал свой, было ещё много. Вечером мы принимаем по бутылке пива, от него запах сильнее, чем от водки. Ты, кстати, курсы окончил? Good. Значит, чего-нибудь по-английски вякнуть сумеешь. Перед паромом русские пограничники. Я тебя поддерживаю, ты солидно пьян, что-то бормочешь. Пограничникам я объясняю: мой приятель-американец снял русскую девочку, она его напоила и свалила, прихватив бумажник с деньгами и документами…

— А как же я взял билет, без документов?

— А билет-то взял я, забыл? Значит, дальше. В Ниде тебя ждёт жена, в общем, там с тобой разберутся. Ну и по сотне баксов на нос. Насколько я знаю ваших пограничников, проблем с ними не будет. А вот уже в Ниде…

— Уж как-нибудь… — сказал я. — Сейчас для меня нет ничего страшнее соотечественников. С литовцами, я думаю, договорюсь. Из Ниды в Литву документы не нужны. Доберусь до Вильнюса и пойду в ваше посольство.

— Правильно. Я поеду с тобой. На всякий случай. Свободные дни ещё есть, а самолёты в Нью-Йорк летают и оттуда.

Вечером, когда мы, подробно обговорив наш план, сидели и пили пиво, я попросил:

— Расскажи про Освенцим.

Сеня довольно долго молчал, потом сказал:

— Понимаешь, рассказать про Освенцим дьявольски трудно. Я был там четыре раза. Прочитал десяток — нет, два десятка книг — на русском и на английском. И переводы — с польского, с немецкого. И всё равно ничего не понимаю. Видел крематории, груды одежды, волос, пресловутое это мыло из человеческого жира… А вот вместить в себя это не могу. Там люди, ну, узники эти… жили и умирали, мы знаем. А вот как это — жить с сознанием, что тебя не сегодня-завтра превратят в пепел?… Как это понять, почувствовать? Но, допустим, можно. Трудно, но можно. А вот как понять этих, которые там работали? Легче всего тех, кто избивал, издевался, это понятно: садисты, маньяки, в общем, душевная болезнь. А те, кто просто работал? Я никак не мог отделаться от ощущения, что это обычная фабрика. Фабрика по переработке… Может быть, и для них это была просто фабрика по переработке… Людей? — Нет, просто материала. Человеческого материала. Но вот как понять, как они с этим жили? И тогда. И после. Наверное, поэтому немцы навсегда останутся для меня особой — непонятной — расой. Как, скажем, инопланетяне. Ну да, ладно, хватит. А ну-ка, скажи ещё что-нибудь на инглише. Да, акцент, конечно… Будем надеяться, что филологи пограничниками не служат.

На паром мы прошли без затруднений. Сенин рассказ у пограничников — и было-то всего два человека — удивления не вызвал: ситуация, видимо, была знакомая. Солдат только хихикнул, а офицер сплюнул и сказал: Уж наши бляди… Небрежно сунул в карман галифе две стодолларовые бумажки — интересно, подумал я: поделится с напарником или нет — и махнул рукой: проходите.

В каюте на двоих — второе место было свободно — Сеня достал из сумки бутылку водки, и мы приняли по стаканчику «за успех нашего безнадёжного дела». После чего Сеня сказал:

— Ты, старик, как хочешь, а я в койку. Намотался по автобусам. Два дня толком не спал. В гостинице сосед храпел, как…

Он улёгся, а я вышел на палубу.

Было около одиннадцати. Народу на палубе было мало. Я прошёл на нос и облокотился на поручень. Ну, что ж, пока всё складывается неплохо. Что я скажу в американском посольстве в Вильнюсе, я себе ещё как-то представлял. А вот потом? Потом, когда за меня возьмутся не посольские клерки, а профессионалы разведки? Рассказать всё? А не последует ли за этим депортация на милую родину, где меня встретят с распростёртыми объятиями? А если не депортация, то американская тюрьма? Конечно, это не наша, а всё равно тюрьма, да ещё явно с недетским сроком. Когда я бил охранника куском бетона по голове и приковывал к стене, когда я, прячась от прохожих, бродил по Калининграду, мной владел азарт — азарт зверя, убегающего от охотников. А сейчас — а сейчас азарта уже нет: я убежал. Убежал и теперь плыву на корабле, который идёт по своему маршруту, от меня не зависящему. Собственно, и ничего вообще от меня теперь не зависит.

Я достал из пачки сигарету, поднёс к ней зажигалку… — и услышал сзади:

— Вышел подышать свежим воздухом?

Я оглянулся и наверняка изменился в лице: передо мной стоял Вадим Сергеевич, а невдалеке две фигуры в тёмных костюмах.

Это был чистый нокаут. Несколько мгновений я не мог выговорить ни слова. Наконец пришёл в себя и задал глупейший вопрос:

— Что вам от меня нужно?

— Ну, Андрей, какой же ты забывчивый, — проговорил Вадим Сергеевич. — Обещал утром дать мне ответ, а сам сбежал. Вот я и пришёл за ответом.

— Хорошо, — сказал я, — Ваша взяла. Если ваши предложения в силе — я согласен.

— Вот и молодец, — похвалил меня бывший шеф. Правильно решил. Заметь, я не ругаю тебя за обстоятельства твоего побега. Как я тебя отыскал — тоже неинтересно. Могу только сказать, что это было не так уж трудно. Итак, объясняю обстановку. Паром приходит в Ниду — он посмотрел на часы — через четыре часа. Два часа ты можешь гулять, где хочешь. Через два часа мы забираем тебя к себе в каюту, где ты отдыхаешь до отхода парома обратно в Калининград.